Итак, я купила все, что хотела, и двинулась в обратный путь. Приезжаю на автостанцию в Кесуик, где мне нужно сделать пересадку. Вдруг вижу на доске объявлений записку на свое имя: зайдите в контору, там вас ждет важное сообщение. Удивляясь, что же такое случилось, я захожу в контору. Да нет, ничего особенного, просто меня разыскивает наш шеф Найджел. У него что-то там полетело в машине, не буду ли я так любезна заглянуть в мастерскую «Кесуик моторе» и захватить одну маленькую детальку? Сам он подъехать, ясное дело, не может. Что ж, начальство надо выручать. Я записала номер детали и отправилась в мастерскую.
По дороге сообразила, что денежек-то у меня кот наплакал. В мастерской стоял дым коромыслом, все были по горло я заняты работой. Но вот наконец к столику администраторам подошел человек средних лет и спросил, чем он может быть полезен. Я отвечаю: так, мол, и так, нужно забрать деталь номер такой-то. Сколько с меня за ремонт, спросила я дрожащим голосом. Когда он назвал сумму в тридцать фунтов, я чуть не упала в обморок — денег у меня было едва-едва на дорогу, чековой книжки с собой тоже не было.
— Ничего страшного, — утешающе сказал мастер, — Я вас знаю, так что доверяю вам.
— Благодарю, это очень мило с вашей стороны, — ответила я, и мы отправились за деталью.
Когда я увидела, что это за деталь, то сразу подумала: уж лучше бы он не был таким доверчивым! Это оказалась выгонная труба в комплекте с глушителем.
— Будьте осторожны в дороге! — напутствовал меня мастер, водружая мне на плечо вышеозначенную деталь.
Теперь представьте себе, что значит шагать по городу с восьмифутовой выхлопной трубой на плече — на тебя все показывают пальцем. Когда я пришла на автостанцию, то почувствовала себя в еще более идиотском положении — труба у меня в руках выглядела как дубина разбойника с большой дороги. Наконец из конторы автостанции вышел один из водителей и спросил, что мне надо.
— Я жду автобуса, — простодушно ответила я.
— Кто же тебя с этой хреновиной в автобус-то пустит, а?
Все же проформы ради весь персонал автостанции засел за служебные инструкции, и после десяти минут дискуссий был вынесен приговор, что выхлопную трубу следует квалифицировать как предмет повышенной опасности, который перевозке автобусным транспортом не подлежит. Я решила попробовать вызвать такси. Теперь уже весь персонал автостанции рвался подержать мне дверь, чтобы я могла спокойно выйти, никого ненароком не стукнув. Прислонив свое опасное орудие к телефонной будке, я набрала номер.
— Добрый день. Чем могу быть полезен? — спросил джентльмен на другом конце провода.
— Могу я заказать такси до Бассентуэйта?
— Безусловно, мадам. Где вы находитесь?
— На автостанции Кесуик, — ответила я.
— Желаете, чтобы вам подали такси немедленно? — вежливо осведомился он.
— Да, пожалуйста.
— Как я могу вас узнать?
— Очень просто. У меня в руке восьмифутовая выхлопная труба.
Что почувствовал учтивый джентльмен на другом конце провода, мне остается только гадать. Какой же урок из этой истории вынесла для себя я? Иногда можно быть и услужливой, но нельзя позволять вить из себя веревки. Всему есть предел.
Первое мое знакомство с Озерным краем произошло осенью — помню, меня удивило, почему автодороги здесь такие широкие. Я все поняла только летом, когда начался наплыв туристов. Ну, а пока дивные краевые и коричневые краски осени сменились на моих глазах бледными красками зимы, нахлобучившей на холмы белые шапки. Не успела оглянуться — и вот уже вспыхнул фейерверк белых весенних цветов и свежей зеленой листвы. И снова настало время прогулок в экипажах, веселых чаепитий (когда особенно хорошо идет чай со сливками), ну и, конечно, мороженого! Я снова поменяла место жительства и переехала в Суссекс.
Теперь у меня была должность заведующей баром-рестораном, каковая диктовала совсем другой стиль жизни, нежели тот, к которому я привыкла. Мой босс владел несколькими барами, превращенными им в закусочные, — тогда, в 70-е годы, заведения такого рода были в новинку. Я поработала во многих из принадлежавших ему ресторанчиков и осталась довольна всеми.
