– А шею сломали тоже при жизни?

– Да, в последний момент. Убийца испачкал руки в крови, текшей из раны на щеке, размазал ее по подбородку эльфа и оттирал гигиенической салфеткой «Перышко».

Йен слушал и едва заметно кивал – делал отметки в досье. И легонько шевелил пальцами. Нас, разведчиков, еще на первом курсе от этого отучали – вообще ото всей мелкой рефлекторной моторики, которая выдает работу с чипом. А потом заново учили имитировать ее, когда надо… Инквизиторам это ни к чему, но Август в полной «сбруе», с линзами на глазах – как каменный, только зрачки движутся. Ну так это Август.

– Еще один довод в пользу спонтанности этого убийства – в крови Джона Смита не обнаружено наркотиков.

О наркотиках я уже знала: Крюгер мне показал. Жертвам кололи «нирвану». Изначально это медицинский препарат, его применяли недолго в качестве наркоза и отказались из-за побочных эффектов: было несколько внезапных смертей через пару суток. Дает расслабление, поднимает болевой порог. Субъективно человек под «нирваной» просто отдыхает: голова пустая, жизнь наконец-то прекрасна. Объективно он превращается в мебель, которую можно кувыркать как угодно. Слыхала, что «нирвана» нравится оркам – они с нее окончательно дуреют, зато избавляются от комплекса неполноценности и в кои-то веки себя любят.

Я подняла руку:

– Доктор Моррис, Йен, у меня есть несколько вопросов. В досье Смита указано, что он брал полную медицинскую страховку. Ее не дадут, если чип ниже второй категории. Значит, у него был чип от второй категории и выше. Но такие чипы подают сигнал бедствия, если носитель теряет сознание и явно не может вызвать врача сам. Крюгер сказал мне, что в базе нет никаких зацепок. Этот чип не регистрировался ни на каких рамках и не подавал никаких тревожных сигналов в последние три часа жизни Смита. Именно поэтому Крюгер сделал предварительный вывод, что Смита убили в «чистом поле», и смерть была мгновенной. Его вывод подтверждает и рапорт доктора Квинси. Однако, доктор Моррис, ваше исследование показывает иную картину. Смит куда-то заходил непосредственно перед смертью, то есть хотя бы одну-две рамки миновал. И он умер не сразу, значит, его чип должен был вызвать помощь, но этого не произошло. У меня к вам чисто технический вопрос: какой шунт у Смита, и могли ли быть потери сигнала и проблемы распознавания из-за несоответствия, например, дешевого шунта и дорогого чипа? Допустим, у шунта слабая пропускная способность, или материалы низкого качества…

Доктор Моррис выслушал, энергично кивнул:

– Да, отличный вопрос. Дело в том, что у Джона Смита очень дорогой шунт. Лучший из тех, какие рекомендованы для эльфов. С таким шунтом у него не могло быть проблем ни с одним чипом, включая и те, какие не имеют встроенных функций для инородцев. Шунт в течение жизни не менялся. И, кстати, у оркушки тоже шунт хороший. Но это обычная картина для инородцев, выросших в богатых поместьях. Младенцев-инородцев, родившихся от свободноживущих родителей, шунтируют по федеральной программе, и выбор устройства зависит от страховки. Как правило, родители-инородцы не страхуют ребенка еще до рождения, как это принято у нас, да и на себе экономят, покупая либо частную, либо самую дешевую федеральную страховку. В таком случае младенцу ставят самый простой и дешевый шунт. В поместьях с этим получше, особенно если инородцев много. Закупка оборудования там оптовая, да и социальные службы не теряют бдительности, словом, я не видел еще ни одного поместного инородца с плохим шунтом. Чипы – да, чипы всякие попадаются. А вот шунты всегда качественные. С чем связаны технические проблемы – вопрос уже не ко мне, я не инженер.

Йен глубоко задумался. А для меня план действий был понятен. Раз на рамки надежды никакой, искать надо «ногами». Начну с беседы со вдовой. Она наверняка знает привычные маршруты эльфа. Затем пройду по этому маршруту и осмотрю все доступные туалеты. «Весной» моют пол отнюдь не везде. Случайные свидетели наверняка обратили внимание на эльфа в форме – это редкое зрелище. Если… если, конечно, при таком росте его не приняли за человека. Мало кто обращает внимание на черты лица – сначала видят фигуру, потом прическу. У Джона Смита была стандартная федеральная стрижка.

