Черт побери, в кого же он превратился? И кто в этом виноват? Страдая от одиночества, он не заметил, Как ожесточился. Чуткость, забота, привязанность – все это вздор. Стоит ли баловать женщин проявлением Нежных чувств? Они их недостойны! Но раньше – десять лет назад, если уж быть совсем точным, – он так не считал.

Роб наконец отдышался и вновь ушел под воду. Увидев на своем пути какую-то красивую, яркую рыбку он захотел догнать ее. Рыбка метнулась в сторону и неторопливо поплыла к колонии кораллов, ветви которых, причудливо изгибаясь, поднимались со дна почти до самой поверхности воды.

Однажды он обнаружил, что женщины – создания коварные и вероломные. Его циничное отношение к ним было своего рода защитной реакцией, которая со временем переросла в стиль поведения.

Роб слишком поздно понял, что винить всех женщин в своих бедах было непростительной ошибкой. Жалость к самому себе изуродовала его – он стал самовлюбленным, бесчувственным болваном. Роб поежился, вспомнив о тех пошлостях, которые он, не задумываясь, произносит. Черт побери, да ведь он на редкость вульгарен. Фу! Постепенно, штрих за штрихом, он набросал такой автопортрет, от которого сам же и пришел в ужас. «Боже, ну и тип! И как это Дана решилась обратиться ко мне со своими проблемами?» Роб готов был впасть в уныние.

Десять лет назад он лишился всего: и карьеры, и семьи; особенно он переживал разлуку с сыном, по которому ужасно скучал. Но оказалось, что этим список его потерь не исчерпывается. Он не заметил, как растерял все свои лучшие качества. «Что же мне теперь, черт возьми, делать?» – озадаченно подумал он. Его легкие горели, требуя немедленного глотка живительного кислорода, но он продолжал упорно преследовать понравившуюся ему рыбу. Почувствовав, что ее настигают, она вильнула хвостом и молниеносно исчезла среди кораллов, служивших надежным убежищем от врагов.

Он с шумом вынырнул на поверхность и встряхнул головой, разбрасывая вокруг себя тысячи сверкающих брызг. Первые секунды из-за соленой воды, попавшей ему в глаза, Роб ничего не видел. Он быстро заморгал, чтобы избавиться от неприятной рези в глазах. Внезапно тишину разрезал пронзительный крик:

– Роб, помоги мне!

Он обернулся на голос и сразу же увидел Дану. Она беспомощно барахталась в воде метрах в пятидесяти от берега. Он бросился к ней со всей быстротой, на которую был способен. Но что же произошло? Наступила на ската? Маловероятно, скат – донная рыба, а там слишком глубоко. Обожглась о медузу? Скорее всего, в это время года медузы подходят близко к побережью.

В считанные мгновения он оказался около Даны, которая неестественно согнулась пополам, вцепившись одной рукой в ногу. Она уже успела изрядно наглотаться морской воды, и по судорожному дыханию, со свистом вырывающемуся у нее из груди, и ее испуганным глазам Роб понял, что подоспел вовремя.

– Мышцы свело, – с трудом пролепетала она.

Роб, быстро перебирая ногами в воде и удерживая тело в вертикальном положении, рывком поднял Дану себе на плечо и начал энергично растирать сведенные судорогой мышцы, которые, казалось, превратились в камень. Дана громко застонала от боли. Роб понимал, что сейчас она испытывает довольно неприятные ощущения, но более верного способа избавиться от судороги он не знал.

– Уже лучше? – спросил он.

– Немного. – Вздрагивая и всхлипывая, она прильнула к Робу, обхватив руками его шею, и доверчиво прижалась щекой к его груди.

– Все будет хорошо, ты только не волнуйся. – Он Прикоснулся губами к ее мокрым волосам, перевернулся на бок и, поддерживая Дану одной рукой и загребая воду другой, поплыл к берегу. Вскоре он достиг Мелководья и медленно побрел к песчаной полосе, Держа на руках Дану. Ее голова покоилась у него на плече, глаза были закрыты, и, если бы не мелкая дрожь, сотрясавшая время от времени ее тело, можно было бы подумать, что она сладко спит.

Выбравшись на берег, Роб осторожно положил Дану на полотенце и сел рядом на песок. Ее продолжал бить озноб. Роб приподнял Дану за плечи и притянул к себе. «Черт дернул меня гоняться за этой дурацкой рыбкой!» – выругался про себя Роб.

