— Говори уж, Хар, — разрешил Магистр. — Тут все свои, чужих ушей нет. Ты хочешь что-то предложить?

— Да. То есть нет. То есть да, но нет — хочу, но не я, а Олег, но не предложить, а сообщить, а точнее, сначала спросить, а потом сообщить. Вот, — ответил парень.

— Ничего не понял, — честно признался Камардон. — Спрашивай уж, что хотел.

— Собственно говоря… Вот скажите, господа маги, Джелиос, Тобиаш, Зоя, Ниа, Тиналис, правильно? Ну и… вас троих я не знаю. Если бы в какой-то момент вдруг так сложилось, что все вражеские колдуны в одночасье разучились бы колдовать. Совсем разучились, вообще. А вы бы колдовали, как обычно, — это нам бы как-нибудь могло помочь?

— Ну… — Архимаг Джелиос задумался. — Минут пятнадцать.

— Двадцать, — поправил его Тобиаш.

— Пятнадцать, — не согласилась Ниа.

— Я бы даже сказал, десять, — задумался Тиналис.

— В крайнем случае полчаса, — подытожил еще один колдун, чьего имени Хар не знал.

— Да, но это в крайнем, — согласился Джелиос.

— Стойте, стойте! Теперь я ничего не понимаю! — остановил волшебников парень. — Вы хотите сказать, что мы столько еще сможем продержаться?

— Нет, — вместо магов ответил Камардон. — Я хоть и не настоящий чародей, но даже я могу заверить: если бы вражеские шаманы в один момент забыли все свое колдовство, а наши волшебники нет, то меньше чем за полчаса от всего вражеского полчища ни следа бы не осталось! Они бы бежали отсюда на край света, навеки зарекшись с нами связываться! Но зачем ты это спросил? Сам же должен понимать, такого не может случиться.

— А Олег сказал, что может, — пожал плечами Хар. — По крайней мере он пообещал именно такое сегодня устроить. Но если вы хотите, чтоб у нас осталась магия, вы мне должны немного помочь…

Переглянувшись, члены Совета единогласным решением (его даже вслух произносить смысла не имело) постановили: Хару помочь и ждать, пока обещенное вампиром чудо случится.

— Она будет жить? — спросил у своего учителя Ягги Эсмералд.

— Не знаю, — честно признал мастер Авиани. — Если бы она была обычным человеком, то я бы уверенно сказал — нет. Ранение несовместимо с жизнью, все мое искусство тут бессильно, она уже должна быть мертва, и что сердце до сих пор бьется — это чудо. Но она не обычный человек. Один раз мы с Иосифом уже вытянули ее с того света, но, неугомонная, она вновь решила заглянуть за грань…

Мария слышала эти слова, но не могла ответить. Ее искалеченное тело с упорством настоящего октобо- ротня регенерировало, боролось со смертельными ранами, изгоняя из крови гнилостный яд и заставляя биться уставшее сердце, организм заполнял соединительной тканью все прорехи, но делал это недостаточно быстро. Конечно, несколько недель абсолютного покоя — и девушка оживет, станет собою прежней, на теле не останется страшных шрамов, и лишь изможденность будет напоминать о смертельных ранениях. Но недель не было — дважды за одну ночь побывав на том свете, Мария не боялась наведаться туда и в третий раз, явив миру свой восьмой облик.

Медленно тянулись секунды, казавшиеся минутами; минуты длились часами, часы — вечностью. Девушка не могла больше терпеть, лежать, когда друзья не на жизнь, а на смерть столкнулись с непримиримыми врагами. И наконец решилась — она могла и раньше так поступить, но боялась подобного выхода. Напрягшись, она произвела двойное обращение — на долю секунды посреди лазарета возникла щука, старая, крупная щука, с разорванным боком и оторванными плавниками, а потом вновь появилась симпатичная девушка. Уже абсолютно здоровая — все повреждения остались в ином, навсегда утерянном облике, а Мария-человек, розовощекая и улыбчивая, будто бы никогда и не пронзалась насквозь ятаганом берсеркера-гоблина.

