— Я дитя другой цивилизации. Менее совершенной. Они пришли к увяданию жизни. Мы ее стабилизируем.
Он уповал на стабильность, как на оптимум всех радостей жизни. Чудак. Стоило ли сооружать Вечное хранилище мудрости, если эту мудрость могут высмеять у нас даже самые отсталые школьники. Я не Библ, но поспорить с такой философией и у меня умишка хватало. И, стараясь быть вежливым, я пояснил:
— Сама по себе стабильность не может дать радости жизни. Радость — в преодолении трудностей. Вы посмеялись над нашим принципом, но ведь, преодолевая трудности в вечном поиске нового, мы не стоим на месте, а движем жизнь вперед.
— Как?
Я задумался. Как накоротке рассказать о смене общественных формаций, проложившей путь человечеству к коммунизму? Я не историк и не философ и ничего не вспомню, кроме школьных тетрадок по социологии. Может быть, попросту ограничиться семантическим разъяснением слова «коммунизм»? От каждого по способностям, каждому по потребностям.
Я так и сделал.
— Первая половина не нужна. Зачем связывать наслаждение с коэффициентом способности? Потребность— единственно разумный критерий. Каждому по потребностям — справедливо и верно. Это и наш принцип,
И тут я окончательно рассердился:
— Так это же паразитизм, порождающий отчужденность и пресыщение. Видел я вашу программу в действии— не соблазняет. Одних— к столу, других— в переплав со стиранием памяти. Не сумел насладиться, начинай сызнова! А в итоге— общество эгоистических пакостников, которым все дозволено, чтобы урвать наслаждение. Мы уже встречали ваших «вечных» Двадцатичетырехлетних, начинающих жизнь, как червяки в навозе: соси жижицу, и всё тут. А потом школа, не позволяющая перешагнуть духовный предел первобытного человека. Электронный «хлыст» вместо игрушки, волчьи свары вместо товарищества, глупейшие мифы вместо точного знания. Я не знаю их зрелости, но детство и юность подглядел, это морально искалеченные и умственно обездоленные подобия человека.
В порыве раздражения я и не заметил,как постепенно повышал голос,последние фразы я, должно быть, выкрикивал, не понимая, что моему «слушателю» это совершенно безразлично. Так я подумал потом, но ошибся. Мозг не воспринимал это безразлично. Высветленные пятна на его серой поверхности, перемещавшиеся от височных к затылочным долям, становились резче и ярче, как светимость электролампочек при повышающемся напряжении тока.
— Почему твои мысли сопровождаются звуковыми волнами, мощность которых все возрастает и возрастает? — «услышал» я.— Это затрудняет общение. Я ощущаю давно забытую ломоту в висках и затылке. Контакт прекращаю. Объем информации неравномерен ее кратковременности. Ты мало увидел, но много сказал. Мне потребуется время для оценки и корреляции, а ты должен увидеть всю нашу жизнь во всех ее фазах. Тогда возобновим спор, если ты останешься неубежденным. С этой минуты все «входы» и «выходы», как вы называете межфазные связки, будут для вас открыты. Начните с Аоры — синего солнца, закончите Нирваной — лиловым. А потом снова встретимся, если нужно.
Я не ответил, словно кто-то сомкнул мне губы, да не губы — мысли, запер их, остановил движение, их привычный бег. Вероятно, именно так действовал бы сомнамбул: решительно, но бессознательно встал бы с прозрачного, тотчас же пропавшего под ним кресла, уверенно шагнул вперед и исчез в снежной туманности купола. Это и произошло со мной на пороге Вечного хранилища, неизвестно где находившегося. Только я сразу же очутился в захламленном коридоре станции. Передо мной завивалась лестница наверх, и из открытой двери доносились ваши голоса, спорившие об увиденном и пережитом. Я постоял, послушал и усмехнулся. Как еще далеки мы от понимания того, что происходит на этой планете. Можно построить десятки гипотез, и любая из них будет ложной. Я узнал больше вас, ну и что? Только большой объем информации, как любят здесь говорить, а все-таки не разгадка!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Часть вторая
СИНЕЕ СОЛНЦЕ
Глава I
СМОТРЕТЬ И АНАЛИЗИРОВАТЬ. ШАГ В АОРУ
Капитану было жарко. Он вытер вспотевший лоб и, прищурившись, посмотрел на солнце. Оно неподвижно висело в зените— ровный оранжевый блин на подсиненной простыне неба.
