Только сейчас Камилла осознала, что дрожит с головы до ног, а желудок сводит судорогой.

– Это всего лишь голод, – сглотнув, пояснила она, когда служанка вышла из спальни. – С тех пор как Сильвия ушла за вами, матушка Аннет, у меня во рту не было и крошки.

Аннет подложила подушку под ноги герцогине и снова повторила мысль, которая не выходила у нее из головы:

– Убьет он вас, как пить дать убьет. И вы сами знаете, что тогда случится. Он разорит это герцогство, уничтожит его, а потом возьмется за какое-нибудь другое – так же, как это сделал ваш отец.

Да, это правда, угрюмо подумала Камилла, но даже себе – а тем более кому-то другому – она не могла признаться, что проиграла, а Мишель одержал над ней верх. Вместо этого она вновь обратилась к повитухе:

– Вам следует немедленно покинуть дворец, пока вас не обнаружили в моих покоях.

– Не бойтесь за меня, ваша светлость, – ухмыльнулась дерзкая повитуха. – В отличие от вас я дорожу своей шкурой.

В спальню вернулась Сильвия, держа в охапке несколько шерстяных одеял. Заботливо укутав свою госпожу, она сказала:

– Мадам, вам нужно хорошенько отдохнуть. Аннет, что я должна сделать?

– Убеди ее светлость подыскать кого-нибудь другого, чтобы сделал ей ребенка, – посоветовала Аннет. – И проследи, чтобы он был здоров и имел достаточное сходство с нашим герцогом.

Камилле уже давно было запрещено кататься верхом и посещать конюшни, но она на свой страх и риск время от времени все же выходила на белые крепостные стены, чтобы хотя бы издалека полюбоваться своими лошадками.

Спустя две недели после визита повитухи Аннет Камилла тихонько пробралась на свое излюбленное местечко возле бойницы, откуда открывался прекрасный вид на дворцовые конюшни и огороженный круг для выгула лошадей. Ее сопровождали два стражника, евнухи Каспар и Арно. Видя, что герцогиня сегодня не склонна к беседам, стражники держались поодаль и не осмеливались обменяться словечком даже между собой.

С утра поднялся ветер, в небе стали сгущаться тучи, и сейчас в воздухе явственно ощущалась приближающаяся гроза. Жадно впитывая в себя свежий воздух, смешанный с запахом конского пота и опилок, Камилла подошла к бойнице, встала так, чтобы оставаться незамеченной, и принялась наблюдать за своей обожаемой кобылой Гирляндой и другими лошадками, за которыми она так долго ухаживала, которых баловала, объезжала и кормила с руки.

Юный помощник конюха занимался выездкой кобылы по имени Лайла. Он держался свободно и уверенно на лоснящейся спине животного, грациозно двигающегося по кругу. Юноша сидел на кобыле как влитой, спину держал прямо, и лишь его длинные каштановые волосы развевались по ветру. Уже четыре года прошло с запрета герцога, и с тех пор Камилла не ездила верхом и даже близко не подходила к конюшням и не разговаривала с конюхом. Но когда-то давно она сама наблюдала, как мальчика впервые усадили на лошадь, а потом выезжала вместе с ним в луга и давала дельные советы по уходу за животными. Теперь его гордую осанку она различала даже издали. Глядя на наездника и лошадь, она тихо радовалась: ее Лайла в хороших руках.

Залюбовавшись зрелищем ездока и животного, слившихся в единое целое, Камилла погрузилась в задумчивость. Интересно, как сейчас выглядит этот паренек? Столько времени прошло, ему уже, наверное, лет двадцать. Изменился ли он внешне? Камилла вспомнила его большие уверенные руки, длинные ресницы, открытую заразительную улыбку, и вдруг ей пришло на ум, что парень вдвое моложе ее. Если бы она родила ребенка сразу после замужества с Мишелем, ее сын был бы такого же возраста, как и этот помощник конюха.

И почему-то она вспомнила, что у грума синие глаза. Совсем как у герцога.

