Знаменательно то, что гибель животных описывается так же подробно, как смерть людей, но все современные источники в этом едины. В армии нельзя было обойтись без животных, которые перевозили оборудование и припасы, а рыцари зависели от своих боевых коней в сражениях. В прошлом историки подчеркивали преимущества, которыми пользовались рыцари из-за более крупных и сильных европейских коней, но в действительности многие европейские лошади пали, еще не добравшись до Сирии. Франкский участник похода писал, что из-за этого «многие рыцари были вынуждены идти пешком. Из-за отсутствия лошадей приходилось заменять их мулами»[38].

Крестоносцы периодически сталкивались и с другими опасностями. Годфруа Буйонский, например, был атакован и тяжело ранен медведем во время охоты. Он выжил чудом. Эти трудности и опасности, вероятно, показали, что надо более тщательно планировать следующий этап перехода. Достигнув плодородного юго-восточного региона Малой Азии, крестоносцы начали вступать в союзы с местным христианским населением, которое до тех пор жило под турецким правлением. В Гераклее Танкред и Бодуэн Булонский были отправлены на юг в Киликию, в то время как основная армия выбрала северный маршрут через Коксон и Мараш. Обе группы вступили в контакт с местными армянскими христианами, но Танкред и Бодуэн пошли дальше, создали совместный материальный центр, тем самым помогли снабжать весь Крестовый поход в предстоящие месяцы и обеспечили более прямой путь в Сирию для армий подкрепления, которые должны были присоединиться к франкам в Антиохии.

После Киликийской экспедиции Бодуэн решил отделиться от главных сил крестоносцев, чтобы поискать счастья в восточных пограничных землях между Сирией и Месопотамией. Он увидел возможность установления своей независимой левантийской власти на этих землях, и, покинув основные силы крестоносцев с небольшим отрядом в сотню рыцарей, он начал кампанию жестоких завоеваний и непрерывного движения вперед, в которой проявил свой талант и военачальника, и ловкого политического деятеля. Объявив себя «освободителем» армянских христиан от турецкого угнетения, Бодуэн быстро установил контроль над внушительной территорией, расположенной к востоку от реки Евфрат. Благодаря своей репутации очень способного человека Бодуэн получил приглашение стать союзником Тороса, пожилого армянского правителя из города Эдесса. Они действительно стали союзниками, даже больше, отцом и приемным сыном, для чего публично была проведена любопытная церемония: оба мужчины разделись до пояса, после чего Торос обнял Бодуэна, «прижав его к своей обнаженной груди», и на обоих была надета длинная рубашка, чтобы скрепить союз. К несчастью для Тороса, эта церемония нисколько не умерила честолюбивые стремления Бодуэна. Через несколько месяцев его армянский «отец» был убит, вероятнее всего не без тайного одобрения Бодуэна. Франк взял контроль над городом и окружающим регионом, создав первое государство крестоносцев на Ближнем Востоке – графство Эдесса[39].

Тем временем армии Первого крестового похода в начале октября 1097 года перегруппировались на границах Северной Сирии. Они уцелели при переходе через Малую Азию, хотя и понесли большие потери. События следующего века доказали, что это уже само по себе было выдающимся достижением, поскольку следующие Крестовые походы потерпели неудачу в этом регионе. Но теперь перед крестоносцами стояла колоссальная задача, превосходящая все предшествующие трудности: осада Антиохии.

Ранней осенью 1097 года первые крестоносцы добрались до Северной Сирии и вышли к одному из величайших городов Востока – мощной крепости Антиохия. Они наконец достигли границ Святой земли, и теперь немного южнее, возможно всего лишь в трех неделях пути, находился Иерусалим. Но самый прямой путь к Святому городу древняя дорога паломников проходила через Антиохию, прежде чем сворачивала к побережью Средиземного моря и тянулась вдоль него к Ливану и в Палестину, мимо ряда потенциально враждебных мусульманских городов и крепостей.

