— У нас еще один мужик в бригаде есть, Алишер из Ташкента, он по заказам бегает, так сказать наш менеджер, — рассказывал сидевший на маленькой табуретке Федя и грустно засмеялся, — сначала я этим занимался. Теперь он.

— А почему? — грея ладони о кружку с горячим крепким чаем, спросил я.

— Азиатам теперь проще заказы получать. С местными работягами наши подрядчики в последнее время иметь дело как правило не хотят. Пришлым платить можно меньше, требовать больше, послать их на… проще, — зевая объяснил Серега.

— Рынок рабов под такую мать, — хрипло засмеялся Петя, — мы на этом рынке уже не нужны. Приходится приспосабливаться и косить под гастеров. Так выпьем же ребята за погибель нашего народа.

Пить никто не стал, я тоже поставил кружку с чаем на пустой верстак. В полутьме гаража было холодно.

— Нас просто потихоньку, полегоньку под убаюкивающие обещания удавливают, — невесело заметил Федя, — обменяли нас на более дешевую и выгодную рабсилу. Двенадцатичасовой рабочий день уже фактически ввели, отпуска и выходные дни скоро совсем урежут, не нравится? Пошел вон! Вот на пороге полно таких кто на всё согласен. Еще после выборов пенсионный возраст увеличат, чтобы уж наверняка никто до обычной пенсии не дожил, деньги фонда разворуют. Медицина уже вся платная, скоро и это все окончательно узаконят и работаешь? работай, нет сил, сдохни. Только тихо сдохни без шума и не забудь похороны оплатить.

— Алишер рассказывал, — обращаясь ко мне заговорил Петя, — у них дома после распада Союза все разом до средневековья опустилось. Вывеска современная, а по сути… образование для избранных, медицина для них же, кланы баев правят, народ еще терпит, но уже с большим интересом поглядывает в сторону радикалов. Аллах Акбар! А рядом Афганистан, американцы оттуда уйдут, талибы вернутся к власти и попрут вперед, граница их не остановит. Там все так взорваться и полыхнуть может, что всю Среднюю Азию затрясет.

— Вот они к нам заранее и бегут, — ухмыльнулся Серега.

— А кто в основном бежит? — спросил глядя на бутылку с водкой Федя, — из молодых мало кто русский язык знает, профессиональных знаний почти ни у кого нет. Ну заменят нас на них и мы кто доживет, тоже вмести с ними до уровня средневековья опустимся. Тем более образование в стране тоже забьют до смерти. Дальше то чего? Ну вымрем мы, вы то дорогие ядреные господа кому будите нужны? Они же у вас все отберут и еще пинков под жопу надают. А к этому времени лет эдак через двадцать полиция из них же и будет состоять, армия если она вообще останется тоже. Кто вас защитит? Кому вы на хер нужны? Нашим отставным чинушам, полицаям на пенсионе и прочим… ядреным господам кто платить и охранять их усадьбы будет? Верхушка то сбежит, а эти самые усердные исполнители они то кому будут нужны? Их кто примет и пустит в свои дома?

— Умри ты нынче, я завтра, — пробормотал я, — их трупы просто сгниют на развалинах, а если кто и пристроится то только баранов пасти. Только об этом они просто боятся думать вот и давят нас прессом… умри ты нынче. Каждый из них уверен, что он то сумеет извернуться, приловчится, убежать, пристроится. Только предавший и обрекший на гибель свой народ, ты кому будешь нужен? Кто тебе поверит?

Звякнул в куртке мобильник.

— Вы где? — спросил голос Маузера в аппарате.

— В гараже с ребятами, — ответил я, — чай пью.

— С какими еще ребятами? — отрывисто заговорил Маузер, — У вас тут что знакомые есть?

— Теперь вроде есть, — не совсем уверенно ответил я, — подходите и вы. Познакомитесь, это наши сверстники, очень милые люди. Это местные белые рабы которые уже вполне успешно маскируются под гастарбайтеров, так сказать проекция нашего возможного будущего.

— Хорошо, — помедлив ответил Маузер, — я подойду.

Войдя в гараж вместе с Маузером Якут сверкая глазищами первым делом строго всех спросила:

— Может уже хватит бухать?

