Только одно облачко омрачало безоблачное настроение журналиста: мысль о том, что в числе пособников преступного чудовища могла оказаться и Мари Паскаль…

— Как жаль, что мы вынуждены взять её под подозрение! — ворчал он себе под нос. — Она производит такое милое, такое трогательное впечатление! Но я должен опираться не на чувства и впечатления, а исключительно на факты… Моя цель благородна. И всё-таки я чувствую себя в этой истории порядочной скотиной…

С бьющимся сердцем вошёл Фандор в подъезд дома на улице Монсо.

— Консьержка! — крикнул он.

Ответа не последовало. Ложа консьержки была пуста.

Фандор оглядел помещение, потом закрыл застеклённую дверь и вышел во двор.

— Консьержка! — снова позвал он.

— Вот она я! — услышал он за своей спиной и, обернувшись, увидел мадам Сейрон, выходящую из своей ложи.

— Гляди-ка! — воскликнул журналист. — А мне показалось, что вас нет…

— Да здесь я, здесь! — сказала толстуха. — Чего это вы раскричались?

Ах, если бы Фандор знал, кто стоит перед ним под видом толстой и вульгарной «мамаши Ситрон»!

— Так в чём же дело? Слушаю вас! — сказала мнимая консьержка.

«Всё в порядке, она меня не узнала! — подумал журналист. — И то сказать: она видела меня всего один раз, да и то мельком, — в новогоднюю ночь в обществе короля…» Ему и в голову не приходило, что мнимая консьержка знала гораздо больше, чем он мог предполагать!

— Я хотел бы видеть мадемуазель Мари Паскаль, — сказал он. — Ведь она здесь живёт?

— Да, но…

— Она дома?

— А вы по какому делу?

Фандор ответил наобум:

— Хочу сделать заказ.

— Тогда месье может передать его через меня.

— Нет, зачем же… Мадемуазель Паскаль дома?

— То-то и оно, что нет…

— И скоро она вернётся?

— Думаю, что нескоро…

— Ну, что делать… Зайду в другой раз.

— Постойте, месье… Не думаю, чтобы вам удалось её застать.

— Почему же?

— Да она, вроде, уехала… Вроде бы, в деревню…

— На несколько дней?

— Вроде бы, да…

Что всё это означало? От Фандора не укрылось, что консьержка отвечала неохотно и какими-то полунамёками. Вероятно, её удивляла настойчивость посетителя, и она не говорила всего, что знала. Поспешный отъезд Мари Паскаль напоминал бегство. Она исчезла, никого не предупредив, именно в тот момент, когда её показания были необходимы для завершения следствия!

Фандор решил действовать энергично.

— Зайдёмте к вам в ложу, мадам! — твёрдо заявил он. — Нам надо поговорить.

Войдя в ложу консьержки, он объявил без обиняков:

— Я из полиции!

— Я догадалась, — ответила мадам Сейрон.

— Меня прислал Жюв. Вы его знаете?

— Комиссар сыскной полиции? Слышала…

— Я должен от его имени встретиться с Мари Паскаль. Расскажите, как я могу её найти.

— Ох-ох! — заохала толстуха. — Ни минуты покоя! Вы меня доведёте до того, что у меня опять начнётся разлитие жёлчи… От этих ваших дел да расследований у меня всё нутро переворачивается! Ну как я могу вам сказать, где найти мамзель Паскаль? Откуда мне знать? Она мне не докладывает…

— Ну-ну, мадам Сейрон! Кое-что вы наверняка знаете! Когда она уехала?

— Зачем вы так говорите, милостивый государь? Клянусь памятью моей покойной матери, упокой Господь её душу, я здесь совершенно ни при чём! Я всегда выполняла свой долг, спросите, у кого хотите, меня тут все знают! Сорок семь лет живу на свете, и никто никогда не усомнился в моей добродетели!..

— Да не о вашей добродетели речь, мадам Сейрон!

— А о чём же?.. Вот вы мне говорите, что будто я чего-то там знаю… А я ничегошеньки не знаю!.. Ну да ладно! Скажу вам всё начистоту, — так оно будет лучше…

— Именно этого я и добиваюсь!

