Они стоят во дворе и приветливо машут отъезжающим. И тогда в окне кареты князя показалось лицо принцессы.

Она нежно обратилась к Рошфору:

– Надеюсь, вы не забыли о моей просьбе, граф?

Рошфор выходит из кареты, подходит к хозяину гостиницы. И тот, уже понимая, в чем дело, послушно подставляет физиономию. Граф молча отвешивает ему пощечину.

– Продолжайте, граф, – раздается голос принцессы из кареты. Понсе и Масе покорно подставляют свои щеки.

– Все как я обещала, господа! И запомните я всегда плачу по своим счетам!

Сопровождаемые низкими поклонами хозяина и банкиров, оба экипажа трогаются…

– Он увез ее в свой замок в Нейсесе. Маркиз усмехнулся: рассказ был окончен.

– И неужели все это время вы не пытались выяснить, кто она на самом деле? – спросил Рибас.

– Дорогой друг, вы не любили! Это все, что я могу вам ответить. Впрочем, князь Лимбург, который любил, вынужден был заниматься тем, что вас так интересует. Он собрал сведения о ее прошлом.

– И что же он выяснил?

– Естественно, это осталось его тайной.

– И все-таки кто она, по-вашему?

– Повелительница, сударь. Она захотела, и маркиз де Марин превратился в фальшивомонетчика, в шулера… Мне все время нужны деньги… только с деньгами я могу показаться к ней. Я ненавижу ее, когда ее нет. Но она велит – и я скачу в Рагузу помогать ей бежать от долгов. Она – мое проклятие… И если вы пришли ее убить – постарайтесь это сделать поскорее…

Придя в гостиницу, Рибас тотчас начал писать донесение графу Орлову. Закончив письмо, он повалился на кровать и заснул мертвецким сном.

Когда взошло солнце, Рибас уже был на ногах. Он растолкал спящего слугу.

– Письмо доставишь графу Алексею Григорьевичу. Отдашь только в собственные руки. Я буду ждать тебя в замке Нейсес в имении князя Лимбурга.

Он протянул слуге несколько золотых:

– На дорогу!

– И это все, сударь?! А ночлег? А постоялые дворы?

– В твоем возрасте люди не тратят деньги на постоялые дворы. Зачем ночевать на постоялых дворах, когда есть вдовы, – отечески объяснил Рибас слуге. – В путь!

Замок Нейсес, 1774 год, октябрь.

В парадной зале у камина сидели князь Лимбург и Рибас. Князь Лимбург держал в руках рекомендательное письмо: «Подателю сего господину де Рибасу вы можете доверять, как мне самому. Маркиз де Марин».

Лимбург усмехнулся:

– Это очень печальная рекомендация, ибо я редко встречал большего негодяя, чем маркиз… Итак, кто вы, милостивый государь?

– Меня зовут Рибас. Иосиф де Рибас, испанец.

– Вы живете здесь два дня и осмелились собирать сведения об… известной особе.

– Совершенно верно, Ваше сиятельство.

– Зачем вам нужны эти сведения?

– Исключительно чтобы привлечь к себе ваше милостивое внимание. Это был единственный способ попасть пред очи Вашей светлости. – И добавил: – Я испанский дворянин, но я нахожусь на русской службе.

– Значит, все это правда? – в сильном волнении вскричал князь. – У нее есть своя партия в России?!

– У нее нет своей партии в России, просто очень могущественные люди хотят узнать обстоятельства жизни этой женщины. Я целую неделю открыто собирал о ней сведения, но всего лишь два дня назад олухи, которых вы называете своими слугами, это заметили. Итак, меня прислали к вам с вопросом: желало бы Ваше сиятельство, чтобы эта женщина вернулась из своих рискованных путешествий обратно в ваш замок?

– Я желаю лишь одного: забыть ее! Я хочу, чтобы все минуло, – яростно начал князь и добавил без паузы: – А как это сделать?!

– Меня прислали к вам очень могущественные люди, князь. Итак, они предлагают обмен: Ваше высочество расскажет все, что знает о ней. А мы постараемся ее вернуть…

– Доказательства?

– Никаких, кроме логики: мы заинтересованы в том, чтобы она прекратила «опасные свои приключения». И вы тоже, Ваше высочество. Наши интересы совпадают.