Доктор Моррис вдруг судорожно вздохнул:

– Джон Смит. Ну надо же. До сих пор не верится. Я знал его. Это была очень интересная личность, разносторонне одаренная. Смит подрабатывал как парикмахер. Он стриг меня десять лет. Один раз в три месяца он приходил сюда и стриг меня точно так, как мне нужно. Вы женщина, вы понимаете, как важно, когда парикмахер стрижет так, как нужно клиенту, а не ему самому хочется. Я ненавижу, когда меня стригут. Не выношу, когда дергают за волосы, а не дергать они не умеют. Я позволял касаться своей головы только Джону Смиту. У него были хорошие руки. Ума не приложу, где я теперь буду искать другого парикмахера. Пожалуй, я отпущу длинные волосы…

Доктор Моррис подался вперед и закрыл лицо ладонями.

Как жаль, что такого славного эльфа убили, подумала я, но «разносторонне одаренная личность» это большой плюс для расследования. Чем ярче и интереснее жертва при жизни, тем шире круг ее знакомств, а значит, тем больше шансов отыскать зацепку, ключ, даже улику. Уже сейчас рядом со мной сидят двое, для которых Смит – не просто труп. В городе таких людей полным-полно, надо только найти их. Эльфа знали многие, и эльф многих знал.

Стоило бы спросить доктора, кто его познакомил со Смитом, но я решила, что обойдусь как-нибудь. И так плохо человеку.

Впрочем, меньше чем через минуту он вернул себе самообладание:

– Теперь касательно нашей оркушки. Все, что полагается, я внес в рапорт, вы можете и прочитать, незачем тратить время.

– Я обратила внимание, что у двоих из шести жертв чипы старые. А у троих – со следами недавней замены. Сняли чип только с эльфа.

– У Дирги Та очень старый дешевый чип. Я не удивлен. Судя по состоянию ее мозолей, хозяйка экономила на слугах. Дирга Та была садовницей – в царапинах и мозолях я обнаружил остатки шипов розы, крыжовника, ежевики. И с такими мозолями она еще обстирывала вручную слуг-инородцев!

– Интересно, что заставило ее терпеть унижение.

– Ее постоянным партнером был человек. Я нашел частицы его кожи и отправил на экспертизу. Самое позднее завтра мы узнаем, с кем жила Дирга Та. Предполагаю, она хотела получить гражданство, чтобы замужество было полноправное. Скорей всего, они собирались усыновить ребенка, иначе зачем ей полные права в браке?

– Я правильно поняла, что среди тех, кто насиловал ее, людей не было?

Доктор Моррис застыл. Потом кивнул:

– Понял. Вы хотите знать, как я отличил любовника от насильника. Довольно просто. Собственно, само место обнаружения частиц кожи человека очень много говорит о его отношении к убитой. Поэтому я и предположил так смело, что речь о замужестве и воспитании приемного ребенка заходила, и обсуждались эти вопросы серьезно. Видите ли, у Дирги Та и маникюр, и педикюр – домашние. И выполнял эти процедуры ее любовник. Чистоплотность и регулярное мытье ног еще не гарантируют полного удаления всех частиц чужой кожи. Последний раз Дирга Та доверила свои лапки сожителю за сутки до гибели. Его следы остались и на внутренней стороне стопы, и под голеностопным суставом, и между пальцами. Сомневаюсь, что насильник перебирал в ладонях пальцы ног своей жертвы.

– Да уж, – согласилась я.

– А насильников было четверо. Три орка и человек. Человек – первый. По моим представлениям, Диргу Та схватили, когда она возвращалась с работы домой. Ей накинули удавку на шею, она упала, стала бить ногами. Почти вырвалась, но противников было слишком много. Ее связали, заклеили рот, бросили в багажное отделение полугрузового автомобиля и привезли в какое-то помещение. Наркотик ей не вводили. В ожидании убийцы ее насиловали. Потом убили. В этом же помещении ее раздели, тщательно вымыли, причесали – хотели убрать следы, – завернули в полиэтилен и отвезли на то место, где труп и был обнаружен. Рану на щеке нанесли уже после смерти, но буквально через несколько минут. Все пробы, которые могут представлять интерес, я отправил на экспертизу.