– И?…

– Чем дольше мы будем вместе… Ты понимаешь, что, когда наша фиктивная помолвка будет расторгнута, тебе еще лет пять придется быть на виду?

Он перевернулся на спину и закрыл глаза.

– Не волнуйся за меня, Бри. Все будет в порядке.

– Но я волнуюсь, – настаивала она, – ведь, в конце концов, это я виновата, что тебе приходится и еще долго придется терпеть повышенное внимание к своей персоне. Это моя вина.

– Нет, – он был краток, – виной всему твои похитители.

Она задумалась. Он предлагал ей лазейку, удобную, чтобы не чувствовать груза ответственности, но она не знала, хочется ли ей принимать удобное объяснение.

– Я не спрашиваю, потому что знаю, что ты был хорошим полицейским и хорошим частным детективом, свидетельство тому твой послужной список и твоя биография. Скажи, ты был счастлив? Тебе приносила удовлетворение твоя работа?

Он молчал. Еще никто никогда не спрашивал, был ли он счастлив, да и себя он не спрашивал до определенного времени. Несколько минут он плыл рядом с ней, чувствуя опасную близость, но, уже не в силах побороть себя, продолжил осторожную игру.

– Ответ – да и нет. Наверное, я был счастлив. Занимался любимым делом, получая результат. И в полиции, и потом тоже, когда вел расследования. Во всяком случае, эту профессию я сам выбирал.

– Тогда почему ты не хочешь заняться расследованием моего дела? Оно не представляет профессионального интереса? А ведь это было похищение.

Он ждал этого вопроса.

– Я больше не полицейский, а как частный детектив не имею права работать у вас в стране без лицензии.

– Хорошо. Не будем углублять. Скажу только, что ты не только не можешь, но, кажется, не испытываешь желания разобраться в моем деле.

– Меня восхищает и одновременно раздражает твое упорство. Все время хочешь заставить меня принимать ситуацию так, как видишь ты.

Рив вел разговор машинально, потому что на самом деле его мысли были далеко от предмета спора. Как бы коснуться ее волос, они наверняка мягкие и гладкие как шелк. Он делал вид, что не понимает ее, потому что до сих пор не раскрывал своей тайны, что ведет по возможности собственное тайное расследование, выходя за рамки возложенных на него обязанностей. Он ставит вопросы, ищет ответы, заполняя пропуски, отлично понимая, что королева часто играет роль пешки.

– Вообще-то я думал об этом, – признался он, – но, пока твой отец не попросит об этом, я просто телохранитель.

Их ноги соприкоснулись в воде.

– А если попрошу я? Ты согласишься?

Он провел рукой по ее волосам, о чем так мечтал.

– Что ты ждешь от меня, Бри?

– Помощи. И отец, и месье Любэ меня оберегают, готовы превратить в кокон. Трясутся надо мной. Они держат меня в полном неведении.

– Хочешь, чтобы я узнавал и докладывал.

– Я бы сама хотела все разузнать, но мне не позволят, и потом у меня нет опыта. К тому же я не могу сделать и шага без того, чтобы ты не оказался рядом. – Она улыбнулась.

– Нашли мне еще одно применение, ваше высочество?

Она вопросительно подняла бровь, вид у нее стал надменным, что в данный момент выглядело смешно.

– Я не хотел тебя оскорбить. Я подумаю.

Обещание лучше отказа.

– Придется удовлетвориться этим ответом. – Габриела сделала несколько сильных гребков, до яхты, подтянулась и, когда оба оказались на палубе, спросила: – Что думаешь по поводу вина и холодного и цыпленка? Няня позаботилась об этом.

– Няня берет на себя обязанности кухонной прислуги, когда дело касается ее любимицы.

– О, для нее мы все еще дети.

– Я согласен. Не пропадать же еде.

– Снова американская практичность. – Габриела вытерла мокрые волосы полотенцем. – Тогда идем в каюту, поможешь мне. Я слышала, что там есть даже яблочные тарталетки. – На ее коже остались капельки воды.

Она скользнула вниз в каюту. Рив спустился следом за ней.

– А ты чувствуешь себя на судне как дома, – заметила Габриела.

– Я много плавал с отцом. В последние годы не было времени.

Она вынула вино из холодильника, взглянула на этикетку и одобрительно кивнула.

– Но ты близок со своим отцом?

