На заднем дворе дома, расположенного за моим, мягкая земля под хижиной на дереве образует скат - что типично для почвы, на которой расположен район - и мои ноги намокают от стояния в луже дождя, которая никогда до конца не высыхает. Я наклоняюсь к забору, который разделяет наши дворы. На этот раз я пробираюсь с другой стороны, поэтому нужно отсчитать три планки справа. Я отодвигаю не закрепленную дощечку и заглядываю в образовавшееся отверстие.

В моем доме нет ни следа движения. Он словно спит. Ничто не бросается в глаза - в окнах не горит свет, двери не распахнуты. Но мои глаза уже привыкли к нехватке света и мельчайшие детали указывают мне, что кто-то тут был.

Жалюзи на кухонном окне опущены не полностью. Почти, но не совсем.

Я чувствую тень ее присутствия здесь, как будто в воздухе повисла ощутимая тяжесть. Это противно и непривычно, отдает самонадеянностью. У нее вошло в привычку наведываться сюда или она явилась под влиянием момента? Возможно, что она внутри прямо сейчас - если ее родители ошиблись, или если ее планы изменились.

Я стягиваю рюкзак с плеч и, держа за лямки, просовываю его в щель. Он достаточно легко проходит в нее, и я не могу не вспомнить, как проделывала это в прошлый раз. Тогда рюкзак застрял, будучи слишком туго набитым: я не знала, как оставить позади свое прошлое. Сейчас в нем меньше вещей, но, во многих отношениях, они стали значить больше. Содержимое рюкзака - это то, во что превратилась моя жизнь.

Переступив через дыру в заборе, я задвигаю болтающуюся дощечку обратно, чтобы закрыть за собой лазейку.

Я дома.

Я не смею даже вдохнуть, уж не говоря о том, чтобы рискнуть выдохнуть пар изо рта. Не уловив никакого движения, я медленно пробираюсь вдоль дома по направлению к палисаднику, стараясь держаться поближе к стене, почти прижимаясь к ней.

Добравшись до палисадника, я останавливаюсь, прислоняюсь к углу дома и про себя считаю до пятидесяти. По-прежнему ни малейшего движения, вообще ничего. Я слышу поблизости неизменный гул грохочущих районных поездов, рассекающих пригородные улицы Джетро. Глухой лязг заводов, работающих в ночную смену.

Отсюда до конца моего двора, отделенного от тротуара забором из живой изгороди, не более десяти метров. Добежав до края двора, я низко приседаю за кустами, и, выпрямив спину, стараюсь немного расслабить мышцы, чтобы позволить позвоночнику двигаться свободно и плавно. Я снова считаю до пятидесяти и только после этого медленно выглядываю, чтобы посмотреть на свой дом, все еще стараясь держаться как можно ближе к земле.

Все выглядит как обычно, но я знаю, что все изменилось, когда она побывала здесь. Смогу ли я когда-нибудь спать в собственной кровати, не видя снов о том, что за мной гонится и преследует кто-то чересчур похожий на меня саму?

Тусклый отблеск стальной двери гаража. Бетонные с деревянными перилами ступеньки, ведущие к парадному входу. Большое окно на первом этаже, выше - еще два. Черные и молчаливые, они задернуты занавесками. В лунном свете они похожи на похоронные саваны, как будто дом облачен в траур.

Отсюда я почти могу видеть дом Корда. В пяти домах от моего.

Я чуть было не отправила ему сообщение о том, что услышала в доме своего Альта. Я села на межрайонный поезд, сжимая в трясущихся руках телефон, с сердцем, колотящимся от ужаса и всепоглощающего, холодного страха за Корда. Я набрала сообщение и готова была уже нажать кнопку ОТПРАВИТЬ, когда до меня дошло, что сказав Корду, о том, что он находится в опасности, я могу дать ход событиям. По этой дорожке не хотелось бы идти.

Худшее, что могло бы случиться, и как он мог бы отреагировать - все пронеслось у меня в голове. Он мог бы наброситься на моего Альта без раздумий, не желая знать ничего, кроме того, что она охотится на него. Если бы он понял, что у него есть хотя бы один шанс добраться до нее раньше, чем она доберется до меня, то он бы тотчас воспользовался им.

