Местный бандитик наконец проснулся и сразу же накинулся на стюардессу: чего не разбудила, чего не дала шанс еще раз выпить перед посадкой халявного виски.

Профессиональное предчувствие Толика оправдалось. В полуторачасовом перелете из Омска в Ирхайск, им предложили лишь местную минералку «Святой ключ» и местный же лимонад «Бубенчики» неопределенного цвета. «Як» немилосердно трясся, лимонад, пролитый стюардессой, шипел на полу, меняя раскраску со скоростью хамелеона. Толик продолжал лекцию, начатую в Омске.

– Работай внимательно, это не газета. В газете твой текст прочтет начальник отдела, выпускающий редактор и корректор. Здесь, особенно, если заказана листовка или буклет, тебя прочтет только идеолог, а он не всегда ловит ашипки и очепятки. Когда делаешь спецвыпуск на базе местной газеты, запомни: ее редактор считает, что ты грамотнее его и если даже вместо «на страже» написано «на сраже», он может тебе и не сказать, а корректора там сократили десять лет назад. Между тем, ошибка в отчестве отца кандидата, особенно на Кавказе, может привести к тем же последствием, что и ошибка в титуле Ивана Грозного, в соответствующие времена. Физические эксцессы хоть и редкость, но случаются. В Нижнем кандидат выбросил со второго этажа начальника штаба. Правда, местного и за дело. В Оренбурге о голову зама руководителя кампании кандидат разбил графин, а на другой день велел выйти на работу, пусть и в повязке. Правда, это тоже были местные разборки, но не обольщайся: мне и яйца открутить обещали, и просто убить.

– Как с этим бороться?

– С ошибками? Оторви коллегу – пусть прочтет. Если пошлет – проси снова. Свежий глаз нужен всегда. Не то, чтобы у нас полная взаимозаменяемость, но идеолог всегда попросит журналюгу посмотреть программу и подкинуть свежую идею. Так и ты, спрашивай насчет стиля. Особенно у тех, кто здесь сидит дольше, чем ты.

Если откатал чушь – быстро переделай. Но если чувствуешь, что прав – спорь. Иначе, при разборе полетов, самому будет хуже. Никогда не говори: я загружен по самое «немогу». По самое «немогу» тебя никто не загрузит, это, скорее, тебе так с похмелья кажется. Что такое предел возможностей тут все понимают. Наоборот тоже не надо: ходить и спрашивать – где работа? Команда «курить бамбук» редко отдается, но существует. Причем, это курение всегда начинается с нас, писак, заканчивается же начальством. В кампаниях начальство всегда работает больше рядового состава. Это не просто аксиома, это наблюдение.

– С начальством познакомишь?

– Естественно. Держись просто, аванс бери сразу. Ну тебе еще за билет денежку вернут, так что на носочки, трусики и вторую пару ботинок, думаю хватит. Но вот от чего хочу предостеречь сразу, так это от комплекса вкладчика «МММ»: раз в неделю подходить к начальству и три раза на дню к коллегам, с вопросом: «А с зарплатой меня не кинут»? Не кинут. Даже если Котелкова кинет заказчик, не волнуйся, тебе заплатят, пусть даже через месяц. Но твои страхи, выраженные вслух, действуют отрицательно, причем как на начальство, так и на коллег. Представь: пришел в ресторан, а тебя просят внести залог за тарелку и вилку. Может ты раз, и поешь в таком заведении, но еще раз придешь?

– Вряд ли. Хотя, такие заведения существовали недавно.

– Вот. А это заведение с уже устоявшейся репутацией. И люди тут в основном хорошие. Всегда подстрахуют, помогут, главное, сам их никогда не кидай. Здесь как у альпинистов или в спецназе, за две поездки говно отсеивается.

– Ну, настоящий спецназ я видел. Сравнить смогу.

– И последнее про деньги. Сначала, когда узнаешь про зарплату – первая мысль: ничего себе, за что же мне столько-то? Потом, через пару недель почувствуешь – мало за такую каторгу. Ну и потом придешь к балансу: все правильно.

Самолет пошел на посадку.

– Вот дыра, – сказал Олег.

