— Да, я тебе верю… Успокойся, успокойся.

Рита облегченно вздохнула. Больше рассказывать было не о чем.

— Я хочу только одного. Моя самая большая мечта — навсегда забыть то, что произошло со мной. Но я знаю, что никогда не смогу забыть это ужасное лицо, даже не лицо, эту страшную живую маску из сгнившей плоти и лоскутов истлевшей кожи. Никогда! — Она сказала эти слова, и ее плечи вновь начали вздрагивать.

В этот момент погасли фары ближнего света Рита испуганно взглянула на Рика.

— О черт! — сказал парень и поднялся со своего места. — Кажется, аккумулятор сел.

Рита и Рик прошли к маленькому фольксвагену с выбитыми стеклами.

— Не волнуйся, не волнуйся, Рита. Я попробую его завести. Может и получится.

Рик уселся на сиденье, повернул ключ и начал нажимать педали. Мотор два раза фыркнул и окончательно замолк.

— Черт! Вот невезуха, придется тащиться пешком. — Рик пошарил в бардачке, нашел фонарик, вытащил его и выскочил из машины. — Ну что, пойдем?

— Слушай, как-то это все очень странно, — промолвила Рита.

— Да ну, ничего странного, так часто бывает, — аккумулятор очень старый, поэтому быстро сдох. Не волнуйся, я знаю короткую дорогу.

— Я не очень и волнуюсь, — попробовала подавить в себе неожиданный страх девушка.

— Ничего, ничего, не бойся. Со мной не пропадешь. — Рик расправил свои широкие плечи, щелкнул кнопкой фонарика, и золотой круг заскользил по росистой высокой траве, по шершавым стволам старых елей, по мохнатым ветвям.

Где-то в глубине леса глухо закричал филин. На его голос отозвался второй филин в другой стороне. И хищные птицы начали перекрикиваться друг с другом.

Девушка зябко повела плечами, поправила куртку и теснее прижалась к Рику. Он обнял ее за плечи, и, ступая по влажной траве, они направились через лес к дому.

Тишину загородного дома нарушало только шлепанье тяжелых апельсинов, которыми Шелли и Энди, став друг против друга, жонглировали. Парни решили провести соревнование, кто дольше сможет подбрасывать в воздух, не сбившись, три апельсина.

Яркие фрукты мелькали в воздухе. Зрителями были Вера и Дэби, а Чили и Чак, откинувшись на мягком диване, прибывали в глубоком трансе. Они успели выкурить по целой сигарете. И сейчас эти детские забавы не представляли для них никакого интереса — их души летали очень далеко от этого загородного дома, от этого озера, от густого елового леса. Они блуждали в голубом эфире под самыми звездами, и это было видно по блаженным улыбкам, которые не сходили ни с бородатого лица Чака, ни с миловидных пухлых губ его подруги Чили.

Это соревнование могло быть бесконечным. И один, и другой парень поражали невероятной ловкостью и умением.

— Ну что, ты сдаешься? — шептал толстый Шелли.

— Никогда, никогда я тебе не сдамся, толстяк. Я буду бороться до победы. И скоро, облившись потом, ты упадешь на колени.

— Я, я? Да ты еще не знаешь, сколько я могу подкидывать этих три проклятых апельсина? — шептал Шелли, но на его лбу уже заблестели первые тяжелые капли пота.

Он покрутил своей крупной головой, пытаясь стряхнуть их, потому что они начали заливать глаза.

— Я не сдамся, не сдамся. Я тебя одолею на этот раз.

— Нет, толстяк. На этот раз тебе меня не одолеть.

— Я сейчас это прекращу, — толкнула в плечо Веру Дэби.

Она вскочила с дивана, ловко обошла своего парня и обняла его за плечи.

— Энди, Энди, — зашептала она ему в ухо, — а не хочешь ли ты подняться на второй этаж?

Апельсины шлепнулись на пол.

— Ты выиграл, толстяк. Тебе повезло, — и Энди заспешил за своей девушкой наверх в спальню Риты.

Шелли не было с кем соревноваться и он опустил уставшие руки. Вера тоже поднялась с дивана, подошла к камину, взяла тяжелую кочергу и начала шевелить дрова. Она изогнулась, и Шелли изумленно посмотрел на ее стройную фигуру, на джинсы, которые плотно обтягивали точеный зад девушки. Он причмокнул языком и облизал толстые пересохшие губы.

