На время воцарилось молчание. Первым нарушил его я.

— Должен предупредить вас, что устье Кунене — это сплошные песчаные отмели и зачастую после сезона дождей оно неузнаваемо меняется. В зависимости от этого я только на месте смогу решить, где именно высадить вас, — солгал я.

— Вы хотите сказать, что не знаете подхода к месту высадки? — подозрительно спросил Стайн.

— Взгляните на вашу карту, — рассмеялся, я. — Есть ли на ней хоть одно подходящее место для высадки?

— Нет, — кивнул Стайн. — Именно поэтому я и обратился к вам. Ведь все карты у вас в голове.

«Очко в мою пользу», — подумал я.

— Если хотите знать, у меня в голове и устье Кунене, поэтому я приму решение на месте. Нельзя забывать о ветре, приливе, отливе и прибрежных течениях, — продолжал сочинять я. — И поэтому нечего решать, пока не увидишь своими глазами.

— Мне это не нравится, — нахмурился Стайн. — Я думал, что вы лучше справитесь с этим, капитан. Любой опытный шкипер может проделать то, что собираетесь сделать вы.

— Тогда давайте повернем обратно, и ищите себе другого, буду только рад, — огрызнулся я.

— А если ветер и течение окажутся неблагоприятными, когда же вы вернетесь за нами? — продолжал он.

Я получил истинное удовольствие.

— Тогда дело будет плохо, — признал я. — Сколько вам придется дожидаться — не знаю.

Его тонкие губы стали еще тоньше. Он погрузился в свои мысли. Я и не предполагал, что мое замечание обойдется мне так дорого.

«Этоша» шла вперед. Туман почти рассеялся. Я оставил мостик на попечение Джона — хотелось немного отдохнуть.

Добравшись до каюты, я скинул башмаки и лег на койку. Засыпая, я думал об Анне… Сквозь сон я услышал возглас Джона. Наверное, у моряков есть третье ухо, которое всегда начеку, даже когда мозг бездействует.

— Судно право по носу!

«Не может быть, не может», — диктовало мое сознание, хотя я тут же вскочил с койки.

Судно право по носу «Этоши»?! В три прыжка я очутился на мостике. Туман рассеивался, и меня ослепил бледный, едко-желтый свет.

Джон опустил бинокль.

— Ничего не вижу, но впередсмотрящий заметил его…

Неожиданно туман на западе раздвинулся, словно театральный занавес. И мы увидели судно, грузовой транспорт. Нос его смотрел на юго-восток. Позади виднелся ровный берег, на который набегали волны прибоя, а еще дальше низкие, серовато-коричневые песчаные дюны.

На мостике появились Анна и Стайн.

— Судно стоит здесь со времен войны. Это «Данедин стар». Оно выбросилось на мель, получив пробоину, — пояснил я.

Неудачливый транспорт, на котором все еще гордо возвышалась труба, словно продолжал идти по курсу.

— Взгляните, — я протянул Анне бинокль. — Спасательные плоты все еще закреплены на палубах.

— Я вижу пушки и танки! — возбужденно воскликнула она. — Нельзя ли подойти поближе?

Джон бросил на меня удивленный взгляд, когда я распорядился уменьшить ход и изменить курс, чтобы «Этоша» приблизилась к потерпевшему кораблекрушение транспорту.

— Они везли танки и артиллерию англичанам, сражавшимся на Среднем Востоке, — заметил Стайн, — а также покрышки для 8-й армии.

Анна бросила на него неприязненный взгляд. Мне показалось, что в душе она ненавидит Стайна. И это обрадовало меня.

— Счастье, для немцев — я имею в виду, что они налетели на подводную скалу, — продолжал Стайн. — Капитану следовало бы держаться подальше от берега, если он не капитан Пэйс… Не следовало идти на такой риск.

— Если хотите знать, — тихо произнес я, — «Данедин стар» был потоплен немецкой торпедой.

— Чушь, — отрезал Стайн. — Он напоролся на подводный риф. Небрежность. Случись такое с немцами, мы бы расстреляли капитана. «Данедин стар» сбился с курса. О том, что он был торпедирован, нигде не упоминалось.

«Этоша» прошла мимо своего мертвого собрата. Я подивился, откуда Стайн был так хорошо осведомлен о «Данедин стар».

