– Стыдно, что папаша твой расстарался лишь на одного сына, – поддел Тенвейз.

– Блажи, старый, блажи, – не остался в долгу Кальдер, – только смотри, весь на блажь не издрочись. А то обвиснешь к вечеру сморчком, как твой хер.

Тенвейз заерепенился, но Доу жестом велел ему умолкнуть.

– Ладно, хватит херами мериться. Нам войну воевать.

– И много ли на сегодня побед?

В ответ короткая нелегкая пауза.

– Битвы пока не было, – буркнул Железноголовый.

– Этот Крой, – в тон ему бросил через конюшню Золотой, – который заправляет войском Союза.

– Маршал, так его называют.

– Да хоть как его называй, а мерзавец он осторожный.

– Трус сраный, при каждом шаге оглядывается, – проворчал Тенвейз.

– В осторожности ничего трусливого нет, – пожал плечами Доу. – Я бы при их численности, правда, действовал иначе, но…

Он вновь ухмыльнулся Кальдеру.

– Как говаривал твой отец, в войне учет идет лишь победам. Об остальном слагают песни дураки. Так что Крой действует неторопливо, надеясь истощить наше терпение. Знает, что нам, северянам, оно по большому счету не свойственно. Армию свою он разбил на три части.

– Три ба-альшие части, черт бы меня побрал, – вставил Железноголовый.

Золотой впервые не стал возражать:

– Тыщ по десять мечей в каждой, и это не считая обозников с возницами.

Доу подался вперед, как дед, поучающий внучка тонкостям рыбалки:

– Челенгорм у них к западу. Храбрый, но вялый и на промахи горазд. По центру Миттерик. Самый, пожалуй, из них толковый, но склонный к безрассудству. Я слышал, любит лошадей. На востоке Мид. Солдатом его не назовешь, и северяне ему по нраву, как свинье мясник. А это чревато потерей чутья. Есть у Кроя и кое-кто из северян, в основном дозоры, но и бойцы среди них тоже встречаются, да к тому же недюжинные.

– Люди Ищейки, – уточнил Кальдер.

– Подлый изменник, – процедил Тенвейз, готовясь сплюнуть.

– Изменник? – Доу на троне Скарлинга болезненно дернулся, сжав подлокотники до белизны в суставах. – Ты старый, паршивый тупой козел! Да он единственный человек на Севере, который никогда не переметывался со стороны на сторону!

Тенвейз медленно сглотнул готовый к запуску плевок и отстранился в тень.

Доу обмяк.

– Позор лишь в том, что сторона эта не та. Только и всего.

– Ну так что, скоро нам выходить, – рассудил Золотой. – Мид, может, и не солдат, но Олленсанд-то у него в осаде. Стены у города хорошие, только неизвестно, как долго они…

– Осаду Мид снял вчера вечером, – сказал Доу. – Он направляется обратно к северу, а вместе с ним и почти вся свора Ищейки.

– Вчера? – Золотой нахмурился. – А откуда ты…

– У меня свои способы.

– А я что-то не слышал.

– Вот потому я и отдаю приказы, а ты их выполняешь.

Железноголовый млел, видя, как срезали соперника.

– Мид повернул обратно на север, да к тому же в заметной спешке. Мне думается, он хочет сомкнуться с Миттериком.

– С чего бы вдруг? – спросил Кальдер.

– Такая неуклонная осмотрительность все эти месяцы, и вдруг решение рвануть с места?

– Может, осторожность их утомила. Или тех, кто принимает у них решения. Во всяком случае, они идут.

– Что, в общем-то, может дать нам возможность застать их врасплох, – глаза Железноголового вспыхнули, как у проголодавшегося при виде жаркого на вертеле.

– Если они ищут битвы, – рассудил Доу, – грех им ее не дать. У нас кто-то есть на Героях?

– Кернден Зобатый со своей дюжиной, – подсказал Треснутая Нога.

– Народ надежный, – пробормотал Кальдер.

Лучше быть на Героях с Кернденом Зобатым, чем среди этих мерзавцев. Сил негусто, зато хоть поржать можно вволю.

– Час-другой тому получил от него весточку, – поделился Железноголовый. – Его люди наткнулись на дозор Ищейки и выпроводили их с холма.

Доу какое-то время глядел себе под ноги, потирая губы кончиком пальца.

– Трясучка?

– Да, вождь? – раздался свистящий шепот.

