— Э. Не волнуйся. Я сказал — будет тебе разрешение? Разве я когда в пустую что-то говорю?

Его собеседник слегка наклонил голову, подтверждая — слово услышано. Референт сунулся было вперед, берясь за замок портфеля, но хозяин покосился на него: "Не сейчас". Впереди из вечерних сумерек показалась тонкая фигурка.

При ближайшем рассмотрении в девушке ничего особенного не было. Обычного, отнюдь не модельного сложения, плосковата, да и лицо тусклое — из тех, что забываются, стоит отвернуться. Референт лишь едва заметно пожал плечами. Таксист мог позволить себе услуги профессионалок, бравших за ночь столько, сколько иной работяга не получал и за месяц. Но предпочитал обычных девушек — буквально, первых встречных.

"У богатых свои причуды", — напомнил он себе и отвернулся. Подобных сцен он успел насмотреться еще в начале карьеры и сейчас они не вызывали в нем ни прежнего стыда, ни отвращения — лишь скуку. В конце концов, ничего девчонке не сделается. Проведет ночь в роскошном особняке, небось, в жизни такого не видела…

Сначала он уловил стремительное синхронное движение четырех "питбулей", потом — хруст и сдавленный всхлип. Уже догадываясь, что происходит что-то невероятное, развернулся… Один из телохранителей катился по обледенелому асфальту, щедро заливая его кровью. Второй неподвижно лежал у парапета и, судя по вывернутой шее, уже не встанет. Третий как раз скрылся за парапетом, отброшенный мощным ударом ноги. Референт успел увидеть своими глазами, как хрупкая невзрачная девушка перехватила в воздухе последнего из телохранителей и, легко держа на весу, заглянула в глаза.

— Раб. Бесполезен.

Она небрежно — как надоевшую куклу, отбросила телохранителя в кусты и шагнула к Таксисту. Движимый то ли неуместным геройством, то ли храбростью отчаяния, его спутник бросился на девушку, довольно профессионально провел апперкот… девушка легко ушла от удара и с кажущейся небрежностью ткнула противника кулаком в лицо. Референт увидел, как нижняя челюсть его хозяина смялась, словно картонный стаканчик из-под кофе. Девица спокойно перешагнула рухнувшее тело и оказалась перед хватающим воздух широко распяленным ртом Таксистом. Нечеловечески стремительным движением схватила его за жировую складку под подбородком и заставила встать на колени. Заглянула в глаза.

— Ты… нет. Умираешь. Осталось меньше декады. Бесполезен…

Жуткая девица столь же стремительно оказалась перед референтом, и он почувствовал, как его затягивает холодный взгляд почти бесцветных глаз.

— Еще один раб.

В голосе девицы проскользнула нотка раздражения. Референт осознал, что его вовсе не оскорбили — просто взвесили, оценили и признали негодным. Для чего — он даже думать не хотел, испытывая облегчение оттого, что каменная хватка на шее исчезла.

Он еще пару минут стоял, слушая удаляющиеся шаги, прежде чем осмелился обернуться. Девица исчезла.

Референт перевел взгляд на бесчувственное тело своего шефа. Потом — на так и стоящего на коленях Левона Вахтанговича. В холодном воздухе стоял резкий тошнотворный запах. Референт понял, что всемогущий Таксист, запросто ногой отворявший двери в правительственные кабинеты, обмочился.

— Где тебя носит?! — капризно протянул Баалзебуб, дождавшись, когда щелкнет, закрываясь, замок входной двери. Он не обернулся. Женщин не стоит баловать излишним вниманием, они от этого портятся. — Пиво принесла?

Он успел напечатать остроумный комментарий в ответ на наглое высказывание какого-то сопляка по поводу легализации наркотиков в своем блоге, прежде чем осознал, что Тася ему не ответила.

Баалзебуб поморщился и тяжело вздохнул. Ну, конечно! Он так и знал! Забыла!

Он как проклятый весь день писал трактат о врожденной свободе истинно разумного индивидуума от догм христианской морали, который обещал стать настоящей бомбой — для тех, кто понимает, конечно! Отвлекался только что бы осадить какого-нибудь умника в Интернете. И мечтал только об одном — промочить вечером горло баночкой-другой пива! Разве так трудно запомнить, что по дороге с работы нужно зайти в магазин? Нет, ну почему он вынужден из-за пошлого жилищного вопроса терпеть рядом такую тупую курицу?!

