После раскопок Неаполя Скифского археолог П. Н. Шульц писал: «В жилых помещениях скифской столицы Крыма... находили красивые пластинки из резной кости, которыми украшались скифские ларцы. Узоры, с любовью выполненные скифскими народными резчиками, живо напоминают по своему характеру русскую резьбу по дереву». И далее: «...жилище с характерной крышей, навесы которой защищают стены от стока воды. На коньке крыши вертикально поставлена стрела, по сторонам ее как бы вырезанные из дерева головы двух коней, обращенные мордами в разные стороны. Все это живо напоминает нам русскую избу с такими же резными коньками на такой же крыше».

В склепах скифского некрополя археологами были обнаружены прекрасные росписи, и на одной из них изображен бородатый скиф в высокой шапке, в мягких сапогах. Изображенный на нем широкополый кафтан с откидными рукавами точно повторял покрой древнерусского кафтана. Комментарии, как говорится, излишни.

Периодически скифские цари заключали мирные договоры или союзы с сарматскими племенами, а некоторые скифские племена, оставшиеся в степях Восточной Европы, сливались с сарматами, которые были родственны им и по языку, и по происхождению. Однако основываясь только и исключительно на палеоантропологическом материале из могильника Николаевка-Казацкое, ученые пришли к выводу, что хотя люди, оставившие могильник, вероятно, и имели контакты с сарматами, но это очень слабо отразилось на их антропологическом типе.

Гораздо сильнее эти контакты прослеживаются в отдельных элементах бытовой культуры. Население, оставившее бескурганный могильник Николаевка-Казацкое, унаследовавшее антропологический тип скифов, приняло участие в формировании населения Черняховской культуры, а через Черняховский этап — в формировании славянских племен Среднего Поднепровья — полян и русов. Возможно ли после этого все еще не доверять гениальной интуиции поэта: «Да, скифы — мы!»

Мнение историков о том, что сарматское нашествие будто бы совсем уничтожило скифское население, в корне не верно еще по ряду причин. Во-первых, Апостол Андрей пришел с проповедью Благой Вести в земли, занятые по преимуществу сарматами, как полагают историки, но вся страна все равно носила имя Скифии для античного мира и в их глазах была населена все теми же скифами. Во-вторых, есть неоспоримые свидетельства того, что имя царских скифов доживает до гуннского нашествия. Скифы выступали в роли союзников гуннов. Так, по договору с гуннами со стороны римлян ежегодно выплачивалось по 700 литров золота царским скифам. Так было при гуннском царе Руе, а при его сыне Аттиле положение для римлян в этом плане еще более ухудшилось.

Историк V века Приск Панийский употребляет не только эпитет «царские», но и характерную черту — всегда быть на лошади при решении важных вопросов на советах. На советы гуннских вождей, как пишет Приск, приглашались и царские скифы. Ученые давно отметили, что все, что касается собственно скифских обычаев и культуры, как ее описывают древние авторы, выделявшие скифов в чисто гуннской среде, например традиции деревянного зодчества (дворец Атиллы), особенности одежды — все это носит чисто славянские культурно-бытовые черты. Так что вообще странно, как наука умудрилась похоронить скифов и затем сарматов при молчаливом, впрочем, согласии их живых потомков.

Конечно, нам не обойти вниманием сообщение античного историка Полибия о том, что «эти последние (сарматы) много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Эти сведения донес до нас Диодор. Но речь, конечно, идет о войне, когда роль царствующего племени в лице воинской знати перешла от собственно царских скифов к новому племенному союзу сарматов, а точнее, к самому сильному из сарматских племен роксоланам — русам.

