– Ну и что я только что сказал? – интонация у Юры была в стиле «ну–что–ты–типа–попал–теперь–не–выкрутишься». Он часто так спрашивал, а когда я не мог ему ответить, он «кидал» мне так называемую «обидку» – просто демонстративно отворачивался и делал вид, что со мной не разговаривает. Предполагается, что такая вот «обидка» должна быть рассчитана где–то часа на три, но Юра не выдерживает и пяти минут. Его личный рекорд был четыре минуты и тридцать девять секунд. Специально засекал.
И пока я размышлял, заранее уже приготовившийся к очередной «обидке», что бы ему ответить, в поле моего зрения попало что–то, чего я никак не ожидал увидеть. По крайней мере именно в этот момент. Луч прожектора осветил три фигуры, которые медленно приближались к нам. Я поднял вверх указательный палец, призывая Юру обратить на меня внимание, а потом указал им вперед. Мой друг, мгновенно забыв о своем монологе, повернул голову.
Три фигуры, человеческие, судя по силуэту, были уже совсем близко. Лицо одного из этих людей скрывал капюшон, в руке он держал опущенный дулом книзу пистолет Стечкина….
[1] Цимис – еврейское слово. В русском значении – самый смак.
Часть 2. ГОД ПЕРЕМЕН
Глава 5. Ультиматум "красных"
Не тот умен, кто умеет отличать добро от зла, а тот,
кто из двух зол умеет выбирать меньшее.
(Аль–Харизи)
Я мгновенно вспомнил про свое видение, увиденное мной, когда я ехал на «Достоевскую». Все, что я видел, сейчас было точь–в–точь как там.
Оно оказалось пророческим. Тогда что же получается… мои сны тоже… Нет! Нет! Не хочу! Только не это!
– Кто такие? Руки вверх! И без шуток!
Грозный голос Юры вывел меня из ступора. С этими своими снами я в последнее время стал какой–то рассеянный. Надо взять себя в руки, наконец.
Юра стоял у пулемета, ствол которого был направлен на только что пришедшую троицу. Его холодный взгляд выражал решимость в случае чего, не колеблясь, открыть по людям огонь. Я, последовав примеру друга, тоже наставил на незваных гостей дуло своего автомата.
Тот, что стоял в центре этой троицы, неспешно, как будто действие происходило в замедленной съемке, убрал автомат за пазуху и стал поднимать руки вверх, а затем сцепил их «замочком» у себя на затылке. Остальные двое сделали то же самое.
– Отлично! Теперь назовите себя и сообщите цель своего прибытия!
Несмотря на то, что Юра сказал эту фразу грозно, звучало это совсем уж несерьезно. Будто он какой–нибудь консьерж в отеле, а не страж границы. Тем не менее, ответ последовал незамедлительно.
– Мое имя Марк, хотя, думаю, оно вам мало что говорит. В моих кругах я больше известен как Ньютон…
Голос говорившего был мне до боли знаком. Но где же я его мог слышать? Попытался вспомнить, но тщетно. Я прокрутил в голове все свои недавние разговоры с кем бы то ни было, но так и не смог сообразить, кому принадлежит этот голос. Но точно помнил, где–то его слышал.
– …моих же спутников зовут… впрочем, разве это имеет какое–то значение? Вы хотите знать цель нашего визита? Что ж, извольте, я вам скажу. Дело в том, что мы хотим поговорить с вашим начальством.
– Это зачем же? – спросил я, искренне недоумевая, параллельно пытаясь вспомнить, где же я все–таки мог слышать этот голос.
– Видите ли, мы – послы с дипломатической миссией от самого Анимуса. Он хочет предложить вам…, – человек в капюшоне замялся. Ясно было, что еще чуть–чуть и он бы сболтнул лишнего, – что–то. Но что именно, я могу сказать только лишь начальнику оранжевой линии.
Глаз Ньютона мне не было видно, но я чувствовал, что он смотрит на меня и буквально сверлит взглядом. Почему? Я не мог этого понять, и это пугало меня еще сильнее.
– Хрен вам, а не начальство, ясно? – крикнул Юра, показывая кулак. Руки он все еще держал на пулемете, готовый в случае чего привести его в действие. Как бы не натворил он дел! Порой, когда Юра злится, безрассудство в его поступках берет верх над здравым смыслом.