— Вы слышали когда-нибудь о торпеде типа XXXI? — спросил я.

Анна и Джон внимательно смотрели на меня.

— Не слышали? Ее создали Блом и Фосс. Торпеда была выпущена из немецкой подводной лодки секретного типа. Могу рассказать вам, как это примерно было. Командир подводной лодки не спешил торпедировать корабль и отправить его на дно морское, боясь раскрыть себя. Он поступил умнее — просто следовал за «Данедин стар», дождался, когда транспорт окажется в этих опасных водах, и только тогда торпедировал его. Ни у кого не было сомнений, что «Данедин стар» напоролся на подводный риф. Хотел бы я встретиться с этим командиром-подводником.

Стайн оцепенело глядел на меня.

— Бог мой! — проговорил он наконец. — Только немец мог придумать такое!

— Стайн, вы забыли, что эту картину восстановил вам командир британской подводной лодки, — сказала Анна, потом перевела взгляд на меня. — Очень остроумная реконструкция происшедшего, капитан Пэйс. Неудивительно, что вы получили столько наград.

Я промолчал.

— Иди отдыхай! — обернулся я к Джону. — Я поведу корабль.

Следом за ним ушел Стайн.

— Вы разрешили мне находиться здесь… — произнесла Анна.

— Да, — коротко отозвался я.

Она подошла к борту, откуда был виден берег, и оперлась о поручень. Больше часа «Этоша» вырывалась из мрачных щупалец Берега скелетов. Береговая линия была ясно видна, и вдали, на расстоянии до ста миль, я мог разглядеть отдельные голубые просветы, на фоне которых виднелись горы.

Я подошел к Анне. Она молчала, словно не замечая меня, и продолжала разглядывать прибрежную полосу. Я не знал, с чего начать разговор.

— К вечеру похолодает. Вы простынете в свитере, — пробормотал я.

Она едва взглянула на меня. «Подобное начало разговора только того и заслуживало», — обругал я себя.

Анна вдруг обернулась, снова посмотрела на меня и, к моему удивлению, сама начала разговор.

— Я видела у вас старинный циркуль, — сказала она. — Нельзя ли еще взглянуть на него? В порядке обмена, — улыбнулась она и, сунув в карман брюк руку, что-то достала и спрятала за спину. Какая-то детскость была в этом движении. — Покажу, если вы покажете циркуль.

— Хорошо, — сдержанно ответил я. — Сейчас принесу.

Не торопясь я начал спускаться по трапу и вскоре вернулся с циркулем.

Она взяла у меня инструмент, провела пальцем по слоновой кости и удивленно потрогала острие.

— Из чего это?

— Это иглы дикобраза, — объяснил я.

Она разжала кулак. На ладони лежала крохотная пожелтевшая фигурка водоноса, вырезанная из слоновой кости, но без кувшина на плече. Он был отломан.

— Точно так же, как вы носите на счастье кисть руки, так и я повсюду ношу этот талисман, — произнесла она. — Видите, кувшин отломан. Фигурка водоноса попала в огонь, когда солдаты подожгли наш дом. С тех пор мы много лет находились в бегах.

Проворным движением она воткнула острие циркуля в пустое гнездо фигурки водоноса и принялась ее крутить. Затем посмотрела на меня и спросила:

— Много ли вы убили людей, капитан Пэйс? — Она резко обернулась ко мне. — Вы слишком долго общались с Берегом скелетов?

— Да, очень долго… Впрочем, завтра я вам кое-что покажу. Вы спросили — убивал ли я людей. Вы увидите трупы. Семьдесят пять трупов в одном стальном гробу и двадцать семь в другом.

— Это вы… вы в ответе за это?

— Целиком и полностью, — резко ответил я. — И я повторил бы то же самое при тех же обстоятельствах. Эти семьдесят пять человек должны были умереть, чтобы в живых остались миллионы. Это справедливо. Эти семьдесят пять шли на риск, так же как и я. Но победил я.

— Однако я слышала, что командование флотом сочло иначе.

— Да.

— Был ли у вас на суде защитник? — доискивалась она.

— Боже мой, да! — взорвался я. — Да, у меня был защитник, все как положено. Они… они покоятся вон там, — я показал на северо-восток, в сторону острова Двух кривых дюн.

Она ничего не упустила из того, что я сказал.