– Я обещаю вам, сеньоры, всё разузнать подробнее и при нашей следующей встрече расскажу вам.
– Ну что же, дон Луис. Позвольте нам откланяться с благодарностью за ваше гостеприимство и добрую беседу.
– И я был рад встрече с вами, сеньоры. Буду ждать новой. Да вот, хотя бы в дни загрузки трюмов вашего судна нашими припасами.
– Надеюсь, что так и будет, сеньор Луис, – сказал Иван Александрович и первым пошёл к дверям.
Дон Луис Аргуэльо вышел проводить гостей на крыльцо комендантского дома и тепло распрощался с ними.
Кусков и Слободчиков в сопровождении офицера миссии Сан-Франциско пошли к пристани…
Недалеко от причала путь им неожиданно преградили два испанских офицера, державших в поводу верховых лошадей. Это были капитан Муньос и лейтенант Лопес.
– Вы с русского корабля, сеньоры? – спросил старший из офицеров.
– Да, сеньор, – ответил Кусков и остановился. – С кем имею честь говорить?
– Капитан Муньос, сеньор. Позвольте вам задать вопрос?
– Говорите,- согласно кивнул Иван Александрович. – Слушаю вас.
– Скажите… Уж не собираетесь ли вы, русские, поселиться здесь, в Калифорнии?
– Похоже на то, сеньор капитан.
– И где же?
– Почти в сотне миль отсюда.
– Но ведь на сотню миль отсюда кругом наша земля! – воскликнул Муньос.
– А мы поселимся на сто первой, сеньор.
– А мы вас всё равно прогоним.
– Ну что же, сеньоры, – усмехнувшись, твёрдо проговорил Кусков. – Приходите, прогоните.
Не сказав более ни слова, он и Слободчиков направились к шлюпке, где их ожидали матросы с «Чирикова».
Стоя на капитанском мостике рядом с Бенземаном, который уже приказал поднять якорь и, отдавая команды своим матросам, маневрировал к причалу, Кусков невольно любовался, как бывало и раньше, в прошлые сюда приходы, открывшейся перед его взором картиной сего чудного места: обжитый берег тихой бухты, за ним на высоком и ровном, почти квадратном месте, глинобитные стены испанской миссии с воротами и видимыми даже отсюда бойницами для ружей, а чуть подальше от стен – невысокие горы, покрытые редким кустарником.
И, неожиданно вспомнив недавний разговор, он представил вон там, у береговых камней, сидящую девушку-испанку, и день за днём, год за годом ждущую своего русского жениха Николая Резанова.
Об этой любовной истории было известно почти всем на калифорнийском побережье. Знал о ней, конечно, и Кусков, как знал и самого Николая Петровича Резанова. Да и как не знать, коли камергер был одним из отцов Российско-Американской компании, её заботником и хранителем после тестя своего Григория Ивановича Шелихова, с которым познакомипся и подружился в Иркутске, куда приехал навестить отца, служившего в сибирской столице по судебной части. Там же, в Иркутске, Резанов и женился на дочери Шелихова Анне. Видно, что долгие и интересные разговоры с Григорием Ивановичем, побывавшим не однажды у американаких берегов и мечтавшим о присоединении тех далёких земель к России, о возведении там постоянных русских оседлостей, да к тому же основавшим на острове Кадьяк первое русское поселение, возбудили такую же мечту и интерес у Николая Петровича Резанова.
Он, служа при дворе императрицы Екатерины Великой, однажды даже написал на её Высочайшее имя своё прошение об учреждении единой Российско-Американской торгово-промысловой компании, о какой мечтал и писал ей ещё Шелихов. Но императрица почему-то охладела к делам на Восточном океане, хотя и не забывала о них, а иногда и помогала людям, там промышлявшим. И только новый государь Павел Первый рассмотрел прошение и признал его достойным для пользы Отечеству, начертав на нём: «Быть по сему». Его указом в июле семьсот девяносто восьмого года с тем же названием компания и была создана со всеми привилегиями в промысле и торговле. Представителем же её в Петербурге был назначен Резанов. А при императоре Александре Первом даже великие князья стали акционерами Российско-Американской компании, да и сам государь тоже…
… Николай Петрович, заботясь о людях, на далёких островах обитающих, написал ему прошение и предложил провизию и все прочие товары для постройки оседлостей доставлять не по суше через Сибирь, а морскими судами вокруг света. Император издал указ о посылке к берегам Аляски двух судов. Такое в России вершилось впервые.
