– Куда? – спросила её так же громко Манефа.
– Уходим на реку мивока, в ту сторону, откуда прибежал гонец от Валениллы! К русским! Все конные воины ко мне! Захватить луки и стрелы, а у кого есть – ружья! Все другие, с женщинами, детьми и стариками, быстро в путь к океанскому берегу! Скажи Вываку, что он поведёт людей, да пусть ничего с собой не берут! И побыстрее! А мы с воинами будем всех прикрывать и идти следом. Время есть, но немного. Бог даст – успеем! Надо успеть.
Поселение племени макома пришло в движение. Забрав детей, стариков, мужчины и женщины побежали прочь от обжитых хижин. Возглавил шествие шаман Вывак. Оставшиеся воины на конях, с луками и стрелами, окружили своего вождя. Среди них и Манефа, которая не захотела оставлять Алёну.
– Мы будем двигаться за нашими людьми в отдалении и уведём солдат в сторону, если в том нужда будет. Или примем бой! – крикнула воинам Алёна. – Все готовы?!
– Готовы!
– Готовы!
– Готовы! Веди нас, вождь Шаста! – закричали в ответ воины макома.
– Так! – утверждающе ещё раз громко сказала Алёна и тронула своего вороного коня вслед убегающим людям её племени.
Отряд испанских солдат с капитаном Муньосом во главе, подъехал к деревне индейцев макома, но обнаружил лишь пустые тростниковые хижины. Куда ушли индейцы – долго не могли понять испанцы: то ли скрылись в лесу, то ли ушли за реку. Искали следы повсюду, объезжая поселение, пока кто-то из солдат не крикнул капитану:
– Сеньор капитан, они ушли в эту сторону! Здесь видны конские следы!
– Вперёд! – скомандовал Муньос.
И отряд поспешил дальше. Но приходилось иногда и останавливаться, сверяя свой путь со следами коней убегающих индейцев…
…А индейцы макома всё дальше и дальше уходили от преследовавших их испанских солдат. Оборачиваясь назад, они видели, что воины их племени на конях и во главе с вождём едут следом и готовы их защитить, если понадобится. Но никто из соплеменников всё равно не сбавлял быстрого шага, почти бега…
…И вот уже показались вдали палатки русского лагеря и островерхие индейские хижины в стороне от них… Уставшие люди макома, увидев это, побежали ещё быстрее, но видно, что из последних сил.
Алёна подала рукой команду своим воинам спрятаться на склонах двух лесистых холмов. Воины спрыгнули с коней и, прячась за деревьями, изготовились к бою с испанцами… И вот уже первые стрелы полетели в сторону солдат. Те резко остановились и тоже увидели впереди лагерь русских. Испанцы сделали несколько выстрелов в сторону засевших за деревьями индейцев, но уже не решились больше преследовать их. Они развернули коней и поехали прочь. Воины макома спустились с холмов и поскакали к русским палаткам. Впереди всех на своём вороном коне неслась к лагерю Алёна…
…Иван Лихачев стоял у частокола, вооружённый штуцером. Он сжимал его в руках, когда прибежала к палаткам толпа индейцев, и когда прискакали всадники во главе с беловолосой женщиной в индейском одеянии, что было поразительно видеть.
Волосы женщины развевались на ветру, и она так была похожа на его Алёну, что Иван бросился к ней и схватил за узду потного коня. Тот резко встал, высоко задрав голову, и Алёна едва не вылетела из седла, а, спрыгнув на землю, широко открытыми глазами смотрела на Ивана и ничего не понимала. Так они оба стояли несколько мгновений, замерев от неожиданности.
Первым очнулся Иван:
– Алёна!?
– Ванечка, – прошептала Алёна и упала без чувств на руки Ивана.
Очнувшись в палатке, куда бережно её перенесли, Алёна увидела перед собой Ивана Александровича Кускова и своего Ванечку. У самого входа на корточках сидела её верная Манефа.
– А тятя мой где? – спросила она тихим голосом.
– Батюшка твой, Алёна, ушёл на «Чирикове» в Ново-Архангельск с провизией, что мы закупили в Сан-Франциско. Сюда ждём его где-то в августе.
– Стало быть, я и тятеньку увижу. Всё, будто во сне, в какой-то сказке. Вот ведь как Господь устроил. Не верится даже в такое, что я вас тут всех нашла. Но это мне по молитвам дано. Я ведь каждый день думала о вас и молилась.