Одно солнце.
«Пока одно»,— машинально отметил Капитан. Через час, через полтора — кто знает точно — из-за горизонта вынырнет второе, синее или зеленое, и пойдут по черной пустыне плясать миражи, а в каждом — дверь в другой мир или, если быть точным, в другую фазу пространства-времени.
Открывать дверь мы научились, думал Капитан, но и только. А за дверью — на ощупь, вслепую. Методом проб и ошибок. Сколько проб, столько ошибок. Как говорился, погрешность опыта близка к единице. Библ сказал: это естественно, мы только начинаем ходить. Робкое начало.
Великое качество экспериментатора— умение ждать. Капитана не всегда отличало это умение. Нужно смотреть и анализировать— пока, сказал Библ. Капитан и смотрел во все глаза, а вот анализ получался неточным и робким. Даже короткий, в полунамеках разговор с Учителем не приблизил к разгадке странностей гедонийской цивилизации. Впрочем, они еще и не всё видели. Оставался город — Аора или Аэра, как его там называют.
Что ж, будем смотреть дальше, вздохнул Капитан, или, точнее, подсматривать. Что у них на сегодня? Увлекательная экскурсия по городу! Быт и нравы гедонийцев из окна вездехода! Спешите увидеть!
Он вышел из комнаты и отправился в мастерскую, где Малыш с Аликом готовили вездеход к поездке.
Малыш сидел верхом на табурете и швырял гайками в вездеход. Гайки ударялись о силовую защиту в метре от кузова и со звоном падали на металлический пол. Заметив в дверях Капитана, Малыш вытянулся во весь свой почти двухметровый рост — руки по швам, широченная грудь колесом,— этакий гвардеец ее величества.
— Разрешите доложить: полным ходом идет проверка силовой защиты машины. Дырок и брешей не обнаружено.
— Не паясничай,— оборвал его Капитан.— Где Алик?
Малыш кивнул в сторону вездехода:
— Рыдания и стенания. Хочет в Аору.
— Возьмешь его завтра, если понадобится.
Алик вылез из люка, отключил защиту и спрыгнул вниз.
— Можете ехать,— мрачно сказал он.— Все приборы в порядке.
— Не грусти, друг,— засмеялся Малыш.— Придет и твоя очередь. Если понадобится,— добавил он ехидно и полез в кабину.— Поехали, Кэп.
Капитан глядел на небо сквозь прозрачную стену ангара. Из-за линии горизонта,словно прочерченной рейсфедером с тушью, темной кляксой на голубом листе выплывало синее солнце. На него было совсем не больно смотреть.
— Смотреть и анализировать,— подумал вслух Капитан.— Время миражей— смутное время. Пожалуй, пора! — Он забрался по пояс в люк и помахал Алику на прощанье.
Вездеход качнулся, кошкой прыгнул вперед и поплыл по воздуху — без мистики, без мистики! — на воздушной подушке в раздвинувшиеся створки ворот станционного ангара.
— Где будем искать этот чертов мираж?— спросил Малыш.
— Он сам нас найдет. Держи по солнцу.
— Опять туман или смерч: у этой планетки фантазий до черта. Только зачем такие сложности? Почему не просто дырка в пространстве: раз— и в яблочко!
— Ты в детстве мыльные пузыри пускал?— вопросом на вопрос ответил Капитан.
— Приходилось, а что?
— Когда два пузыря слипаются в воздухе, какова поверхность касания?
Малыш помолчал, вспоминая.
— Пятно какое-нибудь, не помню.
— Зря. Образуется линза, разлагающая световые лучи на составные части спектра. Цветовая клякса, как и здесь.
— Здесь тебе не мыльный пузырь.
Капитан пожал плечами.
— Правильность гипотезы не отстаиваю. Просто возможная аналогия, в порядке бреда.
— А вот и явь.— Малыш кивнул на ветровое стекло. Впереди, как огромный колючий еж перекати-поля,плыл синий шар. Внутри него вспыхивали и гасли серебряные частые искры, словно кто-то невидимый снаружи зажигал бенгальские огни.
