— Эээ… — я, как обычно, уже сымпровизировал, "чего желаю". — Сантехника вызывали? — и улыбнулся еще более обезоруживающе.
Эффект превзошел ожидания.
— Ни за что не поверю, что такой симпатичный молодой человек — сантехник, — она кокетливо опустила ресницы.
Меня ситуация вообще-то смутила. Я не сердцеед, и при эдаком лихом наступлении ничего не остается, кроме как раскрыть свои карты и не обманывать честную девушку. Но, видимо, какой же секретный агент без охмурения девиц! И я со всем возможным обаянием пристально посмотрел ей в глаза:
— Что вы. Я действительно сантехник. Но за чашечкой хорошего чая превращаюсь просто в чудесного собеседника.
— Тогда заходите. У меня как раз готов кофе, — девушка беззастенчиво цапнула меня под руку и буквально втащила в дом, сразу же затолкав на кухню.
— Меня зовут Шура, — представилась она, разливая кофе. — А вас?
— Я… Ваня я.
— Очень приятно, — Шура заискивающе заглянула мне в глаза и села. Я бегло оглядел ее. Русая, как все, в каштановый оттенок, глаза серые, накрашена, как египетскя царица — профессионально, красиво, но не очень естественно и чересчур ярко. Одета в простую современную одежду: джинсы-клеш с вышивкой внизу, топик. Ногтищи как у ведьмы — длинные, крашенные в кроваво-красный цвет.
— А кто вы, если не секрет? — осторожно спросил я, отхлебнув кофе и едва не поморщившись (терпеть не могу эту гадость).
— Я? Я дочь Егора Евгеньича, я работаю его помощницей, — Шура смущенно покраснела. — Хотя ничего не понимаю в генетике…
— Да ну, правда? — деланно удивился я. — Ни за что не поверю. Вот вы, например, знаете, что такое эта… как ее… а! Дезоксирибонуклеиновая кислота?
— Конечно, — она пожала плечами. — А кто ж этого не знает. ДНК, или дезоксирибонуклеиновая кислота — высокополимерное природное соединение, содержащееся в ядрах клеток живых организмов. Молекула ДНК состоит из двух полинуклеотидных цепей, закрученных одна вокруг другой в спираль. Цепи построены из большого числа мономеров нуклеотидов, специфичность которых определяется одним из четырех азотистых оснований: аденин, гуанин, цитозин, тимин…
— Ну вот видите, — успокоил я ее. — А вот я не знаю всего этого! Хотя, между прочим, заканчивал школу с биологическим уклоном…
Брехня. Обычную сельскую школу, и то аттестат кишит тройками.
— Правда? — Шура робко улыбнулась и едва заметно придвинулась в мою сторону. — Спасибо. Выходит, я еще не совсем дурно разбираюсь в науке?
— Конечно! Разве может быть иначе? — похвалить женщину — первое дело. Особенно за красоту:
— К тому же, вы такая красивая. Зачем вам эта наука?
— Понимаете, — девушка вдруг неприязненно поежилась. — Отец уже год носится со своим дурацким солнечным павлином. А про меня вспоминает, только когда требуется моя помощь…
— А что за солнечный павлин? — прикинулся я валенком, рассчитывая вытянуть хоть каплю информации.
Дочь академика вкратце пересказала мне все, что я уже слышал от Василисы. И кое-что добавила очень важное:
— Вообще-то меня очень беспокоят эти папочкины дела с Жар-птицей, — призналась Шурочка и еще ближе подвинулась ко мне. — Ему все время звонят какие-то люди. Похоже на бандитов. И знаете, папа очень странно стал себя вести с тех пор. Бормочет во сне какие-то имена, часто запирается в кабинете и долго с кем-то перезванивается. И еще все время разговаривает сам с собой.
— О чем же?
— Ну… о том, что какая-то дама пользуется им, что она, мол, хочет отобрать у него Жар-птицу…
— Зачем? — почти искренне удивился я.
— Я спрашивала его, но он мне ответил, по-моему, чересчур туманно. Сказал, что она хочет спалить город.
— Что-о?! — у меня дыхание перехватило. Ах, вот зачем я сейчас сижу и болтаю с этой красоткой! Ну Анабелла, ну подсуропила!
Так. Что делать? Только не паниковать!!! Тоже мне. Геройство. Да чтоб я еще раз… ладно. Сначала надо похитить павлина. А потом что-нибудь придумаем… Но как его похитить?