— Октоборотень, септоборотень, секстоборо- тень… — посчитала девушка. — Шесть жизней из девяти… Тоже неплохо.

И на глазах ошалевших лекарей, только что узревших возвращение с того света, оделась, подхватила первый попавшийся меч и отправилась во двор сражаться.

Три «брата» метнулись в сторону вампира, но седьмой «брат» их удержал.

— Нет! Если он сейчас прервется… Мы все сгинем… С этим миром… Навсегда… Из ткани бытия…

— тем временем слогом первых разумных этого мира, только что познавших чудо речи и научившихся колдовать, декламировал Олег.

Даже не слова — звуки. Они не имели глубокого, философского смысла, в языке создавших это заклинание созданий таких понятий, как «смысл» или «философия», не существовало. Они знали слова «чу» — есть, «лю» — спать, «гу» — солнце, «бу» — страшное время, когда солнце умирает и мир вокруг становится смертельно опасным. Но зачем для магии пентаграммы, хорды, алхимические порошки и прочая заумь? Волшебство разлито вокруг нас, под это понятие попадает все, что невозможно познать разумом, это замки, за которыми укрыты величайшие секреты бытия, и каждое заклинание, каждый ключ может открыть только один из них.

Разумные — не люди, а просто разумные, величайшие города периода расцвета их цивилизации сейчас лежат под многокилометровой толщей осадочных пород — на заре своего существования создали не ключ, а отмычку — универсальную отмычку, с помощью которой можно отпереть любые чудеса. Они так и не поняли, что сотворили, — с ходом прогресса примитивные наговоры были забыты, а потом в ходе разрушительной войны и сами существа навеки сгинули. Видать, не такими уж и разумными они оказались.

Но остался бог. Странный, нетипичный бог — он и сам забыл, откуда взялся, но, единожды запомнив, миллионы лет хранил в своей памяти древнее заклинание. Простое, но смертоносное — оно могло погубить весь мир, а могло исцелить обычную простуду. Древние, что в порыве откровения смогли сотворить это волшебство, так и не поняли, что именно за чудо попало им в руки — единственное заклинание, за которым скрывалась абсолютно вся магия. Не нужно менять слова, не нужно ничего фантазировать — стандартная форма, а потом выхватываешь из мира магии то, что тебе нужно, и закрываешь за собой дверь. Заклятием, способным творить звезды, они охотились на мамонтов, разжигали костры и спасались от грозных ледников, что однажды сдвинулись со своих вековых лежбищ.

Это заклинание да магам в руки — и не нужны никакие Академии, долгие годы тренировок. Каждый ребенок двух лет способен выучить считалочку «Бу. Чу. Гу. Лю.:.», а все остальное зависит лишь от фантазии колдующего. Какую из магических дверей он откроет, какое волшебство призовет в мир — великое благо и великая ответственность, ни один смертный не способен взять на себя такую, лишь вечный бог, умеющий обуздать искушения.

Но однажды через миллионы лет и он не удержался — в мир пришли «братья», и лишь древней магией бог смог выбросить прочь незваных гостей и захлопнуть за ними дверь, навеки пленив одного из них. Но то ли где-то ошибся, то ли сил выпустил больше, чем смог удержать, — бог и сам сгинул в том катаклизме, выбросившем мир из цепи остальных миров, а с ним сгинуло и заклятие…

Чтобы еще через тысячи лет достаться Олегу.

Доверившись призвавшему его дух вампиру, бог полагал, что тот, как и он сам, обратится к могучим силам, и пусть уничтожить «братьев» не суждено даже им, спасти мир от этой чумы таким образом несложно. Но Олег не был бы Олегом, если бы не перекроил план, — ведь если отмычкой можно вскрывать замки, то ею же можно и запирать. Конечно, занятие непростое, но результат стоит того: заклятием древних можно навсегда запереть абсолютно всю магию этого мира, а «братья» без своего колдовства — обычные вампиры…