“Не забывайте, как в Кенте огню было предано все… что отказалось подчиниться. Такая же участь ждет и вас, так как мы полны решимости заставить вас обеспечивать бедных по-настоящему, а не так, как это делалось до сих пор… Уберите свои молотильные машины, иначе огонь пожрет вас без промедления… Нас пять тысяч человек, и мы не остановимся ни перед чем”.
Перепуганным властям казалось, что юг Англии целиком захлестнула волна открытого неповиновения. На дорогах большинства графств патрулировали отряды вооруженных солдат, им в помощь были выделены сотни специальных констеблей, кое-где появилась даже легкая артиллерия. Однако вопреки ожиданиям никакого сопротивления не последовало. При виде солдат толпы послушно расходились (очевидно, это было условлено заранее) и даже позволяли властям задерживать вожаков с целью выяснения их личности. Многие фермеры все-таки предпочли уступить и выполнили требования своих работников. В некоторых районах имели место нападения на предмет всеобщей ненависти - работные дома. Кое-где поджоги амбаров и разрушения сельскохозяйственных машин продолжались до самой зимы. Но при этом последователи капитана Свинга не убили и даже не ранили ни одного человека. “Военные действия” велись исключительно против собственности.
Столкнувшись со столь упорным сопротивлением со стороны своих работников, сельское дворянство запаниковало и было вынуждено приоткрыть глаза на невыносимые условия их существования. Практически во всех южных графствах Англии хозяевам по тем или иным причинам пришлось вводить более высокую заработную плату своим работникам или заключать с ними новые соглашения. В ответ на это правительство, не имея возможности направить на юг достаточное количество солдат, ибо они были заняты выполнением полицейских функций на индустриальном севере страны, посоветовало местным мировым судьям не особенно церемониться со смутьянами и недвусмысленно намекнуло, что в данном случае не следует строго придерживаться буквы закона. Например, одного деревенского жителя приговорили к тюремному заключению только за то, что, выслушав церковную проповедь о добродетели смирения, он позволил себе вслух заметить: “Мы и так слишком долго были смиренными”.
К концу года магистраты южных графств почти повсеместно были готовы признать справедливость (и силу) требований сельскохозяйственных рабочих и узаконить минимальные ставки оплаты их труда. Однако этой готовности вскоре положило конец циркулярное письмо министра внутренних дел Англии лорда Мелбурна (считавшегося, кстати, не твердолобым тори, а “прогрессивным” вигом), в котором прямо указывалось на абсолютную неприемлемость такого подхода к решению развивающегося конфликта.
“И здравый смысл, и весь опыт прошлого, — писал он, — наглядно подтверждают, что политика уступок столь неразумным по сути и столь недопустимым по форме требованиям может привести, причем в самое ближайшее время, к весьма трагическим последствиям… К тому же, — добавлял он, — решение вопросов о заработной плате уже не является прерогативой мировых судей”.
Прямым результатом этого циркуляра стали энергичные действия местных властей: были запрещены все виды сборищ деревенских жителей, за любое требование о повышении заработной платы грозил немедленный арест и тюремное заключение (немало сельскохозяйственных рабочих было арестовано вообще без предъявления какого-либо обвинения), повсюду были наготове вооруженные солдаты и констебли. Тюрьмы были настолько забиты простыми сельскими жителями, что в них не хватало места для настоящих преступников. Во всяком случае, на это жаловались сами магистраты.
Поджоги и нападения на фермы прекратились. Начались массовые судилища над “бунтовщиками”. Причем мало кто из судей брал на себя труд хотя бы попытаться скрыть под личиной беспристрастности свое предвзятое, неприязненное отношение к обвиняемым:
“Недопустимой наглостью следует считать требования таких людей о том, чтобы джентльмен, получивший дорогостоящее образование и заслуживший право отправлять священные обязанности служителя церкви, опустился до положения простого работника” (из выступления судьи Парка).
“Если среди сельских бедняков и имело место определенное недовольство, оно было сильно преувеличено” (из выступления судьи Босанкета).
“Только человек, мало что истинно знающий о дворянстве Англии,,, может представлять дворян тиранами бедняков, не сочувствующими их горю, не желающими облегчить их страдания и не стремящимися способствовать их счастью и благосостоянию…” (из выступления судьи Тонтона).
Настойчиво борясь за улучшение своего бедственного экономического положения, сельскохозяйственные рабочие никого не убили и даже не ранили. И тем не менее девять из них были приговорены к смертной казни, 457 — к ссылке на каторгу, многие сотни — к различным срокам тюремного заключения. Подобная пародия на правосудие становится неизбежной, когда имущие власть и богатство судят тех, кто не имеет ни того, ни другого.
Глава XV
РОСТ ПРОФСОЮЗНОГО ДВИЖЕНИЯ
В период средневековья с характерным для него ручным способом производства уровень заработной платы ремесленников определялся профессиональными гильдиями, являвшими собой независимые общества, в которые входили и мастера и подмастерья; к тому же все они испытали тяготы долгого срока ученичества и работали бок о бок, “за одним верстаком”.
Особой нужды в отдельной организации лиц наемного труда не было еще и потому, что большинство подмастерьев надеялись со временем сами стать мастерами, а неквалифицированные рабочие оговаривали условия своего найма в индивидуальном порядке. С постепенным падением роли профессиональных гильдий, появлением новых, более прогрессивных методов работы и, как неизбежное следствие этого процесса, отделением работодателя от работника регулирование заработной платы все в большей степени брало на себя государство. В 1563 г. практический контроль за претворением в жизнь решений правительства в этой области стал прерогативой магистратов. Рабочие же в свою очередь начали создавать “объединения” для защиты собственных экономических интересов; они-то впоследствии и развились в тред-юнионы.
История, к сожалению, не оставила нам достаточно четкой последовательности начальных этапов формирования этих объединений, называвшихся также “профессиональный клуб”, “тайное общество” или просто “общество”. Во всяком случае, документально известно, что до Реформации они обычно возникали как ультрарелигиозные культовые организации в честь святого — покровителя определенной профессии или местности, а со временем трансформировались в общества взаимопомощи в различных отраслях производства; например, они предоставляли материальную помощь нуждающимся работникам в случае болезни или безработицы, давали деньги на похороны, организовывали торжественные церемониалы перевода учеников в подмастерья и… устраивали совместные застолья (конечно, обусловленные каким-либо событием) в облюбованной ими таверне. На заседаниях таких обществ регулярно обсуждались вопросы заработной платы и условий труда, в традиционной английской манере составлялись петиции в парламент — в случае же отказа нередко принималось решение о коллективном невыходе на работу (позднее такая акция стала называться забастовкой).
С точки зрения закона деятельность этих обществ была весьма сомнительной; их в любой момент можно было привлечь к ответственности за “создание препятствий для нормального промышленного развития”, не говоря уже о том, что большинство судей без малейших колебаний квалифицировали бы как противозаконную любую акцию, направленную на повышение заработной платы рабочим. Однако для этого работодателю необходимо было обратиться в суд высшей инстанции, что отнимало много времени, в течение которого забастовку так или иначе обычно удавалось прекратить.
К началу XVIII в. подобные профессиональные объединения квалифицированных рабочих, хотя часть из них по-прежнему маскировалась под общества взаимопомощи, похоронные клубы и тому подобные организации, появились уже во многих отраслях производства. Все они, как правило, носили локальный характер, поскольку развитие общенациональных движений стало по-настоящему возможным только с появлением железных дорог.
