Ей очень не хотелось одевать помятые и уже нечистые юбку и блузку, но другого выхода не было, разве что выйти голой, но она подумала, что Лулу вряд ли одобрит такое.

Ланч Маргарет подала в столовой, присутствовали только четверо постояльцев – кругленький маленький человечек по имени Равен, Пейдж, Уильям Суини и, конечно, Лулу.

Пейдж пришла в столовую последней, и было ясно, что Лулу уже успела развлечь обоих мужчин своей разукрашенной версией рассказа Роба об «ужасном нападении».

– Я слышал, что вы в этой засаде потеряли все свое имущество, мисс Рандольф, – сказал мистер Равен, когда Пейдж села. – Какое ужасное потрясение пришлось нам пережить! Как, по-вашему, сколько их было, этих дикарей?

Он замолчал в ожидании ответа, а Пейдж про себя прокляла Роба Камерона.

– У меня не было возможности пересчитать их, – сказала она и в течение всей трапезы вынуждена была уклоняться от вопросов и выслушивать страшные рассказы о зверствах индейцев.

Еда была обильная и тяжелая, как свинец: картофельное пюре с маслом и сметаной, пережаренный ростбиф с густой подливкой, репа, квашеная капуста и пудинг с изюмом и кремом на десерт, сопровождаемые бесконечными чашками горячего крепкого кофе. Одно солидное блюдо сменяло другое, а Пейдж обнаружила, как ей хочется салат из брюссельской капусты и авокадо с рогаликом.

– У миссис Либерман лучшая кухня в Баттлфорде, – заметил мистер Равен, расправляясь со вторым куском пудинга.

Он громко рыгнул, прикрыв рот рукой, Лулу покраснела и жеманно улыбнулась, а Пейдж подумала, бывают ли у постояльцев Лулу сердечные приступы.

Как только оказалось возможным, Пейдж извинилась и встала из-за стола. Она отправилась в свою комнату с намерением пойти в магазин Компании Гудзонова залива и присмотреть, что она может купить себе на оставшиеся деньги.

Она пыталась отчистить пятно на груди на своей блузке, когда в дверь раздался робкий стук. За дверью стоял Уильям Суини, смущенный и одновременно решительный. В руках он с трудом удерживал две большие коробки.

Он дважды прокашлялся.

– Мисс Рандольф, я надеюсь, вы не будете оскорблены, но моя жена умерла некоторое время назад, и я не знал, что делать с ее одеждой. Когда я услышал, что вы потеряли все, кроме того, что на вас, я подумал, что… что может быть, вам что-то пригодится. – Он смущенно переминался с ноги на ногу, его круглое лицо и лысина покраснели. – Я думаю, у вас с ней примерно одни размеры. Я очень надеюсь, что вы не обидитесь. Я подумал, что это может вам пригодиться, пока вы, как говорят, не встанете на ноги.

Пейдж была тронута его добротой.

– Мистер Суини… Уильям, это очень мило с вашей стороны. – Она отступила на шаг и пропустила его в комнату. – Зовите меня Пейдж. И я очень благодарна вам за одежду. Должна вам сказать, что меня тошнит от этой юбки и блузки.

Она вздохнула.

А он весь засиял от удовольствия.

– Теперь это все ваше, дорогая леди, и распоряжайтесь им как сочтете нужным. – Уильям положил коробки на кровать и заторопился к двери. – Если вам удастся воспользоваться этими вещами, я знаю, что моя дорогая Летиция была бы довольна. Она ненавидела, когда что-то лежит без употребления. И еще я подумал, что вам следует знать… – Он стал совсем пунцовым и пытался оттянуть пальцем свой воротничок, откашливаясь при этом. – Летиция всегда покупала… гм-гм, личные предметы в магазине для женщин мисс Роуз Рафферти. Она говорила, что находит там цены и выбор лучше, чем в магазине Компании Гудзонова залива.

Он избегал смотреть на нее, испытывая такое смущение, что Пейдж неожиданно захотелось хихикнуть.

Эти люди превратили запреты в сложную науку. Пейдж подавила смех и еще раз поблагодарила Уильяма. Она была тронута его щедростью.

– Присядьте на минуту, – показала она на стул с высокой спинкой, стоявшей у окна.

– О нет-нет, благодарю вас, мисс… э-э… мисс Пейдж. – Его глаза бегали по сторонам, избегая ее лица. – Я должен идти. Миссис Либерман будет скандализирована, если узнает, что я был в вашей комнате. Вы ведь знаете, это против правил.

