Князь Павел. Мне сообщили, что вчера вечером она была на балу у великого князя. В это верится с трудом, но сегодня она точно собиралась уехать в Новгород. Полиция досмотрела каждый поезд, но она по какой-то причине не уехала. Должно быть, какой-то шпион успел предупредить. Но я все равно поймаю ее. Охота на красивую женщину — всегда волнующее занятие.
Царь. Загоните ее хоть со сворой гончих, а когда ее схватят, я лично растерзаю ее. Вздерну на дыбу, чтобы ее белое тело корчилось и скручивалось, словно бумага над огнем.
Князь Павел. Государь, мы незамедлительно приступаем к розыску. Я уверен, его высочество Алексей окажет нам содействие.
Царевич. Вам никогда не требовалась помощь, чтобы сломать жизнь женщине.
Царь. Нигилистка Вера в Москве! О Боже, не лучше было бы умереть собачьей смертью, какую они мне уготовили, чем так мучиться? По ночам не сплю, а если засыпаю, то вижу такие кошмарные сны, что преисподняя кажется мирным местом по сравнению с ними. Не доверяю никому, кроме тех которых я подкупил, но не подкупаю никого, достойного доверия. Вижу измену в каждой улыбке, яд на каждой тарелке, кинжал в каждой руке. Лежу бессонною ночью и час за часом прислушиваюсь к шороху крадущегося убийцы, который собирается подложить проклятую бомбу! Вы все изменники и шпионы! А хуже всех — ты, мой собственный сын! Кто из вас подсовывает мне под подушку гнусные листовки и оставляет их у меня на столе? Кто Иуда, ежечасно предающий меня? О Господи! О Господи! Во время войны с англичанами я думал, что меня ничто не может испугать. (Более спокойно и проникновенно.) Я прискакал в самое пекло войны и вернул орла, которого эти дикие островитяне отбили у нас. Меня называли храбрецом. Отец наградил меня георгиевским крестом. О, если бы он видел меня сейчас, с этой трусливой желтизной на щеках! (Опускается в кресло.) В детстве я не знал ни любви, ни ласки. Мною правил ужас — как еще я могу править теперь? (Начинает подниматься.) Но я отомщу, я отплачу за все! За каждый бессонный час, который я провел по ночам в ожидании удавки или кинжала, они проведут годы в Сибири, столетия на рудниках! Да, я отомщу!
Царевич. Отец, смилуйся над народом! Дай людям то, о чем они просят!
Князь Павел. Государь, начните с собственной головы; они испытывают особое предпочтение к этому предмету.
Царь. Народ, народ! Тигр, которого я натравил на самого себя, но теперь я буду сражаться с ним не на жизнь, а на смерть. С полумерами покончено! Я сокрушу этих нигилистов одним ударом. В России не останется ни одного нигилиста, ни одной нигилистки. Разве царское слово — пустой звук? Разве какая-то женщина может держать меня в кулаке? Клянусь, Вера Сабурова будет в моей власти до конца этой недели, даже если придется сжечь город дотла, чтобы найти ее. Ее высекут кнутом, удавят в крепости, повесят на площади!
Царевич. О Господи!
Царь. Уже два года она держит меня за горло, два года превращает мою жизнь в кромешный ад. Но теперь я отомщу. Военное положение, князь, военное положение во всей Российской империи! Вот какова будет расплата. Хорошая мера, а, князь? Хорошая мера!
Князь Павел. И весьма выгодная для казны, государь. За полгода это сократит излишек населения и сэкономит все судебные издержки. Теперь они не понадобятся.
Царь. Правильно. В России слишком много народу, и мы тратим слишком много денег на судебные заседания. Я закрою все суды.
Царевич. Государь, подумайте, прежде чем...
Царь. Когда вы подготовите манифест?
Князь Павел. Экземпляры печатают уже полгода, государь. Я знал, что они вам понадобятся.
Царь. Вот и славно, очень хорошо. Приступим немедленно. Ах, князь, если бы у каждого европейского монарха был такой министр, как вы...
Царевич. ...то в Европе было бы куда меньше королей, чем сейчас.