Обычно Камилла простаивала у бойницы довольно долго и успевала не только понаблюдать за всеми лошадками, но и сделать наброски своих любимиц в небольшом альбоме. Но сегодня вечером она изменила этим правилам. Резко отвернулась от бойницы и направилась к своему крылу дворца. Каменные плиты башни неприятно холодили ноги в открытых туфельках на тонкой мягкой подошве. Каспар и Арно безмолвно следовали за своей госпожой, и их присутствие у нее за спиной выдавал лишь тихий лязг оружия. Втроем – Камилла впереди, евнухи сзади – они спустились с орудийной башни по узкой лестнице, пересекли безупречный внутренний сад, разбитый на месте былой полосы обороны, и про шли через анфиладу комнат с огромными дверями красного дерева, украшенными гербами герцога, и каждую дверь перед ними широко распахивали ливрейные лакеи, кланяясь госпоже в пояс.

Далее герцогиня со своими молчаливыми охранниками миновала запертую дверь, ведущую в ее личный зал для приемов, и вошла в потайной проход. Узкий вспомогательный коридор покрывали толстые ковры, выдержанные в голубых и золотых тонах, ступать на которые ей было особенно приятно после холодного камня башенного пола. Камилла не стала снижать темп, чтобы полюбоваться золотистыми обоями, щедро украшенными великолепными узорами, зеркалами, подсвеченными мерцающими свечами, и изображениями лошадей, украшающими стены. Сильвия, должно быть, уже выставила остальную прислугу, и они смогут уединиться в покоях герцогини вчетвером, как и было задумано ранее.

Пройдя следом за Камиллой ряд внешних комнат, Каспар и Арно оказались в герцогской опочивальне. Там их уже поджидала Сильвия, расположившаяся на краешке декоративного неустойчивого стула, который никогда не нравился самой Камилле.

– Я все сделала так, как вы повелели, мадам, – сказала Сильвия, обводя рукой пустое помещение. – Вся челядь отпущена.

Камилла заранее решила, что служанка и два охранника должны сидеть, поскольку сейчас они были ее единомышленниками, а не прислугой. Взглянув на Каспара, она указала ему рукой на стул, однако гвардеец лишь ухмыльнулся и покачал головой:

– Простите, ваша светлость, но это, боюсь, не для меня. Под моим весом стул просто разломится.

Он был широк в плечах и намного выше всех присутствующих. Его обнаженный гладкий торс крест-накрест перевязывали кожаные ремни, поддерживающие ножны с длинным кинжалом, расположенные на спине между лопатками. Плоскую рукоять кинжала украшала, как было известно Камилле, серебряная чеканка с изображением ее гербового щита. По обе стороны бедер в голубых штанах крепились короткие мечи, их эфесы были просто плотно обмотаны полосками мягкой замши.

Арно, младший из двух евнухов, тоже подал голос:

– Я бы предпочел сесть на пол, как и Каспар, если вы позволите, ваша светлость.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – согласилась Камилла, усаживаясь в кресло и подождав, когда оба гиганта расселись на полу – даже в таком положении они возвышались над ней и Сильвией, – а потом медленно обвела взглядом каждого из присутствующих и одарила самой ласковой улыбкой. Выдержав небольшую паузу, она продолжила: – Сильвия собрала сведения о некоторых… кандидатах, и только трое из них подошли по параметрам здоровья, внешности и близости ко двору герцога.

– Мадам, – быстро проговорила Сильвия, – мы могли бы выманить господина Пиркена из его владений. Он питает к вам определенный интерес… – Заметив брошенный на нее уничтожающий взгляд Каспара, она небрежно отмахнулась.

– Думаю, не стоит его тревожить, – возразила Камилла. – Не забудь, сейчас время посевных работ. – К тому же, подумала она, господин Пиркен не тот человек, который согласился бы оплодотворить ее и отойти на задний план. Нет, он непременно потребует что-нибудь взамен, а она не сможет удовлетворить его запросы. – Помолчав, Камилла продолжила: – Из троих оставшихся мужчин господин Густав более всего похож на Мишеля внешне, однако у него совсем другой темперамент. Он очень обидчив, принимает все близко к сердцу и при этом склонен к преувеличению значимости собственной персоны. Я не склонна доверить ему свою тайну. Он вполне способен потребовать от меня долгосрочную связь и какой-нибудь политический пост в обмен на свое семя. А я не готова все это ему предоставить.