Вряд ли она смогла бы снова пройти его тест на количество пальцев.

– Я держу тебя, – сказал он, проявляя очевидное нетерпение, но когда она попыталась отстраниться, то почувствовала, что мягкую шерстяную ткань костюма что-то удерживает.

– Постой! – Она уже сломала велосипед и не собиралась еще больше усложнять ситуацию, порвав самый дорогой из своих костюмов. – Я за что-то зацепилась. – Клер вскрикнула, когда почувствовала резкую боль, уколовшись о сухой шип ежевики, острый, как гвоздь. – Что может сделать мой день еще ужаснее? – спросила она, зализывая маленькие дорожки крови на мягкой подушечке большого пальца.

– Все зависит от того, давно ли ты делала прививку от столбняка.

Неужели она наконец услышала заботу в его голосе?

– Это был риторический вопрос, – ответила она, – но спасибо за заботу.

Он мог относиться к ее словам как считал нужным.

– Вот. Держи, – сказал Хэл, увидев, как она роется в карманах в поисках салфетки. Он протянул ей свежевыглаженный носовой платок и отступил назад, чтобы отцепить ее пиджак от колючек. Но моментально смазал впечатление от внезапной галантности словами: – Тебе стоило попытаться подняться раньше.

Она повернулась к нему:

– Прошу прощения?

Он оказался гораздо ближе, чем она ожидала. Его подбородок, покрытый суточной щетиной, скользнул по ее щеке, заставив температуру ее тела моментально подскочить вверх.

– Уже больше девяти, – заметил он. – Ты ведь спешила на работу?

У него были густые темные волосы. В юности они были длиннее, спадали завитками на шею и слегка закрывали глаза. Теперь они были безупречно подстрижены. Даже падение в грязную канаву не испортило его прически, только на лбу появился вихор, что сделало его еще более красивым, если такое возможно.

– Так и есть, – призналась Клер, – но я не проспала.

У виска она чувствовала его теплое дыхание. Ей надо было отодвинуться, создать разумную дистанцию.

До этого момента она никогда не стояла так близко к Хэлу, чтобы иметь возможность рассмотреть его глаза. Ей всегда казалось, что их оттенок ближе к темно-серому, но теперь она увидела в них зеленоватый отблеск.

Он приподнял бровь, открывая складной нож:

– Тебя задержало в постели что-то интересное?

– Можно и так сказать. – Если грядки можно считать ее постелью. Но если он считает, что у нее роман, она это переживет. – Сейчас меня больше всего волнует встреча в муниципалитете с председателем комитета по планированию, назначенная на десять утра.

Он кинул взгляд на часы:

– Ты уже все равно не успеешь.

– Нет. – Падение в канаву было не худшим событием в ее жизни. Теперь она могла потерять работу. – Если ты пошевелишься, я позвоню ему и предупрежу, что опаздываю. Возможно, он перенесет встречу на более позднее время.

– Поаккуратнее, мисс Тэкерэй, – предупредил он. – Я ведь могу оставить все как есть.

Она задумалась о том, не следует ли ей просто снять пиджак и самой освободиться из объятий ежевики, но потом решила не дергаться. Если Хэл Норт работает теперь в имении, он должен был быть в курсе событий и знать гораздо больше, чем департамент планирования.

– Я собиралась поговорить с ним о Крэнбрук-Парке, – сказала она, опуская руку, потянувшуюся было к пуговицам пиджака, – ходят слухи, что его купили.

– А тебя почему это интересует?

– Я снимаю жилье в поместье, – сказала она. – Мой интерес вполне обоснован.

– У тебя договор об аренде.

– Ну да… – Остается еще три месяца. – Но я ведь знаю сэра Роберта с четырех лет и как-то сомневаюсь, что новый владелец будет так же благосклонен к старым съемщикам. Он может выгнать меня, а если не выгонит – повысит оплату. – Ей сейчас совсем не хотелось об этом думать. А если учесть, что она еще может потерять работу… – А еще ходят слухи о том, что в той части, где я сейчас живу, будет построено предприятие легкой промышленности.

– Не в моем дворе, случайно?

– В твоем – тоже, – резко вставила она. – Я живу в коттедже «Примроуз».