Ресницы Даны дрогнули, и она открыла глаза. Их губы находились в опасной близости друг от друга, их разделял какой-то ничтожный дюйм. Роб с трудом поборол в себе искушение поцеловать Дану.

– Извини. Я страшно перепугалась, – прошептала она. – Такое было странное ощущение. – Дана внезапно замолчала.

– О чем ты? Какое ощущение?

Дана смущенно улыбнулась, словно заранее извиняясь за все эти глупости, но все же заговорила:

– Есть такое предание о ночных воинах. Услышавшего их заунывную песню и тоскливые крики, которыми они сопровождают свое шествие к морю, ждет скорая кончина…

– Да, на островах в это верят.

– Лиллиан, моя соседка, последнее время постоянно твердит, что по ночам она слышит ночных воинов. – Дана нахмурилась. – Так вот, как ни глупо это звучит, но я тоже их слышала. Когда судорога свела мне ногу, я стала тонуть. Я чувствовала, как сильное течение подхватывает меня, уносит и затягивает на глубину. Мне казалось, что через секунду океан навсегда поглотит меня, и вот тогда-то и раздались их крики. Бр-р-р! – Она вздрогнула.

«Провалиться мне на этом месте! – Роб уставился на Дану. – Если бы все это рассказывал какой-нибудь потомок Камехамеха, я бы не удивился, но услышать такое из уст Даны Гамильтон, современной женщины, судьи?.. В голове не укладывается. Кто бы мог подумать, что она суеверна!»

– Дана, тебе это почудилось. Ну сама посуди, у тебя подскочило давление, кровь прилила к голове, в ушах поднялся звон, непонятный шум, который можно принять за бог знает что.

– Да, конечно, – кивнула Дана, – но, знаешь, в тот момент я действительно поверила. До сих пор перед глазами стоят эти воины и зовут.

Роб растерялся. Он никогда не верил в эту чепуху и привык всему непонятному находить логическое объяснение. Поразмыслив немного, он решил, что Дана очень впечатлительная натура, хотя и скрывает это от окружающих под маской хладнокровия и железного самообладания. Наверное, события последних дней изрядно нарушили ее душевное равновесие. Конечно, когда находишься в постоянном нервном напряжении, можно поверить и в духов.

– Поверь мне, все будет хорошо. Постарайся забыть об этом как о плохом сне.

Дана прижалась к нему и, закрыв глаза, положила голову ему на плечо. Роб затаил дыхание. Он немного выждал, опасаясь, что она опомнится и оттолкнет его, но этого не произошло. Он робко коснулся ее мокрых волос и нежно погладил по голове, утешая словно маленького ребенка. Дана прижалась к нему еще крепче, положив руку на его широкую грудь.

Это легкое прикосновение мгновенно разбудило в нем плотское желание. Ему стало неловко, когда он понял, что Дана не ищет физической близости. Ее объятия лишь проявление благодарности. В груди у Роба зародилось и постепенно начало разрастаться странное, щемящее чувство. Внезапно ему стало трудно дышать. Дана видела в нем своего спасителя и нуждалась лишь в утешении.

Трудно представить большую трагедию для ребенка, чем потеря родителей. Вся забота о Дане легла на плечи ее старшей сестры – Роб сразу же представил себе красавицу Ванессу, – которая, естественно, не могла полностью заменить ей мать. Должно быть, не только Дана горько сожалела о том, что рядом с ней нет матери, которая могла бы ее выслушать и утешить, так как этого не умеет никто. Робу в этом смысле повезло несравненно больше. Можно даже сказать, что он просто счастливчик, ведь он вырос окруженный и трогательной заботой, и нежной родительской любовью. Мама, отправляя его спать, всякий раз целовала, желала ему приятных снов, говорила ласковые слова. Позже, когда он стал подростком, эти знаки материнской любви выводили его из себя, поскольку он считал себя уже мужчиной, а не маменькиным сыночком.

С отцом Робу тоже повезло. Он был добрым, мягким человеком. Они часто проводили время вместе: ездили на рыбалку, занимались спортом, просто разговаривали. Отец не пропустил ни одного футбольного матча с участием сына. Перед игрой он сжимал Роба в объятиях и, похлопывая его по плечу, желал удачи.