Одно из таких заведений находилось в приморском городе Сифорде и называлось «Хоул-ин-зе-Уолл» — «Дыра в стене»… Ну, это хозяин поскромничал — ресторанчик вовсе не был дырой. В праздники наезжало много народу, и дела наши существенно улучшались. В штате у нас было несколько испанцев; один молодой официант — земляк Сервантеса — очень привязался ко мне и вслед за мною перемещался из ресторанчика в ресторанчик. Пепе — так его звали — едва-едва говорил по-английски, но старался выучиться. Ну и я, конечно, приложила руку и обучила его нескольким английским словам. Пепе был коротышка с темными курчавым волосами, необыкновенно учтив и спор в работе. Однажды он и его девушка прислали мне на Рождество открытку с надписью крупным шрифтом: «ЖЕЛАЮ СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА МОЕЙ ДОРОГОЙ ЖЕНЕ». Нет, он не считал меня своей супругой, а просто не смог перевести надпись, когда покупал открытку…
Были у нас и еще испанцы — молодая пара Тони и Эспе, помогавшие по кухне, а также Эрн, который мыл посуду и полы. Этот самый Эрн обожал ловить рыбу с волнореза во время прилива. Я не могла смотреть, как пойманная рыба плавает в ведерке, судорожно хватая воздух, и обычно избегал встречи с Эрном и его друзьями, пока они ее не разделают.
Как-то вечером я стала свидетельницей такой сцены: на столе стоит газ, в нем брюхом кверху плавают рыбины, а на стуле сидит Эспе и с помощью двух вилок поддерживает одну из рыбин в вертикальном положении, словно надеясь воскресить ее. «Жалеет, — подумала я, — Есть-таки сердце у девушки!»
— И как ему только не стыдно, — сказала я, — Зачем рыб мучает! Отрезал бы им сразу головы, и дело с концом.
…Придя полчаса спустя, я почувствовала в воздухе аромат жареной рыбы. Вместо таза на столе стояло блюдо, из двух вилок осталась только одна а рыба — в которой трудно было узнать недавно пойманную — была не только приготовлена, но и почти вся скушана.
— Эспе! — крикнула я, шокированная увиденным. — И ты ее… еще и жрешь?!
— О да! Она уже неживой, мы их кушать, — сказала Эспе, с жадностью набивая рот очередным куском рыбы. «Какая бесчувственная девушка», — подумала я.
Из всех ресторанчиков, где мне тогда довелось поработать, больше всего мне понравился один под названием «Ячменная скирда» — видимо, потому, что оформлен он был в виде… коровника! Кабины для посетителей были сделаны в виде коровьих стойл, а над стульями висели медные таблички с коровьими кличками. Завсегдатаи заведения, резервировавшие одни и те же места, называли друг друга не иначе как этими кличками. Но все-таки это был не хлев, а первоклассный ресторан, так что по выходным дням и по вечерам я, по требованию начальства, выходила принимать заказы у посетителей и указывать им места за столиками в длинных вечерних платьях.
Был у нас один совсем юный официант, который так тщательно скрывал свои способности, что догадаться было практически невозможно. Требовались железные нервы, чтобы его чему-то научить. Однажды в субботу у нас был званый ужин; и вот он, как всегда, приплелся и пропищал дрожащими губами: «Чем могу сегодня быть полезен?» У меня в ушах еще звенели слова, сказанные шеф-поваром несколькими минутами раньше: «Не подпускайте этого бродягу к кухне, иначе размозжу ему голову половником!» Мне было жаль беднягу, и я подумала — может, он сумеет оформить тележку со сладостями?
— Да все уже почти сделано. Видишь, даже блюда с пирогами расставлены. Ты вот пойди проверь, все ли кувшины для сливок налиты, все ли ложки на месте, да разложи на блюде пирожные-эклеры. После этого кати сюда тележку. Ясно задание?
Юноша кивнул, одарив меня широкой улыбкой. Он был явно польщен тем, что ему в кои-то веки хоть что-то поручили.
Примерно полчаса спустя шеф-повар объявил, что первое блюдо готово. Настало время запускать гостей в залу. И что я вижу — на привычном месте стоит тележка для сладостей, на ней гордо красуется огромное блюдо, устланное листьями салата-латука; по краям разложены нарезанные помидоры, в Центре высится горка огурчиков-пикулей, а вокруг ведут свой хоровод шоколадные пирожные-эклеры.