Царь (князю Павлу, испуганным шепотом). На что он намекает? Ты ему доверяешь? Кажется, заточение не образумило его! Может быть, стоит отправить его в ссылку? Может быть, стоит... (Далее шепотом.) Император Павел сделал это. Императрица Екатерина (указывает на портрет на стене) сделала это. Почему бы и мне не сделать?
Князь Павел. Не стоит беспокоиться, ваше величество. Его высочество — очень оригинальный юноша. Он изображает преданность своему народу, а сам живет во дворце, проповедует социализм и получает жалованье, достаточное для содержания целой губернии. Когда-нибудь он поймет, что лучшее лекарство от республиканских идей — это царская корона. Тогда он порежет на куски фригийский колпак свободы и сделает орденские ленты для своего премьер-министра.
Царь. Вы правы. Если бы он действительно любил людей, то не был бы моим сыном.
Князь Павел. Если бы он хотя бы неделю прожил среди простолюдинов, их объедки быстро излечили бы его от демократических убеждений. Итак, государь, мы начинаем?
Царь. Без промедления. Зачитайте манифест. Господа, прошу садиться. Алексей! Алексей, я к тебе обращаюсь! Иди сюда и послушай, это будет хорошим уроком для тебя; однажды тебе самому придется поступить так же.
Царевич. Я уж слышал более чем достаточно. (Занимает место за столом. Граф Рувалов что-то шепчет ему.)
Царь. О чем вы там шепчетесь, граф?
Граф Рувалов. Ваше величество, я дал его высочеству добрый совет.
Князь Павел. Граф Рувалов — настоящий транжира, государь. Он постоянно раздает то, в чем больше всего нуждается. (Выкладывает бумаги перед царем.) Смею надеяться, государь, вы это одобрите. «Любовь народная»... «Отец народа»... «Военное положение»... И обычная ссылка на «провидение» в последней строке. Теперь остается лишь подпись вашего императорского величества.
Царевич. Государь...
Князь Павел (поспешно). Обещаю вашему величеству истребить всех нигилистов в России за полгода, если вы подпишете этот указ. Всех до единого.
Царь. Повторите еще раз! Истребить всех нигилистов в России; покончить с их предводительницей, которая ведет со мной войну в моем собственном городе. Князь Павел Мараловский, назначаю вас маршалом Российской империи, дабы вы могли без помех ввести военное положение. Дайте манифест, я немедленно подпишу его.
Князь Павел (указывает на манифест). Вот здесь, ваше величество.
Царевич (вскакивает и закрывает манифест руками). Стойте, говорю вам! Остановитесь! Священники отняли у народа небо, а вы и землю собираетесь отнять?
Князь Павел (поспешно). Нам некогда, ваше высочество. (В сторону.) Этот мальчишка может все испортить. (Обращается к царю.) Вот перо, государь.
Царевич. Что? Разве это такая малость — удушить народ, погубить царство, разрушить империю? Кто мы такие, что смеем угнетать свой народ? Разве у нас меньше грехов, чем у простых людей, разве мы можем приговаривать их, пока не услышали собственный приговор?
Князь Павел. Их высочество — настоящий коммунист. Он выступает за равное распределение грехов, а не только собственности.
Царевич. Согретые одним солнцем, дышащие одним воздухом, рожденные во плоти и крови — чем же они отличаются от нас, кроме того, что голодают, пока мы пируем, и трудятся, пока мы пребываем в праздности? Они страдают, пока мы травим их, и погибают, пока мы...
Царь. Как ты смеешь?
Царевич. Смею ради своего народа! А ты собираешься отнять у людей их простейшие права!
Царь. У народа нет никаких прав.
Царевич. Когда народ бесправен, творятся злодеяния. Отец, они выигрывали для тебя сражения. От сосновых лесов Балтики до пальмовых рощ Индии они разворачивали могучие крылья победы! Хотя я и был ребенком, но видел, как волна за волной живых людей устремлялась с высот брани навстречу гибели. Они склонили чашу весов войны, когда казалось, что кровавый полумесяц вот-вот восторжествует над нашими орлами.
