— Конечно, конечно, милорд, — промычал мистер Темплтон. Похоже, его энтузиазм по поводу римского патриотизма Ротерби несколько поубавился.

— Я полагаю, лорд Картерет не допустит, чтобы такая… э-э-э… верность его величеству осталась невознагражденной.

— Я хочу просить вас, сэр, просить ради памяти моего отца, над которой нависла неотвратимая угроза быть запятнанной…

Мистер Кэрилл улыбнулся и кивнул. Он мог рассуждать независимо — скорее как зритель, — и все-таки он должен был признать: его брат проявил тонкую проницательность, на которую только был способен.

— Да, мой отец имел отношение к афере в Южных морях, — продолжал Ротерби, — но он мертв и не может защитить себя от тех обвинений, которые предъявил ему герцог Уортон. Поэтому моего отца можно представить в свете, который… э-э-э… ну, словом, не совсем соответствует образу джентльмена. А тут еще заговор… Но все это не имеет ровным счетом никакого значения, когда речь идет о безопасности нашего королевства. Сейчас на весы легли мои личные интересы и интересы государства, и мой выбор прост. Единственное, о чем я осмеливаюсь просить вас, сэр… — я понимаю, раскрыть заговор невозможно, не упомянув о несчастной доле отца, умоляю лишь о том, чтобы лорд Картерет счел возможным не упоминать о делах в Южноморской компании. Отец уже заплатил за них своей жизнью.

Мистер Темплтон смотрел на молодого человека с неподдельным состраданием. Он был совершенно одурачен и в глубине своей души сожалел, что на какое-то мгновение усомнился в чистоте помыслов Ротерби.

— Ваша светлость, я хочу заверить вас в своей симпатии, моем глубочайшем уважении к вам, графиня, — сказал он. — К сожалению, по делу о Южных морях у меня нет никаких полномочий. Лорд Картерет поручил мне только дело об аресте. Я должен разобраться с персоной, которая находится у вас в руках, выяснить, достаточно ли оснований для подписания ордера. Тем не менее, милорд, я могу пообещать, учитывая вашу готовность отдать нам эти письма, важность которых обусловлена, как вы уверяете, их крайне опасным содержанием, а также принимая во внимание вашу героическую верность его величеству, лорд Картерет не будет увеличивать то бремя, которое вам и так уже приходится нести.

— О, сэр! — прочувственно воскликнул граф. — У меня не хватает слов, дабы выразить вам свою признательность.

— У меня тоже нет слов, — вставил мистер Кэрилл, — чтобы выразить восхищение этим великолепным спектаклем. А я и не подозревал, Ротерби, что вы обладаете такими блестящими способностями.

Мистер Темплтон снова нахмурился.

— Это уже наглость, — сказал он.

— Что вы, сэр, ну какая же наглость, здесь действительно самое неподдельное восхищение.

Ее светлость еле слышно засмеялась, взглянув на Кэрилла.

— Вы слушаете опасного заговорщика, мистер Темплтон. Он кичится своей совестью, несмотря на злодейство, в котором замешан.

Граф повернулся и взял письма со стола. Он вручил их помощнику министра.

— Вот, сэр, письмо от короля Якова моему отцу, а вот — ответное послание.

Мистер Темплтон взял письма и подошел к окну, чтобы изучить их. Его лицо просияло. Ротерби встал подле кресла своей матери, оба смотрели на мистера Кэрилла, а тот, в свою очередь, с едва уловимой усмешкой, играющей в уголках его губ, не сводил глаз с мистера Темплтона. Только раз он нагнулся и прошептал что-то на ухо Гортензии, и они перехватили ее взгляд, наполовину испуганный, наполовину вопросительный. Мистер Грин, стоя возле двери, вертел в руках шляпу, исподтишка наблюдая за всеми, при этом не привлекая к себе внимание окружающих, — в результате долгой практики он достиг в этом совершенства.

Наконец мистер Темплтон повернулся, сложив письма.

— Это очень серьезно, милорд, — заявил он, — не сомневаюсь, лорд Картерет пожелает лично выразить свою признательность и благодарность за услугу, которую вы ему оказали. Полагаю, вы можете рассчитывать на его щедрость.

Он положил письма в карман и поднял руку, указывая на мистера Кэрилла.

— Это и есть тот самый человек? — спросил он. — Шпион короля Якова?