Князь задумался.

– Вы почему-то мне внушаете доверие, господин…

– Рибас.

– Я принимаю предложение. Да и нет другого выхода. Вы действительно моя последняя надежда.

– И я в этом совершенно уверен, князь, – сказал почтительно Рибас, глядя на князя чистыми добрыми глазами.

– Хорошо! Но Бог покарает вас, если вы солгали.

Князь помолчал, а потом торжественно начал – ему доставляло неизъяснимое, почти больное удовольствие рассказывать о ней.

– Весной прошлого года я привез ее из Франкфурта в замок Нейсес, и началась самая прекрасная пора моей жизни. Мне уже было за сорок…

«Сорок пять, если быть точным», – усмехнувшись, подумал Рибас.

– Я часто увлекался, но, поверьте, я все забыл!

Замок Нейсес.

У камина в той же комнате, где сейчас сидят Рибас и Лимбург, сидела принцесса, играла на лютне и с томной нежностью глядела на князя.

– Мой Телемак, – шепчет принцесса.

– Моя Калипсо, – отвечает князь.

Калипсо, по греческой мифологии, – нимфа, державшая семь лет в плену Одиссея, а прекрасный Телемак – сын Одиссея.

«Милый разговор, – опять усмехнулся про себя Рибас, – если учесть, что Телемак был двадцатилетний юноша. Этот болван не понял, как она издевалась над ним».

– Мой Телемак… – с нарастающей нежностью повторяла принцесса.

– Моя Калипсо…

– Мой Телемак, мне немного надоел этот граф Рошфор. Он все время преследует меня моим обещанием выйти за него замуж…

Этого было достаточно. О небо! Я отправил в тюрьму несчастного Рошфора, единственного преданного мне человека. Нет, я не был к нему жесток, поверьте… Ему приносили лучшую еду и его любимое бургундское. И каждый день я давал ему возможность бежать. В тюрьме в камере мирно беседовали Лимбург и Рошфор.

– Почему вы не бежите, граф?

– Я жду, Ваше высочество.

– Чего?

– Того, что скоро случится.

– Что случится? О чем вы болтаете?

– То, что случилось со мной… с де Марином… Со всеми, кто был знаком с этой женщиной.

– Я лишаю тебя бургундского, – кричит князь, но Рошфор только хохочет.

– В тот день я повез ее в замок Оберштейн. Я был совладельцем этого графства…

Лимбург и принцесса верхом подъезжают к замку в Оберштейне.

– Ах, мой Телемак… Как прекрасно жить здесь! Вдали от всякой суеты.

– Моя Калипсо… – восторженно шепчет Лимбург.

– Я слышала от своей няньки, что в моих княжествах много таких замков. Скоро, ох как скоро ты прочтешь в газетах о возвращении мне моих земель. И тогда я покину тебя, мой Телемак, и уеду в далекую заснеженную страну.

– Ты уедешь?

– Но прежде чем уеду, я мечтаю, чтобы вы выкупили этот замок. Я уж придумала, как его перестроить.

Она соскочила с лошади и хлыстом уверенно начала чертить на земле контуры замка.

– Когда меня, увы, с тобой не будет, ты будешь смотреть на замок и вспоминать свою странную Калипсо…

– Она замечательно рисовала, понимала в архитектуре и играла на многих инструментах.

– …Мне дали прекрасное образование, у меня были самые дорогие учителя.

– И тогда впервые с какой-то злой меланхолией она начала рассказывать о своем детстве.

– Я дитя любви очень знатной особы, которая поручила некой женщине воспитать меня. Ни в чем я не имела отказа. Но… вдруг перестали приходить деньги на мое содержание. Оказалось, моя мать умерла. И вот тогда эта женщина продала меня богатому старику. – Она засмеялась. – О, как я обирала его! Я притворялась больной, он вызывал врача и аптекаря, и они прописывали мне самые дорогие лекарства. Старик безумно любил меня и платил, а потом эти деньги мы делили с аптекарем и врачом.

– И вас не мучила совесть? – в ужасе вскричал князь.

– Куртизанки как солдаты: им платят за то, что они причиняют зло.