Или он может изо всех сил стараться вести себя, как будто ничего не изменилось - как будто он не в курсе, что держит в руках гранату, готовую взорваться - лишь бы она не заподозрила, что он знает. Но если он допустит ошибку, она может улизнуть, преследование начнётся заново… причём останется меньше пяти дней.

Так что я сделала единственное, что могла - ничего. В конце концов, мой Альт использует его, чтобы добраться до меня. Это я ей нужна, а не он. Я удалила неотправленное сообщение, убрала телефон и стала дожидаться конца мучительно долгой поездки. К тому времени, как я сошла с поезда и без промедления бросилась в сторону своего дома - я стала сплошным комком нервов, всё во мне бурлит, моё тело в полной готовности.

Теперь, находясь рядом с домом Корда, я приседаю за одной из машин, выстроенных вдоль обочины, и тянусь за телефоном, чтобы набрать его номер. Вызов идет дольше, чем обычно, но ведь уже поздно. Я не чувствую ни капельки вины, за то, что бужу его. Не могу ждать до утра, чтобы его увидеть. Чтобы лично убедиться, что с ним действительно всё в порядке.

- Вест? Что случилось? - его голос хриплый ото сна. На меня накатывает облегчение. Он в порядке. Он в безопасности.

- Я снаружи, - шепчу я в трубку, - открой дверь, хорошо?

- Что? Ты где?

- Корд, я у твоей двери, - я говорю медленно, стараясь сохранять терпение, - открой её.

- Хорошо, я уже здесь, - я слышу щелчок, и он отключается.

Делаю глубокий вдох и отхожу от машины. Через секунду я уже у двери, и только сделала шаг на лестницу, как Корд меня уже ждал. Он притягивает меня, обхватив руками за талию, и когда дверь за нами захлопывается, я не могу не позволить ему сократить расстояние между нами. Так приятно опереться на него, хотя бы на мгновенье.

Его густые растрёпанные волосы вьются темно-каштановыми локонами. В его взгляде одновременно и радость, и беспокойство, и недовольство. - Привет, - всё, что он говорит.

Поскольку мне нужен повод постоять так еще, я позволяю себе просто принять тот факт, что я, наконец, здесь. Где мы оба в безопасности… пока.

В гостиной чище, чем могло бы быть, учитывая то, что Корд готов заниматься чем угодно, кроме уборки. Диван, два мягких кресла, телевизор. На журнальном столике разложено то, над чем Корд, видимо, работает на дому. Громадный музыкальный центр, который собирали они с Люком. Зеркало в тяжелой стальной раме, которое моя мама подыскала для Корда и Тейжа на распродаже старинных вещей несколько лет назад, висит над камином. Выщербленный деревянный пол застлан протертым узорчатым ковром.

В другой стороне дома, отделенной лестницей, находится кухня и столовая. Каждая мелочь тут, словно продолжение самого Корда, дает мне ощущение уюта и покоя.

Я откидываю голову назад, чтобы увидеть его лицо:

- Ты должен кое-что знать, - начинаю я, - мой Альт, она…

- Следила за мной, - продолжает он, - я знаю. Я же говорил, что тоже за ней следил.

Я раскрываю рот от удивления. Конечно же, он знает: - Почему же ты не сказал ни…?

- Я сказал, что хочу с тобой поговорить, не так ли? - отвечает он, - когда ты возвращалась из Лейтона, помнишь?

Слова Корда снова звучат в моей голове, и я прижимаюсь рукой к его груди, опуская на пол рюкзак: - Ты должен был заставить меня…

- Слушать? Я пытался, Вест. Но тебе нужно было ещё во многом разобраться. И я подумал, что может тебе не стоит приходить сюда, пока ты не будешь уверена, что готова.

Он протяжно вздыхает. Протягивает руку над моим плечом и щелкает по выключателю. На нас сверху падает золотисто-жёлтый свет лампы. - Кроме того, я знал, что пока она находится неподалёку, она не может быть близко к тебе. Ты ведь так старалась держаться от меня подальше.

Я не могу ничего с собой поделать, от его прямоты меня пробирает дрожь. Он прав. Я не была готова с ним увидеться. Во всяком случае, тогда. Хотя очень сильно хотела.

Воспоминания о том, что случилось после нашего последнего телефонного разговора, мелькают в памяти. Ворвавшийся в квартиру страйкер, которого она наняла. Тело на кровати, убитое вторично. Пистолет у меня в руке, пуля в голове у Глейда.