Весь мир летит в тартарары,

но рядом всё же

две неразлучные сестры,

что так не схожи.

Одну к успеху не влечёт,

не ищет славы.

Другая – этим лишь живёт.

И обе – правы.

И обе знают, что творят

назло друг другу.

Жизнь затянулась, но обряд

идёт по кругу.

Им даже душу не спасти

от глупой мести.

Пойми их Господи, прости

за то, что вместе

они пребудут вновь и вновь,

судьбой гонимы.

За то, что Вера и Любовь –

неразделимы.

Е. Блажеевскому

На ВДНХ

Два по сто, бутерброды с сыром.

В мелком блюдечке тонет сдача.

Ну давай – за спасенье мира,

за тебя, мой друг, за удачу!

За весенний короткий дождик.

За стихи. За скончанье века.

За красивое слово “подвиг”

не достойное человека.

* * *

Анхель де Куатье,

Харуки Мураками…

Простите, не слыхал, - я развожу руками.

Акунина и то – прочёл до середины,

как список кораблей в поэме, столь старинной,

что автора, увы,

не помнят даже греки.

Не помните и вы

об этом человеке.

Он по миру бродил,

слагал свои поэмы.

Я многое забыл,

запомнил только тему –

украдена жена,

всё связано с любовью…

Там, под конец, волна

подходит к изголовью, грохочет…

Впрочем, нет, -

я путаю, похоже.

То был другой поэт.

Его забыли тоже.

* * *

Вдоль железнобездорожья –

лес, живущий хаотично.

Это живопись, но всё же –

до чего она графична, -

только охра, да белила,

да разбавленная сажа.

Словно красок не хватило

у создателя пейзажа.

У самой природы тоже

голубой, зелёной, алой

не хватило, да, похоже,

что и прежде не хватало.

Слишком скудная фактура,

слишком бедная палитра…

И, писавшему с натуры,

было не до колорита.

На сугробы грязной ваты

всё длинней ложились тени.