— Да, да, — прошептал он сам себе, потирая о колено апельсин. — Выходит, мы остались с тобой вдвоем, — тихо сказал он, обращаясь к Вере.

Вера скептично посмотрела на толстого Шелли, принявшегося вновь жонглировать апельсинами.

— Ты знаешь, Шелли, у тебя это очень здорово получается. — С нескрываемым ехидством и иронией проговорила Вера, глядя, как взлетают в воздух один за одним золотистые апельсины.

— Это ерунда, — ответил ей Шелли. — У меня и другое неплохо получается. — Сладкая улыбка раздвинула его полные губы.

Девушка отступила от него на шаг.

— Вера, — сказал Шелли, бросив свое бесконечное занятие, — мы сегодня с тобой только познакомились. Ты мне очень нравишься, и я подумал, что мы, может быть… — Улыбка на его губах была более красноречивой, чем слова. Она говорила о сокровенном желании Шелли ясно и открыто.

Вера потупила взор, приподняла руки и положила ладонь на губы Шелли — мол, молчи, и без того все понятно и не говори, я догадалась, о чем ты думаешь. Хотя по лицу было неясно, какой будет ее реакция, согласится ли она на предложение толстого Шелли провести эту ночь с ним в одной постели.

— Знаешь, Шелли, ты чудный парень. Я сейчас выйду на несколько минут, а потом мы с тобой все обсудим, и, может быть…

Шелли улыбнулся:

— И может быть, договоримся. Неправда ли, Вера?

— Да, да, может быть, попытаемся договориться. Я думаю, что мы придем к какому-нибудь соглашению.

— Обязательно придем, — сказал Шелли, — я думаю, что оно будет приятным для всех. — Он постучал себе по колену.

Девушка, пройдя через всю гостиную, вышла на балкон. Шелли повертел своей крупной головой, как бы сбрасывая какую-то навязчивую мысль.

— Да, да, поговорим, — промолвил он себе под нос. — Сука.

Ярко-красный спортивный костюм Веры был хорошо виден из гостиной. Шелли уткнулся лбом в пыльное стекло и следил за девушкой. На его устах блуждала похотливая улыбка, которая вдруг сменилась какой-то резкой и непонятной гримасой. Он отпрянул от окна и окинул гостиную взглядом. Скептично улыбнулся, увидев спящих Чака и Чили, подошел к камину и длинной, остро заточенной кочергой, повернул толстые ярко горящие бревна. Он любил, чтобы в доме было тепло. Ведь в этой гостиной он и Вера должны были провести ночь.

— А Чака и Чили придется разбудить, — сам себе сказал он. — Пускай убираются в какую-нибудь холодную комнату. И там балдеют, там курят свою гнусную марихуану, если не могут придумать ничего более интересного.

Следя за яркими языками пламени, которые охватывали, лизали толстые сухие поленья, Шелли не видел, как с другой стороны из двери, ведущей на балкон, на него смотрел кровавым взглядом страшный убийца Роджер. Он не видел, как языки пламени сверкали в его кровавых глазах.

На втором этаже дома, в небольшой спальне Риты, Дэби и Энди готовились провести ночь. Парень сбросил уже рубашку и, подпрыгивая на одной ноге, стягивал джинсы. Девушка стояла перед ним, держась рукою за верхнюю пуговицу блузки.

— А как мы все это будем делать? — спросил парень.

— Как? Неужели ты такой глупый, вечно мне приходится тебя учить, — сказала девушка, и ее пальцы одну за другой расстегнули пуговицы. — Вначале я сяду на тебя, потом ты ляжешь на меня. Неужели ты такой глупый и недогадливый.

— Нет, я все это понимаю. Выхода ведь другого у нас не будет. Я просто знаешь о чем?

— Знаю, знаю о чем ты. Тебе всегда хочется чего-нибудь экзотического и странного. Ты, наверное, любишь читать эту дурацкую «Кама-сутру».

— Да нет, я вообще никогда в руки не брал эту гнусную книжку.

— А зря, — сказала девушка. — Ты бы многому мог научиться из этих книжонок.

Энди подошел к гамаку, проверил его на прочность, потом подпрыгнул и упал в сетку. Гамак закачался. Медные скобы, вбитые в стену, заскрипели, но не выпали.

— Ничего. Выдержат.

— Главное, не раскачиваться. Ты же знаешь, что все эти раскачивающие движения очень хорошо вырывают гвозди из стены.