Историки всегда утверждали, что у франков не было выбора – так или иначе, они должны были захватить Антиохию, прежде чем продолжать путь на юг, поскольку город стоял на их пути, словно непреодолимый барьер, мешающий продолжению экспедиции. Это не совсем верно. Более поздние события позволяют предположить, что крестоносцы теоретически могли обойти город. Если бы они стремились достичь Иерусалима с максимальной скоростью, они могли вступить в переговоры и заключить временное перемирие, чтобы нейтрализовать угрозу со стороны мусульманского гарнизона Антиохии, и продолжать путь. Факт, что латиняне вместо этого предпочли начать осаду, много говорит об их планировании, стратегии и мотивации[40].

Прежде всего Антиохия представляется центральной целью союза между крестоносцами и Византией. Основанный в 300 году до н. э. Антиохом, одним из полководцев Александра Великого, город был расположен идеально для того, чтобы влиять на транссредиземноморскую торговлю. Расположившись на «перепутье» между Востоком и Западом, Антиохия стала третьим городом римского мира, центром торговли и культуры. Но во время первого взрыва исламской экспансии в VII веке н. э. этот бастион Восточной империи перешел к арабам. Возрождающаяся Византия в 969 году вернула себе Антиохию, но турки-сельджуки в 1085 году снова отобрали город у христиан. Хорошо знающий историю города Алексей I Комнин жаждал получить Антиохию, мечтая о дне, когда город станет краеугольным камнем новой эры греческого господства в Малой Азии. Только по этой причине он продолжал поддерживать франков летом и осенью 1097 года. Император надеялся воспользоваться исключительно удобным случаем и получить вожделенный приз.

Таким образом, решение осадить город было выражением продолжающегося греко-латинского сотрудничества. Однако крестоносцы не просто воплощали в жизнь чаяния своих союзников. Антиохия, как и Иерусалим, имела глубоко укоренившееся религиозное значение. Легенды гласили, что это было место первой христианской церкви, основанной святым Петром, главой апостолов, и в городе сохранилась великолепная базилика, посвященная святому. Город был также домом одного из пяти патриархов, самых влиятельных личностей христианского мира. Поэтому его освобождение соответствовало духовным целям экспедиции. Со временем, однако, станет ясно, что такие лидеры крестоносцев, как Боэмунд и Раймунд Тулузский, имели собственные, вполне мирские планы, связанные с Антиохией, которые могли войти в противоречие с чаяниями их византийских союзников.

Помимо вопросов греко-латинского сотрудничества и территориальных притязаний, попытка захватить Антиохию также раскрывает глубокую истину о крестоносцах. Они не были, как утверждают некоторые авторы, дикой ордой неуправляемых варваров, бездумно рвущихся в Иерусалим. События 1097 года доказывают, что их действия были не лишены стратегического планирования. Они готовились к осаде Антиохии продуманно, захватив ряд соседних поселений и превратив их в центры снабжения. Крестоносцы также стремились установить морские контакты, чтобы обеспечить помощь с моря, причем это было сделано заблаговременно. Франки также ожидали прибытия подкреплений в Антиохию: греков под командованием Алексея, а также следующих волн крестоносцев – и потому обеспечили самый безопасный прямой путь из Малой Азии в Сирию через Белен-Пасс. В общем, все в поведении крестоносцев осенью 1097 года указывает на их намерение захватить Антиохию, хотя они понимали, что это будет непросто.

Даже при этих условиях, подойдя к городским стенам в конце октября, франки были потрясены количеством укреплений. Один из них в письме в Европу написал, что на первый взгляд город кажется «укрепленным с невиданной силой и почти неприступным». Антиохия располагалась между рекой Оронт и подножиями двух гор – Стаурин и Силпиус. В VI веке римляне усилили эти природные черты кольцом из шестидесяти башен, соединенных массивной стеной – длиной три мили (5 км) и высотой до шестидесяти футов (18 м), – которая тянулась вдоль берега Оронта и потом вверх по крутым склонам Стаурина и Силпиуса. В сотнях футов над городом, у вершины горы Силпиус, фортификационные сооружения Антиохии венчала грандиозная цитадель. К концу XI века эта оборонительная система уже изрядно обветшала от времени и пострадала от землетрясений, однако все еще являлась грозным препятствием для любой атакующей силы. Один из франков написал, что городу «не страшны ни осадные машины, ни люди, даже если его осадит все человечество»[41].