— Вчера, об эту же пору, сидим мы с мамзель Мари, вот как сейчас с вами… Малютка мне и говорит: «Мадам Сейрон, все эти истории у меня уже вот где сидят! Что ни день, таскают меня в полицию, задают кучу вопросов, то верят, то не верят… Я нашла рубашку, а потом рубашка исчезла… Я познакомилась с королём, глядь, а там уже другой король! Такая пошла путаница…» Я ей и говорю, что думаю: «Это точно, милочка, большая вышла путаница…» «Ну так вот, — говорит она мне, — надоели мне все эти истории! Соберу-ка я вещи, да и была такова!»

Мадам Сейрон воздела руки к небу, словно призывая Фандора в свидетели, и продолжала:

— Скажите мне, что бы вы сделали на моём месте?.. И что бы вы подумали?

— Гм… — ответил Фандор уклончиво. — Что же дальше?

— А дальше я и говорю сама себе: «Странные дела… Чего это она навострила лыжи? Заварила кашу, а сама в кусты!» Но, сами понимаете, не могу же я запретить ей уехать! У неё за квартиру вперёд уплачено… Я ей и говорю: «Коли хотите уехать, скатертью дорога… А когда же мы вас снова увидим?» — «Не знаю, мадам Сейрон…» — «Ну, — говорю ей, — милочка, когда вернётесь, тогда и вернётесь!» Такие вот дела, а больше я ничего не знаю!

Фандор задумался. Своим многословным рассказом толстая консьержка не сообщила ему ничего, но зато повергла в сомнения. Чем иным был стремительный отъезд Мари Паскаль, как не бегством, поспешным бегством? Она поняла, что обстоятельства складываются не в её пользу, и решила исчезнуть… А может быть, ей это посоветовал Фантомас? Выходит, Король преступлений знал то, что знал Жюв, и был готов к схватке… Значит, застать его врасплох не удастся!

— Не знаете ли вы, куда она могла поехать? — спросил журналист. — Как вы думаете, она покинула Париж?

Мадам Сейрон размышляла добрую минуту.

— Вполне возможно… — сказала она наконец. — А то чего бы ей брать чемодан? И потом мне показалось… я не уверена, но мне показалось, что она сказала кучеру: «На вокзал Монпарнас!»

Фандор лихорадочно рылся в памяти, стараясь припомнить, не называла ли Мари какую-нибудь деревню или местность, расположенную по этой железнодорожной ветке. Это могло существенно облегчить поиски… Но он ничего не мог припомнить.

— Может быть, у неё есть родственники или друзья в деревне? — спросил он. — Вы случайно не знаете?

Мадам Сейрон радостно всплеснула руками:

— Вот здорово! Как это вы догадались? У неё действительно есть родственники где-то там… по линии Монпарнас… Она часто ездит с этого вокзала… Ну конечно, у неё там родственники! Вот только где?..

Фандор задумался. Он чувствовал, как все нити, за которые он пытался ухватиться, ускользали у него из рук. Вдруг его осенило:

— Мадам Сейрон! Ведь она должна была получать письма от родственников… А там обратный адрес! Пойдёмте поищем письма в её комнате! У вас есть ключ?

— Конечно, конечно… Вы хотите подняться?

— Ну да, мадам Сейрон! Я произведу обыск в вашем присутствии…

Фандор вошёл в чистенькую, светлую комнатку Мари с чувством искреннего волнения. Если правда, что душа человека отражается в окружающих предметах, то в этой комнате должно было обитать существо с чистой и светлой душой. Яркое солнце освещало рабочий стол кружевницы, корзину с принадлежностями её ремесла, нитками, пяльцами, спицами… Здесь всё говорило о скромной трудовой жизни…

Ничто здесь не свидетельствовало о том, что хозяйка отлучилась надолго. Всё было прибрано, все вещи стояли на своих местах, на столе лежала начатая работа… Казалось, хозяйка вернётся с минуты на минуту.

Но Фандор говорил себе, что не должен поддаваться иллюзиям. Он пришёл сюда не для того, чтобы наслаждаться очарованием этого места, но для того, чтобы произвести здесь обыск.

— Прошу вас, мадам Сейрон, — обратился он к консьержке, — помогите мне. Займитесь вот этим большим шкафом, и если обнаружите письма, скажите мне.

— Хорошо, месье… А вы осмотрите этот маленький секретер?

— Да, я займусь секретером…

Фандор всё ещё не решался приступить к делу. Ведь у него не было ордера на обыск, и, строго говоря, его действия были незаконными. Но он сказал себе, что цель у него благородная — разоблачить пособницу Фантомаса и что в случае чего Жюв его прикроет… Успокоив себя таким образом, он начал обыскивать секретер.