И вероятно узнав меня по описанию Маузера, укоризненно посмотрела в мою сторону:

— От тебя я такого просто не ожидала, — свирепо заявила она и стала покрикивать как на родного, — В гараже? Водку! С алкашами!? Блеск!

— Это твоя, что ли? Подруга али дочка? — хрипловато засмеялся Федя рассматривая злую девицу.

Довольно симпатичная девушка, но уж больно сердитая, а это баб, они же женщины, они же девушки, они же прекрасная половина человечества, совсем не красит.

— Племянница, — отрезала Якут, впервые увиденная мною «племянница» и неприязненно добавила — Еще какие вопросы будут? — и мне решительно, — Быстро пошли отсюда!

— Знаешь, что девушка, — демонстративно взяв кружку с чаем разозлился я, — ты это чего командуешь? Сама не пошла бы отсюда?

— Фи как грубо, — скривила в гримасе свое лицо «племянница», — а еще книжки пишешь.

— Ты чего писатель? — удивился Серега и смачно выразил свое мнение, — О…еть!

— Ну какой из меня писатель, — стыдливо пробормотал я, — так… любитель, до сих пор с ошибками пишу.

— А так то чем занимаешься? — поинтересовался от верстака Петя пока разливал пойло в антикварные граненые стаканы.

Признаваться в основном роде профессиональной деятельности в кругу этих мастеровых ребят было неловко, но Маузер меня мигом разоблачил:

— А он юрист, — весело брякнул он.

— А с виду на порядочного человека похож, — вздохнул Федя.

— Вот и верь после этого людям, — весело поддержал его Петя.

— О…еть! — снова, но уже с другой интонацией сказал Серега.

— Как колбасу нарезал? — отвлекая внимание на себя рявкнула Якут на Федю, — это что за ломти? Ты еще руками наломай. Дай сюда нож.

Не дожидаясь ответа подошла к верстаку, взяла ножик и быстро, ловко стала нарезать закуски, Маузер пошел к ближайшему магазину подкупить продуктов. Я стоя у двери гаража перекуривал с ребятами. Как-то незаметно нас приняли в этот гаражный клуб. Мы стали своими, а может и были ими всегда, просто встретились только сейчас.

Девушка подрезая еду и сервировкой превращая верстак в стол, рассказывала. И не только мне, Федя, Петр, Серега тоже ее внимательно слушали.

Ее подругу изнасиловали толерасты, насильников установили, задержали и отпустили. Они поймали свою жертву, избили и изнасиловали ее второй раз. Девушка пришла домой и выпрыгнула из окна восьмого этажа. Ей повезло, она умерла сразу. Священник отказался отпевать самоубийцу и ее хоронили по гражданскому обряду. Все знакомые и родственники плакали, жалели, несли цветы, помогли с похоронами, и только. Родители девушки бегали, бегали по инстанциям и ничего не добились, уголовное дело в связи со смертью потерпевшей было вообще прекращено. Дочь была у них одна, а они были уже немолодыми людьми. Взявшись за руки они ушли из жизни добровольно. Еще одна полностью уничтоженная семья.

Знакомый ученый криминалист рассказал Якуту о скрытой латентной преступности, когда люди просто не заявляют о совершенном против них преступлении. Избитые, ограбленные, изнасилованные они молчат. Молчат потому, что не верят государству, боятся преступников и знают, что их защитить некому. А что будет когда их подавляемая ненависть, неутоленная злоба, обида станет сильнее страха? Что начнется когда они с отчаянием загнанной в угол крысы станут защищать свою жизнь?

Якут была математиком и провела расчет. За основу она ввела данные установленные по открытым источниками: убийства, тяжкие телесные повреждения повлекшие смерть, самоубийства, количество лиц пропавших без вести. В уравнение вставила условную цифру скрытой преступности, добавила данные о естественной убыли населения и росте рождаемости, сведения о наркоманах уже обреченных на бесплодие и быструю смерть. Установленные данные даже с учетом математических погрешностей рисовали жуткую картину. Потери в стране в мирное время стали сопоставимы с ведением войны. Кто систематично ведет тихую и беспощадную войну против народа? Ей как математику было все абсолютно ясно, кто и зачем. Все было вполне логично. Даже с учетом только арифметической прогрессии эту страну и ее народ обрекли на уничтожение. Девушка не захотела в отчаянии выпрыгивать из окна, она ушла в тень. И там ее приняли.