Корабли для такого дальнего путешествия пришлось покупать в Англии. Парусники нарекли «Надеждой» и «Невой» и в августе восемьсот третьего года они вышли из Кронштадта в своё первое кругосветное плавание. «Надеждой» командовал капитан-лейтенант Иван Фёдорович Крузенштерн, а «Невой» капитан-лейтенант Юрий Фёдорович Лисянский. Экспедицию император Александр Павлович отдал под начало Николая Петровича Резанова, которому поручил два особых дела: побывать в Японии и попытаться заключить с ней договор о торговле, ну и, конечно, добраться до Аляски, узнать то, как живут люди в наших поселениях американских.
Всю осень и зиму шли русские корабли по океанам и морям через штормы и бури разных широт, через дожди, снег и туманы, пока не попали в жаркие тропики. Лишь в мае месяце увидели северные моряки Маркизские острова, а в июне Гавайские, где пути кораблей разошлись: «Нева» поплыла к аляскинским берегам, а «Надежда» с Резановым на Камчатку, и в середине июля бросила якорь в Авачинской бухте Петропавловской гавани.
Резанов вскоре на этом же судне отправился в Японию, но дипломатическая миссия его что-то там не задалась. Простояв у японских берегов целых полгода, Николай Петрович так и не смог добиться от японцев торгового договора. Пришлось вернуться на Камчатку: Япония не дозволяла иностранцам пребывать на её земле.
Резанов же из Петропавловска на бриге «Мария» отбыл с Камчатки на остров Ситху в Ново-Архангельск, к Главному правителю русских владений в Америке Александру Андреевичу Баранову. То, что увидел Резанов в Ново -Архангельске, повергло его в глубокую печаль и тоску. Люди, бывшие там, во главе с правителем, голодали. Не было ни хлеба, ни мяса, и даже рыбы, которая за всё лето не проходила в окрестных водах. А был уже август. Как жить дальше, если съестные припасы не доставят кораблём из Охотска, не знал даже сам правитель Баранов. Люди питались чем попало: ракушками, выброшенными на берег морскими волнами, моллюсками-мамаями, которые собирали после отлива, стреляли ворон и прочих птиц, залетающих на остров.
К великому счастью и совсем неожиданно в сентябре того же восемьсот пятого года в гавань Ново-Архангельска вскоре после Резанова пришёл на судне «Юнона» американский шкипер из Бостона Джон Вольф. При первом же разговоре с ним Резанов спросил у американского купца и капитана о продуктах и ушам своим не поверил: в трюмах «Юноны» было шестьдесят бочек солонины, сотня мешков с рисом, ячменём и сахаром. О таком можно было только мечтать и Резанов, недолго думая, купил у Вольфа все продукты вместе с кораблём за шестьдесят восемь тысяч пиастров. Баранов же добавил много пушнины и два компанейских суденышка «Ермака» и «Ростислава».
Джон Вольф был доволен сделкой и, погрузив пушнину в трюмы «Ермака», отправил его с частью своих людей в китайский порт Кантон: там хорошо можно было заработать на продаже мехов. Сам же капитан Вольф на «Ростиславе» пошёл в Охотск по своим коммерческим делам.
Тогда-то, в те тяжёлые для Ново-Архангельска дни и узнал близко Иван Александрович Кусков камергера Резанова, который в долгих беседах рассказывал им с Барановым о Петербурге, о тамошней жизни в России и Европе, о своём полукругосветном путешествии сюда, к берегам Аляски. Тогда же из рук Николая Петровича получил Кусков золотую медаль «За усердие» с Владимирской лентой на шею и чин коммерции советника…
…И теперь, вспоминая камергера Резанова, Иван Кусков испытывал в своей душе чувство благодарности к этому человеку, так много сделавшему для благополучия русских поселений на американских берегах, спасший многие жизни обитателей Новоархангельска и иных поселений. А дело в том, что купленного у Джона Вольфа продовольствия хватило только до Рождества Христова, и в Ново-Архангельске вновь наступили дни голода и болезней. Ждать помощи было неоткуда, и Резанов решил отправиться на «Юноне» в тёплые воды Калифорнии. Это, надо сказать, был тогда большой риск: теми землями владели испанцы и никаких иностранцев в своих портах не жаловали. Были даже случаи захвата ими в плен всей команды зашедшего в гавань судна. Так оберегали Новую Испанию её владельцы.