— Это тот самый агент, который доставил письмо от самозванца моему отцу, и нет сомнений, что он отвез бы и ответ, если бы мой отец был жив.

Мистер Темплтон вытащил письма из кармана и подошел к столу. Усевшись, он взялся за перо.

— Вы, конечно, сможете это доказать? — спросил он, пробуя кончик пера большим пальцем.

— Безусловно, — последовал ответ, — моя мать может предоставить свидетелей, которые подтвердят, что именно он доставил письмо от Стюарта. Кроме того, негодяй напал на мистера Грина, о чем, не сомневаюсь, вам уже доложили, сэр. И наконец, доказано, что он, первым заполучив бумаги, пытался их уничтожить. Но я вовремя остановил его. Мои слуги готовы засвидетельствовать, что мы были вынуждены вломиться в эту комнату силой, чтобы отнять у него письма.

Мистер Темплтон кивнул.

— Тут все ясно, — сказал он, обмакнув перо.

— И все же, — заметил мистер Кэрилл с расстановкой, — стоит взглянуть на дело и с другой стороны.

Мистер Темплтон хмуро посмотрел на него.

— Вам предоставят такую возможность, — произнес он, — кстати, как ваше имя?

Мистер Кэрилл некоторое время смотрел на секретаря министра каким-то странным взглядом:

— Я — Жюстен Кэрилл, седьмой граф Остермор, ваш покорный слуга.

Мистер Кэрилл не ожидал такого эффекта: все были ошарашены. Пять пар расширенных глаз уставились на него.

Наконец из уст ее светлости вырвался смех:

— Он сумасшедший, я давно это подозревала.

Мистер Темплтон, опомнившись, со злостью ударил по столу кулаком. Это был действительно серьезный повод, чтобы выйти из себя, хотя умение владеть своими чувствами при любых чрезвычайных обстоятельствах было предметом его гордости.

— Кто вы такой? — потребовал он снова.

— Вы плохо слышите, сэр? Я лорд Остермор. Если вы определенно не хотите быть обманутым и чувствовать себя полным дураком перед лордом Картеретом, то вам надлежит вписать в ордер именно это имя.

Мистер Темплтон откинулся на спинку кресла, скорее в замешательстве, чем в раздражении.

— Конечно, — сказал мистер Кэрилл, — я могу все объяснить, и вы увидите, как вас одурачили. А что касается голословных утверждений, будто я шпион, агент самозванца, — он пожал плечами и махнул рукой, — думаю, мне не придется их опровергать, когда вы узнаете все остальное.

Ротерби сделал шаг вперед, сжав кулаки, его лицо пылало. Ее светлость протянула костлявую руку, схватив его за рукав, и дернула к себе.

— Фу! Чарлз, — сказала она.

Мистер Кэрилл прошествовал к секретеру и оперся о его крышку, оказавшись ко всем лицом.

— Я вынужден подтвердить, господин помощник министра, — сказал он, — инцидент с нападением на мистера Грина имел место. Я должен был заполучить бумаги, которые он искал в этом столе.

— Почему тогда… — начал мистер Темплтон.

— Терпение, сэр! Я признаю это, но не думаю признать все остальное. Я утверждаю, что причины моих поисков совсем иные, нежели вы думаете.

— Что же тогда? Что еще? — зарычал Ротерби.

— Да — что еще? — спросил мистер Темплтон.

— Сэр, — сказал мистер Кэрилл, печально качая головой. — Мне кажется, уже первое мое сообщение шокировало вас, будьте любезны приготовиться ко второму. Окажись я на вашем месте, сэр, я бы хорошенько подумал, прежде чем подписать ордер. Сделав так, вы окажетесь орудием в руках тех, кто замышляет погубить меня. Они готовы использовать даже лжесвидетелей. Я имею в виду вдову покойного графа и его сына, — сказал он, показав на графиню и своего брата.

Несмотря на очевидную дикость обвинения, ни мать, ни сын не смогли вымолвить ни единого слова оправдания, дабы выпутаться из этого глупого положения.

Мистер Темплтон дико захрипел:

— Что вы несете, сэр?

— Правду.

— Правду? — эхом повторил помощник министра.

— Вы никогда не слышали такого слова?

— Я начинаю думать, — продолжал мистер Темплтон, разглядывая прищуренными глазами сухощавую, стройную фигуру, — ее светлость права. Вы действительно сумасшедший, но ваше безумие особого рода.