Стоп. А ведь интересная мысль. Ну что ж, попытка не пытка:
— Ой! — я наигранно вылупил глаза и уставился в окно. — Шура! Смотрите! К вам кто-то лезет!
— Где?! — она вскочила со стула.
— Вон! Погодите. Бегите скорее, звоните в милицию! — я, старательно притворяясь, выдворил девицу за дверь кухни и, наспех открыв окно, бросил камень в спавшую под бордюром собаку. Та взвыла почти человечьим голосом и бросилась наутек. Как раз Шура, наконец, вломилась обратно на кухню (она не очень поверила мне). Я со страдальческим выражением на лице простонал:
— Слышите, он убегает. Прошу вас, догоните его, а я задержу второго.
Когда действуешь быстро, непредсказуемо и странно, легко получается запудрить мозги. Шура выскочила на улицу и побежала вслед за гражданином, который вообще-то минут пять назад честно сидел на лавочке, но его спугнула пострадавшая собака, завывавшая не хуже сирены. Судя по той куче-мале, которая закрутилась на улице в толпе, дочь Добронравова вернется нескоро.
Я быстро взлетел по лестнице наверх, взломал замок на двери кабинета Добронравова. На столе валялись листы. Я взял один и прочел: "Павлин солнечный (pavo solstitialis). Редкая порода, выведена в лабораторных условиях. Питается семенами растений (просо, пшено и т. д.) Бодрствует светлое время суток, оперение золотое…" Дальше шли особенности внутреннего строения. Так… это не важно. Это тоже. А, вот: "В хвосте расположены нервные окончания, которые при резких болевых ощущениях дают сигнал в продолговатый мозг, оттуда к спинному мозгу поступает импульс, после чего происходит мгновенное нагревание окружающей среды до температуры пламени. Сам организм при этом не страдает, потому что…" — и снова жуткая научная мура.
Значит, загвоздка в нервных окончаниях. Хо-ро-шо. Будем знать-с. Я положил лист как было, оглядел комнату. На дорогих импортных аппаратах мой взор не задержался, а вот на клетке… у окна стояла клетка. Большая. Из чистого золота. Да еще залитая солнечным светом. А внутри — я не поверил своим глазам! — переливался на солнце самый настоящий павлин золотого цвета. Грациозно переступив по донышку слишком тесной для нее клетки, Жар-птица распустила хвост-веер. Весь золотой, с ало-оранжево-белыми сверкающими "глазками", хвост показался и вновь сложился, будто птица позировала мне.
Я осторожно подошел. Вынул из кармана шпильку и, аккуратно вставив в замок, начал медленно ковырять. Опыт у меня был богатый — нередко приходилось взламывать учительский стол, у нас с Марь Васильевной была в этом отношении настоящая война. Через минуту замок поддался. Дверца открылась, павлин перелетел мне на плечо. Я дико перетрусил и, быстро надев огнеупорные перчатки, немедленно завернул Жар-птицу в такой же огнеупорный материал.
И собрался было уходить, но зачем-то еще раз посмотрел в сторону подоконника. Лучше б я этого не делал. Все-таки жадненькая натура проявила себя. Клетка всеми оттенками золота сияла под солнечными лучами. Да ладно, ничего же не будет, если я возьму эту клеточку себе. Лично мне так даже лучше: за нее денжищ-то отвалят дай боже!
Жадность — порок. И черт толкнул меня под руку! Но сейчас я не мог побороть внезапно вспыхнувшую золотую лихорадку. Подойдя к клетке, я потянул на себя; клетка не поддалась. Тогда я дернул.
Ну предупреждала же меня княжна! Сигнализация заверещала так, что даже закачалась дорогая люстра. На лестнице послышался топот многочисленных ног. Я поспешно схватил Жар-птицу и бросился к окну. Дверь открылась, в кабинет ввалилась охрана — дюжие парни, косая сажень в плечах, одетые в камуфляжную форму. И в этот момент я, скрипя сердцем, прыгнул (именно "скрипя", это не опечатка, оно правда скрипело от страха). Захватило дух; ветер сдул назад волосы; я уже приготовился разбиться о железобетон, как вдруг внизу мелькнула тень, и мое бренное тело опустилось со всей дури в мягкую серую шерсть…
— Волк?! — изумился я. — Ты с ума сошел! Я же чуть не сломал тебе позвоночник!