Он оглянулся на дверь, словно ожидая увидеть там Лулу, выпрыгивающую на него с Библией в руке и жаждой мести в глазах, обнаружил, что путь открыт, и поспешил вниз по лестнице.

Заинтригованная его поведением, Пейдж закрыла за ним дверь и только тут догадалась, что он, должно быть, смотрел на ее нижнее белье, развешанное на самом виду на спинке кровати.

Вот тут она расхохоталась. Бедный, милый Уильям!

Все еще смеясь, она открыла одну из коробок и извлекла оттуда хлопчатобумажное платье – пышное зеленое сооружение с длинными рукавами и глухим воротником, с множеством кружевных оборок и турнюров.

Пейдж застонала и перевернула коробку вверх дном. Из нее посыпались платья такого же образца. Пейдж просмотрела их, стараясь не приходить в ужас от громоздких длинных юбок, ужасающего ряда бесконечных пуговиц на спинах платьев и на груди блузок. Она поняла, что молнии еще не изобретены.

Платья все были чистые и в хорошем состоянии: темные юбки, безвкусные белые блузки, несколько платьев из льняной материи, претенциозное платье из черного шелка, несколько нижних юбок. Пейдж потрогала пальцем тонкую вышивку на одном из этих пышных сооружений. В коробке оказались также тяжелое зимнее пальто, несколько пар крепких ботинок с высокой шнуровкой и пара черных элегантных туфель на высоких каблуках. Пейдж посмотрела на ботинки и покачала головой. По-видимому, стопа у женщин сильно выросла за эти сто лет или у Летиции Суини были очень маленькие ножки по сравнению с ее фигурой.

От всех вещей исходил устойчивый запах нафталина, но все-таки, подумала Пейдж, у нее опять появились туалеты.

В другой коробке оказался даже ночной халат, более открытый, чем тот, который дал ей доктор Болдуин, но вполне пригодный. Был там еще прелестный белый атласный пеньюар, и Пейдж с грустью подумала о Летиции Суини, которая надевала его для своего Уильяма. Пейдж понадеялась, что он преодолевал свою сдержанность настолько, чтобы по крайней мере раз или два снять это все со вспыхнувшей Летиции.

Исполненная благодарности, Пейдж сняла юбку и блузку Клары, грязные и пахнущие потом, и попробовала надеть новые, хотя и ношеные вещи.

Они прекрасно подошли ей, но, Бог мой, как женщины терпят эти узкие рукава, высокие воротнички, эти длинные юбки? Пейдж содрогнулась. Она все бы отдала за пару своих поношенных брюк фирмы «Леви» и безрукавку.

Пейдж натянула на себя самое легкое из всех вещей – синее льняное платье, в котором она почувствовала себя, как актриса в фильме-вестерне, причесалась щеткой доктора и сунула ноги в кроссовки.

Потом сняла со спинки кровати свое нижнее белье и вышла из дома, чтобы первым делом найти веревку и развесить белье, а потом отправиться в магазин для женщин мисс Роуз Рафферти.

Эти первые несколько дней просто потрясли Пейдж, она продиралась сквозь них в тумане недоверия, отрицания, ощущения невероятности и временами бессильного смеха.

Ей казалось непостижимым, что в 1883 году королева Виктория еще правила Великобританией и Ирландией и даже здесь, в маленьком городке в просторах канадских прерий, влияние викторианского стиля жизни было очень сильным. Ей представлялось, что ханжеские женские одеяния отражают общую ситуацию, когда внешний вид значит больше, чем главные ценности и человеческие качества.

К примеру, эта история с нижним бельем.

В первый же день она получила выговор от Лулу Либерман за такой невинный проступок, как то, что она повесила свой лифчик и трусики на заднем дворе. Хозяйка меблированных комнат поджидала Пейдж, когда та вернулась после похода за покупками. Крохотный лифчик и трусики-бикини в руках Лулу выглядели источником заразы.

– Мисс Рандольф, я не должна была бы напоминать вам, что леди никогда, никогда не вывешивает неприличные детали своего туалета во дворе, где их видят все соседи. А это… это…

Лулу Либерман размахивала этими вещичками и закатывала свои голубые глазки так, словно у нее не хватает слов выразить, насколько неприличными она их считает.