– Да и нам тоже не верилось, когда испанцы толковали нам о какой-то женщине-славянке и вожде индейцев, – сказал Кусков. – И кто бы мог из нас подумать, что это ты – наша Алёна.
– А где про меня говорили испанцы?
– В миссии Сан-Франциско, куда ходили мы недавно с отцом твоим. Так что о тебе мы наслышаны. Только понять не могли: кто это такая калифорнийская славянка, что страх наводит на испанцев.
– Они изверги. Индейцев за людей не считают. Убивают… – заговорила Алёна. – А индейцы такие же люди, как и мы…
– Всё так, Алёнушка, – остановил её Кусков, – но довольно об испанцах. Сказывай-ка лучше, как ты тут очутилась?
Алёна ненадолго задумалась.
– Меня увёз пират Гельбер на своём судне.
– Мы это знаем.
– Он грозил продать меня где-то в порту на побережьи… Но недалеко отсюда мы попали в страшную бурю. Судно разбилось, и я очнулась на прибрежных камнях. Вышла на берег и, прямо чудо какое-то, увидела индейцев. Они унесли меня в свою деревню и просили быть их предводительницей. А я и согласилась.
– Индейцы попросили тебя? – спросил Иван удивлённо.
– Да… Незадолго перед тем у них умер старый вождь, и они молились в тот день своему морскому богу о даровании им нового вождя. Тут я и явилась перед ними, да ещё прямо из волн морских. К тому же всех белых людей в этом племени макома исстари почитают, как богов.
– Но ты же и слова по-ихнему не знала! – опять удивлённо сказал Иван.
– А мне, вон, Манефа помогала, – показала Алёна на сидевшую у входа подругу. – Она помощница моя во всех делах моих. Сама с Кадьяка, и тоже была пиратами увезена в эти края и продана в испанскую семью в каком-то форте. Но потом она от них сбежала и пристала к племени макома.
– Больше я тебя, Алёна, от себя никуда не отпущу, – твёрдо произнёс Иван.
– Нет, Ванечка, а как же люди мои? Кто им поможет? Кто же их защитит?
– Ныне они под нашей защитой, Алёна, – сказал Кусков. – И так будет всегда, пока мы здесь. Так им и передай, пусть знают.
– Всё равно я их так сразу оставить не могу. Надо вот новые хижины построить. Мы ведь убежали от испанцев, и всё там, в селении, бросили. Да мужчины наши дозорщики где-то ходят. Надо искать будет, ибо не ведают они, где мы теперь находимся.
– Поможем, Алёна, в твоих заботах. Одну не оставим. Селитесь рядом с нами. Пусть твои индейцы страха не имеют. И провизией тоже поможем, – пообещал Кусков.
– А ведь мы тоже собрались вам помогать крепость строить. Гонец ко мне был от вождя мивока Валениллы. Так что поможем, чем сможем. За помощь же в обустройстве нового селения премного будем благодарны, Иван Александрович.
– Но уходить-то тебе от своих индейцев когда-никогда всё равно придётся. Не будешь ведь ты у них вечным вождём, – сказал Иван.
– Я знаю, Ванечка, и каждый день думаю об этом. А как сделать – ума не приложу.
– Придумаем что-нибудь, – уверенно произнёс Иван.
– Придумаем, придумаем, – согласился Кусков.
Алёна поднялась с постели, оглядела всех и решительно сказала:
– А теперь… Вы простите меня, Ванечка, Иван Александрович, но мне надобно к людям моим. Поглядеть, что да как. А потом я опять к вам приду, и мы ещё поговорим.
– Надо, так надо, – сказал Иван. – Теперь и на душе благодать, что ты жива-здорова.
– Маня, собери старейшин наших, – обернулась Алёна к Манефе, и они вышли из палатки.
Глава девятая
На стройке русской крепости людно и шумно: стучат топоры, кричат люди, визжат пилы. Слышится: «Эй, взяли!», «Эй, ещё разок!» на таске новых брёвен и подъёме их на срубы. Только теперь брёвна волокут ещё и на лошадях, которых отдала строителям Алёна. Подводится под крышу храм, возле которого хлопочет отец Никодим со своим дьяконом Василием. А когда наступил час отдыха и перерыв в работе, к нему робко подошёл Фёдор-рудознатец.