Но мы не можем на основании антропологических данных сделать заключение о поголовном истреблении скифов, чьими потомками являются затем поляне киевские и ряд других южнославянских племен. Пройдет затем еще совсем немного времени, и скифы-поляне сольются в один славянский народ с сарматами — роксоланами, и на арену истории выйдет могущественная Русь. И современная археология уже отказывается от концепции массовых этнических миграций в Причерноморье и признает, что археологические культуры: катакомбная, срубная, зарубенецкая, Черняховская, «погребальных полей» — есть непрерывная цепь культур, переходящих одна в другую.

И теперь, когда мы, основываясь исключительно на антропологическом материале, показали несомненную генетическую связь древних скифов и поздних славян, подкрепим нашу теорию многочисленными историческими, лингвистическими и археологическими свидетельствами. И начнем мы с рассмотрения замечательного труда нашего соотечественника Вильгельма Вильгельмовича Битнера, одного из многочисленной плеяды русских немцев, интеллектуальное подвижничество которого еще не оценено по достоинству.

На рубеже XIX и XX веков В. В. Битнер издал книгу, написанную в популярной манере: «Кто мы и откуда...» Однако легкий писательский стиль автора нисколько не умаляет значимости его научных выводов. Интереснейшее замечание делает В. В. Битнер о курганах: «Вне пределов России о курганах не знают почти ничего. Установлено, что часть курганов принадлежит позднейшему каменному веку. Таковы, например, курганы могильника, открытого В. Передольским возле деревни Коломцы, Новгородского уезда. Любопытно, что в насыпях находят иногда под погребениями более поздней эпохи (бронзовой) гробницы, относящиеся к каменному веку».

Отметим сразу, что курганы, конечно же, известны и за пределами России. Курганы эпохи викингов известны в Скандинавии. Курганные насыпи известны и в землях древних кельтов. Но курганные насыпи, подобно скифским «царским» могилам, и сопки новгородского Севера все равно представляют собой вполне уникальное историческое явление, не говоря уже о родовой принадлежности курганов и использовании их в качестве родовых усыпальниц путем позднейших захоронений и подсыпки земли на протяжении нескольких веков. Это мы видим в древних первобытных курганах в Коломцах. Этот же обычай мы видим и на примере знаменитой Олеговой могилы в Ладоге, которая использовалась как родовая усыпальница с VIII по X век нашей эры.

Особая курганная погребальная культура скифов нашла свое продолжение у древних славян, что еще раз свидетельствует в пользу генетического родства этих племен. Описывая архаичные курганы Русского Севера, В. Битнер свидетельствовал: «Эти могилы представляют собой большие насыпи, под которыми на значительной глубине находится ряд ям, и в каждой из последних по 1—3 скелета. В большей части случаев, как показывают раскопки графа Бобринского, скелеты согнуты, и число их доходит до тринадцати в одной гробнице. Черепа принадлежат к длинноголовому типу». Последнее замечание крайне важно для нашего исследования, так как этот факт красноречиво свидетельствует о едином антропологическом типе на всем восточноевропейском пространстве в неолите от озера Ильмень до Северного Причерноморья. И еще раз отметим, что именно в неолите берет начало устойчивая традиция, дожившая до XIII века на Руси: использовать курганные насыпи в качестве своеобразных «родовых склепов» на протяжении очень длительного времени.

Переходим непосредственно к скифской теме. В. В. Битнер писал: «Загадочным является часто упоминаемый греками народ скифы, о котором последним говорил Страбон, живший близко ко времени Рождества Христова, а после того имя скифов исчезает. Впрочем, Нестор говорит, что "По Днестру до Дуная и моря жили тиверцы, уличи и многие другие славянские племена, земли которых назывались греками «Великая Скуфь», но почему она носила у них такое имя, он не знал. По словам Геродота, жившего за 500 лет до Р.Х., к северу от Черного моря жили скифы и нейрон (жмудь, литва). Какой же это удивительный народ, о котором сами славяне ничего не знают? Это тем более удивительно, что 700 лет спустя после Рождества Христова на скифских землях живут славяне, о которых летопись выражается как об искони живущих на всем пространстве между Ильменем и Черным морем».