Письма.

Дуг выключил телевизор и двинулся в спальню. Триш уже спала, тихонько посапывая.

Письма.

Связь была столь очевидной, что даже тупой шеф полиции не может не обратить на это внимания. Но Дуг тут же вспомнил телерепортажи о подобных событиях. Как правило, друзья и соседи в один голос твердили, что не понимают, как добрый, уважаемый, совершенно нормальный человек решился на столь ужасный поступок.

Люди, внезапно охваченные приступом безумия и убивающие невинных граждан, случайно оказавшихся рядом, стали с пугающей регулярностью появляться в сводках ночных новостей.

Такие события уже никому не казались из ряда вон выходящими.

Дуг тоже не понимал, что подвигло Стокли на подобный шаг. Естественно, корнем зла является почтальон, но что же нужно написать в письме, чтобы человек резко сошел с катушек и ринулся расстреливать невинных граждан?

Значит, у Стокли изначально были проблемы, было какое-то слабое место, какая-то кнопка, а почтальон просто знал, когда и где надавить, чтобы она сработала.

Это пугало еще больше. Получалось, что каждый человек имеет свою цену. Свое слабое место.

Может, он ошибался раньше. Может, почтальон не убивал ни Ронду, ни Берни Роджерса, Может, они сами наложили на себя руки, потому что почтальон точно знал, как поступить, чтобы заставить их шагнуть за грань. Может быть, почтальону известны такие же слабые точки каждого жителя города. Его самого.

Тритии.

Билли.

Дуг заснул далеко за полночь. Ему снились бледные лица, рыжие волосы и стаи конвертов.

Следующий день оказался еще жарче прежнего. Абсолютно безоблачное небо не предполагало даже краткосрочной передышки от палящего солнца. Перед ленчем заскочил Хоби в своей обычной форме охранника, хотя была среда, а по средам бассейн закрывают на профилактику. Он взошел на веранду, согласился выпить чаю со льдом и выглядел очень рассеянным и даже больным, не способным сосредоточиться. Дуг заговорил об убийствах, но Хоби только кивал и не выказывал никакого желания что-то прокомментировать или высказать свои соображения; более того, казалось, он вообще не слушает, о чем идет речь.

Дуг обратил внимание, что черные спортивные брюки Хоби заляпаны остатками пищи, а его белая безрукавка уже не белая и весьма помятая, словно он носил ее несколько дней не снимая, а то и спал в ней.

Они сидели на веранде и жевали итальянские сандвичи. Судя по тому, что Триш вела себя очень мирно, она тоже обратила внимание на странности в поведении Хоби. Она даже попыталась завязать с ним беседу, и парень слегка расслабился, хотя от былого разговорчивого Хоби, которого порой трудно было остановить, не осталось и тени.

После ленча Трития ушла в дом, а мужчины остались на веранде.

– Так что там с твоими книжками? – спросил Хоби, громко рыгнув. – Официальный отказ получил или нет?

Дуг кивнул.

– Но тут же отправил им письмо с жалобой.

– И что?

– Ничего, – сухо усмехнулся Дуг. – Думаю, их ответ где-то затерялся.

– Уиллард Янг. Чтоб он сдох, этот хрен с ушами!

– Не с той стороны смотришь. Я бы назвал его ослиной задницей.

– И это верно.

Некоторое время оба молчали; Из дома доносилось приглушенное звяканье тарелок.

Триш мыла посуду.

– Что-то творится в этом городе, – наконец произнес Хоби. Его голос звучал негромко, очень серьезно и совсем не напоминал иерихонскую трубу. Дуг впервые уловил в голосе друга нотки страха.

От этого у него по телу пробежали мурашки, а волосы на руках и затылке зашевелились.

Эмоции, должно быть, заразная вещь.

– То есть? – как можно спокойнее произнес он.

– Сам все прекрасно знаешь, – откликнулся Хоби. – Дело в почтальоне.

– Давно хотел от тебя это услышать. – Дуг откинулся в кресле.

Хоби облизнул губы и провел пятерней по давно нечесаной гриве.

– Я получаю письма от брата.

– Ты никогда не говорил, что у тебя есть брат.