– Дыра? Ты настоящую дыру не видел, – ответил Толик и начал длинный рассказ про Эвенкийскую кампанию. Где в кранах не бывает холодной воды, а течет только горячая, градусов под сорок. Где люди до сих пор уверены, что у власти Ельцин, а кое-кто, что и Горбачев. Где главный в каждом поселке или, как там называют, в каждой фактории – начальник аэропорта. Где в продаже нет зубной пасты. Нет, и не существует. Где двадцатилетние особи женского пола почти ничем не отличаются от сорокалетних. Где пьют все, включая детей. Где предвыборный штаб конкурента в полном составе повесился после поражения (впрочем, скорее всего, слухи).

Между двумя «где» самолет коснулся земли.

Аэропорт Ирхайска не имел такой цивилизованной прихоти, как аэродромная развозка, поэтому пассажиры, вместо того, чтобы кучею сбиться в автобусе, шли к выходу своими ногами. Куклинс заметил: так и к лучшему, в аэровокзалах такого уровня, пассажиров бизнес класса все равно, не обрадовали бы отдельным транспортом.

Котелков шел не торопясь его спутники тоже, поэтому остальные пассажиры легко обогнали их, устремившись к родным, столпившимся за оградой. Когда они приблизились к толпе, полной болтовни, чмоканья и настойчивых таксистских предложений, оказалось – их тоже ждут. Из боковой двери аэровокзала вышел парень в темных очках и красной бейсболке. Солнце припекало парня не меньше остальных, и он время от времени обмахивался номером «Известий».

– Конспирация соблюдена. А я думал, шутят, – тихо сказал Котелков.

– Или большая туфта, или здесь все очень серьезно, – ответил Капитан. – Если все, что ты говорил в самолете верно наполовину, все очень серьезно.

Владимир Геннадьевич ничего не сказал, только лишь сам отогнал номером «Коммерсанта» несуществующую муху.

– Михаил Григорьевич? – спросил парень, – подойдя к Куклинсу.

– Вот Михаил Григорьевич, – ответил Куклинс, указывая газетой на Котелкова.

– Точно. Как на фотке. Извините, что обознался, – сказал парень. – Я Леша. Багаж у вас есть?

– А как же, – ответил Капитан. – Мы к вам надолго. Считай до холодов.

– До холодов всяко вам здесь сидеть не нужно, – усмехнулся Леша. – Пойдемте в машину, посидим, до выдачи багажа.

– Не жарковато будет? – спросил Куклинс. – Если тут у вас пол солнцем Сочи без моря…

– У меня в салоне кондишн включен. И еще есть одна причина.

– Я даже догадываюсь, что серьезная, – заметил Котелков. – Пошли.

Машина стояла неподалеку, почти у дверей багажной выдачи – все оценили предусмотрительность Леши. Это был мощный сотый Лендкрузер; в принципе понтовая бандитская тачка, но Котелков, представлявший, что такое окрестности Ирхайска, считал такой вездеход вполне оправданным капризом. Внутри и, правда, работал кондиционер, и было прохладней, чем в самолете. За рулем сидел шофер; Леша, должно быть, исполнял роль чистого встречающего, а может и охранника.

– Вы извините, что вот так вот, сразу и в машину, – извиняюще сказал Леша. – Батька держит в аэропорту свою наружку. Нет, не ради вас, просто, она у него на постоянном дежурстве. Вот, белое такси. Мужик с «Мегаполисом». Он каждый рейс встречает.

– Вроде на вас он не среагировал, – как спал, так и спит, – заметил шофер.

– Или высочайший профессионализм, или величайшее раз.издяйство, – не торопясь произнес Куклинс. – Я, конечно, не наш великий Гришин, но мне кажется второе.

– И мне тоже. У Батьки куча и охраны, и бандюков, он всегда берет не качеством, а тупой массой, – сказал Леша. – Ребята, вы тут посидите, я возьму ваши квитанции и получу багаж.

– Бери. Конспирация, так до конца, – ответил Котелков, развалившись на сидении. – Леш, как ты думаешь, что было бы с нами, если бы этот филер-неудачник нас бы срисовал?

– Да ничего страшного. Стали бы кататься следом, в гостиницу звонить, натравили бы шлюх с клофелином. Вечером в ресторане случилась бы драка. Может и днем, если совсем на тихой улице. Вечером гасили бы до первого мента, днем – до первого свидетеля.

– Полезное предупреждение. Коллеги, все рестораны отменяются. Суточные уменьшаются наполовину.