– Скачи к Героям, передай Зобатому, что холм мне нужен. Пускай держат. А то, неровен час, какие-нибудь собаки от Союза вздумают прибрать его к рукам. А чтобы не попасть к ним в лапы, переправься, наверно, через реку у Осрунга.

– Удобное место для битвы, – высказался Тенвейз.

Трясучка поколебался – Кальдер уловил: роль мальчика на побегушках Трясучке не вполне по нраву. Он бросил на него взгляд – мельком, напомнить о сказанном недавно в закутке коридора; полить, так сказать, водицей посеянные семена.

– Ваше слово, вождь, – и Трясучка выскользнул за дверь.

В свою очередь зябко поежился Золотой.

– У меня от него прямо мурашки по коже.

Доу на это лишь шире осклабился:

– А ему только того и надо. Железноголовый?

– Да, вождь?

– Поедешь с войском во главе, вниз по Йоузской дороге. Острием копья.

– В Йоузе мы будем завтра к вечеру.

– Надо живее.

Железноголовый нахмурился, а Золотой, соответственно, разулыбался. Впечатление такое, будто они сидели на весах или качелях: нельзя смахнуть одного, не взметнув при этом другого.

– Золотой, а ты отправляешься по Броттунской дороге и соединяешься с Ричи. Сомкнете с ним ряды, как только он закончит возиться со своей вербовкой. Иногда старику приходится давать шпоры.

– Слушаюсь, вождь.

– Тенвейз, готовь фуражиров, а заодно и людей к выходу. Будешь со мной в арьергарде.

– Слушаюсь.

– Все маршируйте со своими молодцами споро, но ухо чтоб держать востро. Будьте готовы дать южанам встряску, но только чтоб не наоборот. – Доу еще раз ощерил в улыбке зубы. – Если у вас клинки еще не заточены, сейчас, думаю, сделать это самое время.

– Эйе! Да! – хором грянули трое вождей-северян, состязаясь меж собой в нарочитой кровожадности.

– Н-да. Тогда и я «эйе», – присоединился и Кальдер, сопроводив возглас глумливой усмешкой.

Мечом он столь филигранно, быть может, и не владел, зато по части ухмылок на Севере с ним мало кто мог потягаться. На этот раз, впрочем, ухмылка прошла досадно незамеченной. Треснутая Нога, наклонившись, прошептал что-то Доу на ухо.

Протектор Севера откинулся на троне, заметно посмурнев.

– Ну так просите, черт вас дери!

Двери тяжело открылись; со вздохом влетел ветер, вороша клочки соломы на полу конюшни. Кальдер вгляделся в густеющий вечер, дивясь причуде изменчивого в этот час света: ему показалось, что фигура заслоняет дверной проем едва ли не до стропил. Вот она, чуть нагнувшись, сделала шаг, вот опять выпрямилась в полный рост. Получилось поистине грандиозно, тем более что при ее появлении воцарилась тишина; лишь пол гудел под поступью. А впрочем, отчего не быть грандиозным, если ты размером со скалу.

– Я Стук Врасплох, – объявил вошедший.

Это имя Кальдер знал. Стук Врасплох называл себя вождем Сотни Племен; всё, что к востоку от Кринны, считал своей землей, а всех живущих на ней – своей собственностью. Кальдер слышал, что этот вождь якобы гигант, но всерьез к досужим слухам не относился. Север и так полон дутыми авторитетами с надутым самомнением и еще более раздутой репутацией. На поверку они, как правило, оказывались не в пример меньше своего имени. А вот этот действительно производил впечатление, более резкое в силу внезапности. Слово «гигант» применительно к Стуку Врасплоху вызывало образ великана, неведомо как перешагнувшего из эпохи героев в нынешний суетный век. Великан вздымался над Доу и его именитыми вождями, уходя бородатой, с проседью головой куда-то под стропила. Глама Золотой рядом с ним казался не более чем напыщенным карликом, а Треснутая Нога со своими карлами – набором оловянных солдатиков.

– Мертвые, – пробормотал Кальдер, – вот это здоровяк.

Кстати сказать, Черный Доу при виде гиганта не выказал никаких чувств, а уж тем более благоговейного трепета. Он непринужденно развалился на троне Скарлинга, ногой все так же притопывая по соломе, а руки свесив с подлокотников. Рот по-прежнему щерился волчьим оскалом.