– А ты не задумывалась о том, что предприятие легкой промышленности предоставит немало рабочих мест для города? – ответил Хэл, отбрасывая ненужные сожаления о доме, в котором провел детство. – Этот аспект тебя не волнует? Подумай о том же молодом Гарри Харкере.

– Я – журналистка. – Слишком громкое название для того, кто работает на местную газету. – Меня интересуют все аспекты. Не стоит забывать о защите достопримечательностей.

– Для тех, кто не хочет расставаться с привилегиями…

– Это поместье всегда было любимым местом городских жителей.

– Особенно рыбаков, – напомнил он ей. – Полагаю, раз ты занимаешься освещением местных новостей, ты работаешь на городскую газетенку?

– Да, на «Обозреватель», – сказала Клер, пытаясь игнорировать его пренебрежительный тон и концентрируясь на том, что надо вытянуть из него максимум информации.

– Ты так замечательно училась, и эта работа – предел твоих мечтаний?

Улыбаться становилось все тяжелее.

– Твоя мама говорила, что ты получишь работу в Оксбридже. Высокооплачиваемую должность в средствах массовой информации.

– Неужели? – спросила она так, словно в ее памяти не был жив каждый момент пережитого позора, когда ее мама чесала языком в местном магазине. Клер знала, что над ними обеими подсмеивались у них за спиной. – Очевидно, я оказалась не столь умной, как она считала.

– А если по правде?

Ей должно было польстить то, что он ей не поверил, но воспоминания о прошлом разбередили старые раны, и ей было очень тяжело.

– Наверное, это связано с тем, что я родила ребенка. – Если он вернулся домой, рано или поздно он об этом узнает. – Мисс Всезнайка и Зубрилка проиграла в сражении с гормонами. В свое время эта история наделала много шума.

– Могу себе представить. А я его знаю? Отца ребенка?

– В городе осталось не так много людей, знакомых тебе, – сказала Клер, не желая развивать тему. И через много лет крушение юношеских мечтаний все еще отзывалось болью. – Как ты сам заметил, здесь для молодежи почти нет работы. Состояние сэра Роберта уменьшалось с каждым годом. Низкий доход довел его бизнес до разорения, пришлось закрыть фабрики, а само поместье потеряло доход, благодаря которому держалось на плаву.

Главное здание нуждалась в реставрации. Большая часть зданий была на грани развала, заборы и ограды также требовали ремонта. Отдельная благодарность за это Арчи.

– Ты имеешь в виду, что осталось немного людей, которые помнят меня? – спросил Хэл.

– Ты бы от этого только выиграл.

– Думаешь, иначе мне бы были здесь не рады?

– Да нет… Я просто хотела сказать…

– Я знаю, что именно ты хотела сказать, – сказал он, возвращаясь к освобождению ее костюма, запутавшегося в кустах ежевики.

– Скажи мне, пожалуйста, что здесь происходит. – Она не теряла надежды получить его ответ или, по крайней мере, понять, знает ли он его сам.

– В ближайшие дни будет объявлено о судьбе поместья. Полагаю, в офис твоей газеты это сообщение тоже поступит.

– Оно продано! – Это не просто новость – настоящая сенсация! Новые интриги, новые рабочие места… – А кто владелец?

– Хочешь заработать очки для «Обозревателя», Клер?

Уголки его рта приподнялись, и в ее животе мгновенно запорхали бабочки. Может, она и стала взрослее и мудрее, но он все так же магически действовал на нее.

– Или просто хочешь стать первой обладательницей интересной сплетни?

– Я – мать-одиночка, работающая полный рабочий день, – сказала она, пытаясь взять под контроль разбушевавшиеся гормоны. – У меня нет времени заниматься пустой болтовней.

– Значит, отец ребенка не задержался?

– Это в прошлом. Ну же, Хэл! – Она почти умоляла. – Это же очевидно – ты что-то знаешь.

Если бы речь шла о председателе комитета по планированию, она бы постаралась пустить в ход свои женские чары. Но с Хэлом Нортом не стоило флиртовать, не задумываясь при этом о продолжении. В юности она была одержима им, смущаясь даже взглянуть в его направлении, она могла только догадываться, какую опасность представляет собой молодой Хэл Норт. Теперь она была зрелой женщиной, и у нее не было оправданий.