Владеть собой ему становилось все труднее.

— Так он и в этом признался?

— Да, — солгал я и пошел блефовать дальше: — И на этот раз ты уже заплатил ему самому 50 тысяч, так ведь?

Сбитый совершенно с толку, он был похож на человека, пробежавшего длинную дистанцию. Он ждал только объявления результатов.

— Но и Ольга Сервисен была для тебя небезопасна, ведь она знала о ваших контактах с Юханом в 71-м, перед тем, как он исчез. Поэтому ты и убрал ее, не подозревая того, что она давно рассказала об этом другим людям. И мне это было известно, так что убийство ее тебе не принесло никакой пользы. И вот мы здесь, лицом к лицу.

Где-то в противоположном конце зала мэр продолжал свое выступление, с характерными бергенскими интонациями, но голосом бесцветным, как у робота. Впрочем, и у Конрада Фанебюста голос был ненамного выразительнее, когда он произнес:

— Что еще скажешь, Веум?

— Пока ничего, — поежился я. — Последнее слово скажет полиция. Сейчас мы туда отправимся.

— Может, вначале поешь?

Я отвернулся от него на какую-то секунду — лишь для того, чтобы окинуть взглядом стол с закусками. Он только и ждал этого — с нечеловеческой силой он вонзил мне в живот острую вилку. Я согнулся пополам и обеими руками схватился за круглую рукоятку. Боль была чудовищная. Я потерял равновесие и упал на колени. Я почувствовал, что пальцы мои намокли, поднес их к глазам и увидел кровь.

Потолок и стены куда-то поплыли, и последнее, что я видел, пока не потерял сознание, был Конрад Фанебюст, бегущий к балкону, куда мэр обычно приглашал своих гостей полюбоваться видом его родного города. И тут мне бросилось в глаза то, что я должен был понять давным-давно. Тяжелое ранение, которое Фанебюст получил во время войны, не прошло бесследно. Он заметно хромал на левую ногу.

Прохожие потом рассказывали, что, когда он падал вниз, он походил на огромную птицу. Мне же пришлось три недели проваляться в больнице, прежде чем мне разрешили вернуться домой.