Вот какие указания давал Андерс начальнику штаба Окулицкому. На работу в Бузулуке ушло еще несколько дней, после чего мы стали готовиться к возвращению в Москву, где намеревались поставить все вопросы организации армии перед советскими властями и союзнической миссией. Одновременно в связи с наступлением зимы необходимо было срочно решить вопрос о зимнем обмундировании.
Мы могли летать без ограничения, так как в нашем распоряжении имелись три советских самолета — два маленьких «кукурузника», главным образом для связи с дивизиями, особенно с 5-й, и один дальнего радиуса, четырехместный. Они обеспечивали нам все возможности для быстрого передвижения как между дивизиями, так и между Бузулуком и Куйбышевом или Москвой. Наряду с этим к штабу с самого начала прикрепили два легковых автомобиля и одну санитарную машину. Кроме того, Андерс получил в качестве подарка от Советского правительства легковой автомобиль «ЗИС». Таким образом, с точки зрения внутренней связи мы были независимы и в любой момент могли пользоваться закрепленными за нами средствами передвижения.
Наконец 24 сентября Андерсу и мне предстояло возвратиться в Москву. Вместе с нами должен был лететь и генерал Богуш.
Андерс в эти дни жил в каком-то постоянном и необъяснимом страхе — все время боялся, что с ним может что-то случиться. Накануне отлета, 23 сентября, он вызвал к себе Окулицкого и подписал несколько чистых бланков.
В Москве Андерс остановился в своей квартире, которая все время находилась в его распоряжении, а Богуш поехал к себе, в военную миссию на территории посольства.
На следующий день Андерс направился на беседу к послу, чтобы сообщить ему о положении, в каком находились проинспектированные воинские части, и поделиться своими впечатлениями. В разговоре он неоднократно подчеркивал хороший внешний вид и высокий моральный дух солдат.
От профессора Кота он узнал, что Грабский, Комарницкий и генерал Янушайтис 15 сентября улетели в Лондон. Отъезд последнего очень обрадовал Андерса — при этом известии у него как бы гора свалилась с плеч.
Польское посольство, задачей которого являлось оказание помощи польскому населению, создало огромный административный аппарат, насчитывавший более двух тыс. восьмисот человек и разбросанный по всей территории Советского Союза. Это была почти вторая администрация в государстве, действовавшая совершенно самостоятельно и не подчинявшаяся советским органам власти, но выдвигавшая всяческие требования и проявлявшая на каждом шагу недовольство.
Аппарат общественной опеки, если не считать нескольких десятков человек, работавших непосредственно при посольстве, состоял из двадцати делегатур (представительств) посольства. Во главе каждой делегатуры, где нередко работало свыше двухсот пятидесяти человек, стоял представитель посольства. Своей деятельностью они охватывали огромные пространства, часто во много раз превышавшие всю территорию Польши. На периферии делегатуры действовали через свои представительства, во главе которых стояли так называемые доверенные лица. Таких филиалов было триста пятьдесят, и они в свою очередь имели свой вспомогательный аппарат, насчитывавший свыше тыс. двухсот человек.
Через несколько дней после беседы, 29 сентября, в помещении посольства состоялась пресс-конференция при участии восьми иностранных журналистов. Профессор Кот информировал прессу о польско-советских отношениях и дружественном сотрудничестве, установившемся после заключения июльского договора между двумя правительствами.
Андерс рассказал о ходе организации армии. Говорил об ускоренных темпах ее формирования и об огромной твердости духа польских солдат. Но больше всего места в выступлении он отвел своей особе, в частности своим «подвигам» в сентябре 1939 года. Распространялся о своем пребывании в тюрьме, особо подчеркнув, что даже после назначения командующим польскими вооруженными силами в СССР (после июльского договора) просидел в тюремной камере еще четыре дня. Как известно, это была неправда: Сикорский только 4 августа поставил в известность советские органы, что намеревается назначить генерала Андерса командующим польскими вооруженными силами в СССР, так как лишь к этому времени стало ясно, что первого кандидата на эту должность, Станислава Галлера, быстро разыскать не удастся. Андерс получил назначение 6 августа, а находился на свободе уже с 4 августа.
Очень много говорилось на пресс-конференции о гражданском населении, численность которого определяли почти в два миллиона, о его материальных нуждах, особенно о нехватке одежды, продовольствия и медикаментов. Журналисты задавали множество вопросов, на которые посол Кот и Андерс старались дать исчерпывающие ответы. Пресс-конференция продолжалась около двух часов. Переводчиком с польского языка на английский выступал подхорунжий Любомирский.
Какой внешнеполитический резонанс имела эта пресс-конференция, какой она дала эффект — сказать трудно. По-видимому, никакого серьезного отклика она не получила, зато лично Андерсу принесла значительный успех: его персону разрекламировали в американской прессе.
Одновременно были подготовлены предложения для представления делегациям союзников, прибывающим в Москву на конференцию представителей трех держав.
Однако вся эта подготовка оказалась тщетной, а связанные с ней надежды наших лидеров несбыточными. Требования, подготовленные Андерсом и Богушем и согласованные с профессором Котом, Андерс лично вручил генералу Макфарлану, чтобы тот поддержал их перед главой английской делегации лордом Бивербруком. Это был путь неофициальный. Официальный экземпляр памятной записки предполагалось передать американскому представителю Гарриману.
Однако в английской и американской делегациях этими вопросами никто не занимался. Они все время были заняты на конференции представителей СССР, Великобритании и США. Докладная записка, представленная польскими властями, выдвигала план создания семи крупных соединений — трех пехотных, двух танковых и двух моторизованных дивизий, а также ряда армейских и запасных частей.
Поскольку поляков на конференцию не пригласили, Кот лично попытался продвинуть вопросы, связанные с польской армией. С этой целью он вручил еще один экземпляр памятной записки американскому послу в Москве Штейнгардту и в ответ на усиленные старания получил заверение, что поляки будут выслушаны Гарриманом.
Действительно, 2 октября в два часа тридцать минут в здании посольства США в Москве состоялась конференция по польским вопросам. На ней присутствовали лорд Бивербрук, Гарриман, английский посол Криппс, американский посол Штейнгардт, английские генералы Исмей, Макфарлан и американский генерал Берне. С польской стороны в конференции приняли участие посол Кот, генерал Андерс и генерал Богуш.
Генерал Макфарлан доложил о существе проблемы, но лорд Бивербрук сразу же принципиально отклонил все польские предложения, не желая вообще дискутировать на эту тему. Он решительно отказался поддержать польскую позицию и не только ничего не пообещал, но совершенно определенно подчеркнул, что все, что англичане могут дать, они передадут Советскому Союзу, а последний в свою очередь сможет нам выделить лишь то, что сочтет нужным. В своей аргументации он исходил из принципа, что, поскольку мы должны сражаться на советско-германском фронте, нет необходимости снабжать нас вооружением, отличным от советского. Мы должны получить его от Советского Союза в соответствии с планом использования Польской армии, тем более что и воевать нам предстоит под верховным командованием Красной Армии.
Следует подчеркнуть, что Андерс за участие в непосредственных переговорах с англичанами без предварительной санкции своего правительства и без согласования выдвинутых требований с Сикорским тотчас же получил от последнего нагоняй. Сикорский отчитал Андерса за то, что тот вмешивается не в свои дела и хлопочет о вещах несущественных, так как создание в Советском Союзе такой Польской армии, какой он представил ее англичанам, лондонским штабом не предусматривалось.