– Он погиб во Вьетнаме в девятнадцать лет. – Хоби глубоко, прерывисто вздохнул, а когда заговорил снова, в голосе появилась нехарактерная горечь. – Ему было всего девятнадцать. Ричард Никсон вместе с Линдоном Джонсоном должны за это гореть в аду. – Он поднял голову и взглянул Дугу в лицо. – Но дело в другом. Дело в письмах. Дэн написал их еще там.

Письма, которые мы не получили. Письма, которые каким-то образом пропали.

– Может, это фальшивки, – прокашлявшись, медленно заговорил Дуг. – Нам тоже приходили письма якобы от наших друзей, но написанные самим почтальоном. Не понимаю, как он это делает и зачем, но...

– Эти – настоящие. Письма от Дэна. – Хоби молча уставился на деревья, словно разглядывая там что-то. Дуг обернулся, но ничего не заметил. Когда же он вновь посмотрел на друга, то обнаружил, что Хоби плачет. – Не знаю, где почтальон мог найти эти письма, но они написаны почерком Дэна и в них есть такие подробности, которые были известны только ему. Разве что... Ты знаешь, я отнюдь не религиозный человек. Но я не могу отделаться от мысли, что эти письма должны были потеряться либо мы не должны были их получить, потому что... – Он встряхнул головой и отер слезы. – Я узнал о моем брате такое, что лучше бы никогда не знал.

Он стал совсем другим человеком. Ни я, ни родители такого даже не могли представить. Может, он изменился во Вьетнаме, а может. Знаешь, лучше бы я не получал этих писем, но теперь, когда они уже пришли, я их прочитал и продолжаю перечитывать. Чувствую, что не хочу, но должен об этом знать. Ты что-нибудь в этом понимаешь?

– Сколько ты получил?

– По одному за день. – Хоби попытался улыбнуться. – Или за ночь. Их доставляют ночью.

Оба некоторое время молчали.

– Стокли – дело рук почтальона, – тихо проговорил Дуг. – Не знаю, что он сделал и как, но это его рук дело. Он довел Стокли до убийства. Он заставил его пойти в этот чертов банк и начать стрельбу. Это звучит дико. Я понимаю. Но это правда.

Хоби промолчал.

– Я сомневаюсь, что Берни Роджерс покончил с собой, но если это и так, то его принудили. То же самое с Рондой. – Дуг потянулся и положил руку на плечо Хоби. Жест получился странным, неловким, но вполне естественным. При этом у Дуга мелькнула мысль, что он прикоснулся к другу впервые за все годы знакомства. – Я за тебя беспокоюсь. Постарайся быть осторожным. Я не понимаю, что происходит, но похоже, что почтальон по какой-то причине теперь выбрал тебя...

– То есть? Ты хочешь сказать, что я буду следующим? – Хоби негодующе фыркнул и на мгновение превратился в себя прежнего. – Думаешь, я могу наложить на себя руки? Черта с два! Придумай что-нибудь получше!

– Я рад это слышать, – улыбнулся Дуг.

– Согласен, меня здорово перетряхнуло, но так просто меня не возьмешь! Я не позволю какому-то почтальонишке свести меня с ума.

– Отлично.

– Но нам надо что-то делать с этим засранцем, согласен? – серьезно, с напряжением продолжал Хоби, глядя приятелю прямо в глаза.

Выражение его лица испугало Дуга, и он поспешил отвернуться.

– Ты поддержишь меня? Ты все-таки первый, кто обратил на это внимание.

– Да, – кивнул Дуг. – Но...

– Но что?

– Просто не делай глупостей, ладно? Мы его обязательно прищучим, только не делай ничего противозаконного. Будь осторожен.

– Мне пора. – Хоби встал – Пора возвращаться в бассейн.

– Бассейн же сегодня закрыт, – мягко напомнил Дуг.

– Верно, – откликнулся Хоби, спускаясь по ступенькам, и несколько раз энергично встряхнул головой. – Что-то я стал забывать все в последнее время.

– Будь осторожен, – повторил Дуг. Хоби уже садился в свой грузовик. Триш вышла на веранду и встала рядом с мужем, вытирая руки посудным полотенцем. Хоби развернулся и вырулил на дорогу. Они помахали ему вслед.

Но Хоби им не ответил.

Дуг с Тритией пошли к почтовому ящику вместе.

Странно, как такой невинный предмет, неодушевленная металлическая коробка, может за столь короткое время стать настоящим источником зла. Они шли по хрустящему гравию.