Он огляделся в поисках штопора, нашел и взял бутылку у нее из рук.

– Да, я очень дружен с отцом.

– Он похож на моего отца?

Пробка вышла с легким хлопком. Габриела нашла бокалы.

– Такой же блестящий ум, уверенность?

– Ты таким видишь своего отца?

– Видимо. – Сдвинув задумчиво брови, Габриела следила, как Рив наливает вино в бокалы. Она знала, что отец любит ее. Он добрый, но сдержанный. Просто дела государства у него на первом месте. – Мужчины и должны быть такими. И ты такой.

Рив, ухмыльнувшись, коснулся бокалом ее бокала.

– Благородный, выдающийся, добрый?

– Сдержанный. – Она сделала глоток, глядя на него поверх края бокала, и спросила: – О чем ты думаешь, когда так смотришь на меня?

Вино было легким.

– Мне кажется, ты знаешь ответ.

– Не совсем. – Она отпила еще, надеясь, что он не поймет недомолвку как попытку скрыть трусость, и храбро добавила: – Я знаю, что ты хочешь заняться со мной любовью.

Солнце светило в каюту через открытую дверь, высвечивая прямоугольник на полу.

– Верно, хочу.

– И я спрашиваю почему. – Она держала бокал в ладонях. – Ты с каждой женщиной хочешь спать, если находишься рядом?

Он видел, что на этот раз она его не дразнит. Вопрос прозвучал вполне серьезно. И ответ был так же бесхитростен:

– Нет.

Она натянуто улыбнулась, чувствуя, что очень волнуется, но продолжала спрашивать. Она не знала, не помнила, как проходит предварительная игра, пыталась угадать.

– Тогда – с каждой второй?

– Если она отвечает определенным требованиям.

– И какие они?

Он снова, по уже установившейся привычке, взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза.

– Если, едва проснувшись, я сразу думаю о ней. Прежде чем вспомню, какой сегодня день.

Она стиснула бокал, руки стали влажными, но не дрожали.

– Ты думаешь обо мне, когда просыпаешься?

– Хочешь от меня лестных слов, Габриела?

Он чувствовал, что она напряжена и застыла в ожидании.

– Я хочу понять. Не помня прошлого, я пытаюсь определить, чем вызвано мое состояние. Тем, что ты мне нравишься, или это следствие, создавшееся обстановки, когда я все время остаюсь наедине с одним и тем же мужчиной.

– Что ж, сам напросился. – Он взял бокал из ее рук и спросил: – Так я нравлюсь тебе?

– Теперь ты напрашиваешься на комплименты.

Он улыбнулся, увидев ее ответную улыбку.

– Нет. – Он коснулся ее губ, глядя в ее широко открытые глаза. – Но ясно одно: мы оба хотим одного и того же.

– Возможно. – Она положила руки ему на плечи. – И может быть, сегодня, сейчас настал момент, чтобы нам определить, в конце концов, так ли это.

Это был как раз случай, о котором он мечтал, – вдали от дворца, от его давящих стен. Только тихий плеск волн о борта яхты, солнечные блики в небольшой каюте, словно сотканной сейчас из полос света и тени. Они были абсолютно одни. Но что будет потом, как он станет себя оправдывать, какие доводы приведет, когда они станут любовниками?

Она встала на цыпочки и сама поцеловала его. Он почувствовал, как его охватывает нежность, и желание становится непреодолимым. Ведь это о ней он думает, едва проснувшись утром.

– Ты, кажется, колеблешься, – пробормотала Бри.

Ее тоже захватило нетерпеливое лихорадочное ожидание, предвкушение того, что должно произойти. Но она понимала, что Рив все же испытает сомнения, и его колебания только подхлестнули страсть. Она предпочитала видеть его именно таким, возможно, ее отвратила бы настойчивость и напористость, от которых она испытывала тревогу.

– Я пришла к тебе без прошлого, начинаю с чистого листа. Давай на время забудем о будущем. Пусть только «сейчас» и только «здесь», хоть на время, хоть на час, и потом все кончится.

Он мог дать, что она просит. И больше не колебался. Надо принять все как есть, хотя понятно, что это короткий миг, но он лишь усиливает желание, страсть не может ждать. Они оба идут на это сознательно. Только сейчас, только здесь. И забыть о том, что будет потом.