— И где мое пиво? — со сладкой вкрадчивостью произнес Баалзебуб, продолжая смотреть в монитор.

Ответа вновь не последовало.

Что ж, она сама напрашивается!

Баалзебуб повернулся и отпрянул назад, едва не перевернув стол — Тася стояла всего в шаге за его спиной, нагнувшись и, кажется, обнюхивала его.

— Т-ты чего? — промямлил Жора. В голове его вихрем пронеслись предположения о внезапном умопомешательстве сожительницы и о возможных хлопотных последствиях этого. Но тут девушка подняла голову и встретилась с ним взглядом. Мысли о помешательстве сразу вылетели из головы парня. Впрочем, как и вообще все мысли — уж больно жутким был этот взгляд.

— Раб, — с явным разочарованием протянула Тася незнакомым голосом. Принюхалась снова и сморщилась. — Твое тело смердит. Ты болен?

Новое озарение посетило Жору — это он сошел с ума! Или спит. Точно! Он заработался и сам не заметил, как уснул! Сейчас он проснется и…

— Ты можешь мне пока служить, — равнодушно произнесла Тася. — Но сначала помойся. Ты отвратителен.

Жора ущипнул себя за руку и охнул от боли.

Тася небрежно столкнула его с кресла и уселась за компьютер. С некоторым раздражением посмотрела на правую руку — та сильно распухла, пальцы сгибались с трудом.

— Мое пиво? — жалобно вякнул Жора, пытаясь удержать рушащийся мир.

— Ну сходи, купи, если хочешь, — разрешила Тася, не оборачиваясь. — И не мешай мне.

Жора сгорбился и выскользнул за дверь.

— Второе правило частного детектива.

Она посмотрела на меня с интересом:

— Это какое?

— Береги башмаки.

Амба нахмурилась.

— Это означает, что ни к чему трепать кожу на подметках, слоняясь по городу, когда многое можно сделать головой.

— А первое правило частного детектива?

— Не становиться частным детективом.

Малколм Прайс

"Аберистуит, любовь моя"

Не люблю магазины. Особенно — пафосные торговые центры, коих в последние годы в Москве понастроили едва ли не больше, чем киосков с шаурмой. И никогда не любил, даже в детстве — когда перед Новым годом родители приводили меня в ГУМ, это было для меня тяжелым испытанием. Даже знаменитое мороженое в вафельном стаканчике, которое именно в ГУМе было почему-то особенно вкусным, не компенсировало моих страданий.

Я вновь окинул взглядом этаж сплошных витрин.

И почему Харлампий вечно назначает встречи в самой толчее?

— Вик, что мы здесь делаем?! — Женька с патетичностью актрисы самодеятельного театра воздела руки к стеклянному потолку. — Разве темные делишки не принято обделывать в каких-нибудь маленьких темных барах, на заброшенных складах или, на худой конец, в воровских малинах?

Охранник у дверей ближайшего к нам бутика нахмурился и поправил висящую на поясе резиновую дубинку. Мускулы, способные вызвать комплекс неполноценности даже у тролля, многозначительно напряглись под форменной рубашкой. Я постарался улыбнуться ему как можно беззаботнее — мол, все в порядке, ребенок шутит. Улыбка у меня располагающая — во всяком случае, такой она мне кажется в зеркале. И девушкам она нравится… наверное. Во всяком случае, Женька утверждает, что ничего подобного раньше не видела. А вот на охранников, милиционеров и прочих должностных лиц моя улыбка почему-то не действует. Возможно, ее обаяние нивелирует сломанный в двух местах и криво сросшийся нос? Или старый шрам от скулы до подбородка? Нет, скорее всего, просто надо было утром побриться…

Если подумать, улыбаться охраннику было не лучшей идеей.

Пластины надбровных дуг сошлись над переносицей, мощная нижняя челюсть, способная вызвать у того же тролля уже настоящую панику, грозно выдвинулась сантиметров на десять вперед. Все говорило о том, что охранник готов защищать кружевное белье, красующееся в витрине бутика до последней капли крови.