– Тише, тише, зачем грубить? – Ньютон примирительно вскинул руки вверх. Я чувствовал, что эти люди не желают нам зла, по крайней мере, на этой стадии разговора. А уж как дальше дело пойдет, неизвестно никому. – Будьте любезны, уберите и вы ваше оружие, ведь мы убрали свое. И, пожалуйста, сделайте так, чтобы прожектор не светил так ярко, очень уж слепит.
Юра хотел уже снова сказать что–то резкое, но, посмотрев на меня, опустил свой автомат и лишь еле слышно проворчал: «Ишь, интеллигент хренов!». Обращался он, к счастью, не ко мне.
– Итак, если я правильно понял, вы хотите, чтобы мы вас сопроводили к начальнику нашей станции, где ему будет изложена какая–то информация, которую я и мой друг знать не должны? – спросил я, медленно растягивая слова.
– Ты все правильно понял, Олег? – в тени капюшона Ньютона мелькнула нескрываемая улыбка.
– От… откуда вы знаете, как меня зовут? – это было для меня настоящим потрясением. Как чужак мог узнать мое имя? И что, черт возьми, происходит?
– Скажем так, – задумчиво произнес Ньютон, – у меня очень хороший слух и прекрасная память на лица.
С этими словами незнакомец снял с головы капюшон. Я обомлел. Ну конечно! Это его голос, его внешность. Только я считал его мертвым и рассчитывал никогда его больше не увидеть. А он стоял передо мной, живой и здоровый, продолжая ухмыляться.
Юра, до этого просто слушая наш с Ньютоном диалог, непонимающе воззрился на меня.
– Это кто? Ты его знаешь?
Конечно знаю! Только раньше он был известен мне под другим именем, которое я сам ему дал. Умник. А его настоящее имя оказывается Ньютон. Что ж, человек, который открыл закон всемирного тяготения, тоже был неглупым, так что с выбором прозвища для «красного» я не очень ошибся.
Ньютон, похоже, наслаждался моим замешательством. Ему это определенно нравилось.
– Видишь ли, Олег, автомат Калашникова хорош многим, но даже он не может пробить бронежилет так, чтобы человек умер. Броня – хорошая вещь. Она не раз спасала мне жизнь.
Так значит это Умник. Как же мне хотелось прямо сейчас наброситься на него и избить кулаками до смерти. Или изрешетить пулями, выпустить в него весь магазин, пускай на нем будет хоть сто бронежилетов. Он убил Остапа и как знать, может он лишил жизни немало других людей.
Но Ньютон и те люди, с которыми он пришел, были послами с дипломатической миссией. А послов с давних пор не убивают, иначе можно накликать беду. Если бы я прикончил Ньютона сейчас, неминуемо разгорелась бы война между «оранжевыми» и «красными». И победитель в ней вполне очевиден. Поэтому, и только поэтому, мне приходилось терпеть его присутствие, что давалось мне с трудом.
– Если вы хотите попасть к Антону Борисовичу, – я так открыто говорил имя своего начальника, потому что его и так почти все знали – главы станций известны большому кругу людей, – то вам придется подождать.
Ньютон поскрежетал зубами. Скорее от задумчивости, нежели от злобы.
– Ладно, пусть будет по–вашему, но прошу, не очень долго. Время играет против вас. Самим же потом хуже будет.
Я сделал вид, что эта угроза никак не затронула меня, хотя это было совсем не так. «Время играет против вас». Что бы это значило? Одно было ясно: нужно было торопиться. Промедление, как говорится, смерти подобно.
Отойдя подальше, так, чтобы меня не могли слышать «красные», я достал из кармана рацию и попытался связаться с Антоном. Однако же вместо него на другом конце я услышал голос Семена.
– Да, да, слушаю. В чем проблема, говори.
– Семен? А где Антон?
- Я взял у него рацию на небольшую доработку. Так что случилось-то?
- У нас ЧП!
– Серьезное? – спокойно спросил Семен. Его хладнокровие и порой даже пофигизм когда–нибудь доконает меня. Но сейчас мне было не до того, чтобы обращать на такую мелочь внимание.
Я вкратце пересказал Семену ситуацию, в которую попали мы с Юрой. Цокнув языком пару раз, техник ненадолго задумался. Я терпеливо ждал, что же он скажет, потому что зачастую из его уст вылетали довольно–таки умные вещи. Наконец, он произнес следующее:
