Но когда на следующее утро дверь открыли, белая кошка, как ни в чем не бывало, сидела на груди покойника.
Вновь повторилось то же самое, что и накануне, и с тем же результатом, но только некоторые говорили, что видели белую кошку в углу большой комнаты, под сундуком, где мой двоюродный дед хранил арендные договора, векселя, а также молитвенник и четки.
Куда бы ни пошла миссис Дулан, до ее слуха всегда доносилось снизу, из-под ног, рычание; когда миссис Дулан садилась, то, не видя кошки, слышала, как та прыгает на спинку стула и рычит; старая женщина с криком вскакивала и принималась молиться; ей казалось, что кошка вот-вот вцепится ей в горло.
Слуга священника, зайдя в старый сад и выглянув из-за угла дома, видел, что белая кошка сидит под оконцем той комнаты, где лежал мой двоюродный дед, и смотрит на стеклышки так внимательно, словно подкарауливает птичку.
Кончилось тем, что, открыв комнату, вошедшие снова обнаружили кошку на груди мертвеца, и каждый раз покинутое в одиночестве тело оказывалось в том же зловещем соседстве. И это повторялось, к недоумению и испугу соседей, пока не начались поминки и дверь не перестали закрывать. Итак, мой двоюродный дед умер и с подобающими почестями похоронен, и на этом с ним покончено. С ним, но не с белой кошкой. Ни одна банши{13} не привязывалась к какому-либо семейству так неотступно, как зловещее привидение к моей семье. Есть и еще одно различие: банши, как представляется, исполнена сочувственной симпатии к несчастной семье, которую посещает из поколения в поколение, а от нашего призрака веет злобой. Он не более чем посланец смерти. И то, что он принимает облик кошки — животного бессердечного и, как считают, самого мстительного, — ясно говорит о его недобрых намерениях.
Незадолго до кончины моего деда (притом что он чувствовал себя тогда совершенно здоровым) ему встретилось это привидение и вело себя почти так же, как в случае с моим отцом.
Вечером накануне смерти моего дяди Тига, который был убит разорвавшимся ружьем, белая кошка показалась ему в сумерках на лугу у озера, где я видел женщину, гулявшую по воде. Дядя мыл в озере ствол своего ружья. Трава на берегу растет низкая, и никакого укрытия поблизости нет. Дядя не заметил, как белая кошка к нему подобралась, а обнаружил ее уже у самых своих ног; кошка сердито била хвостом, блестя в полутьме зелеными глазами; что бы ни делал дядя, она продолжала обходить его кругами, то большими, то маленькими, и исчезла, только когда он добрался до сада.
Моя бедная тетушка Пег — она вышла замуж за одного из О'Брайенов, что живут вблизи Оулы, — остановилась в Драмганниоле, когда приехала на похороны своего двоюродного брата, приблизительно в миле отсюда. Всего лишь через месяц она и сама умерла, бедняжка.
В два или три часа ночи, возвращаясь с поминок, тетушка перебралась через перелаз на границе фермы Драмганниол и заметила рядом белую кошку; та сопровождала обмиравшую от страха женщину до самых дверей дома, а потом прыгнула на деревцо боярышника, которое растет у порога, и там скрылась из виду. Являлась белая кошка и моему брату Джиму (он был еще ребенком) ровно за три недели до его смерти. Никто из нашей семьи не умер и не слег в Драмганниоле от смертельной болезни, не повстречавшись до этого с белой кошкой, и всякий, кому она привидится, знает, что жить ему осталось недолго.
Чейплизодские истории о привидениях{14}
Поверьте моему слову: нет ни одной старинной — а тем более знавшей лучшие времена — деревушки, в анналах которой не числилось бы местной легенды ужасов. Как не бывает заплесневелого сыра без сырного клеща и старого дома без крыс, так не сыщешь и древнего обветшалого городка, не населенного, как положено, гоблинами. Разумеется, упомянутая категория городских обитателей никоим образом не подпадает под юрисдикцию полицейских властей, однако ее деятельность непосредственно сказывается на благополучии британских подданных, а посему отсутствие статистических отчетов о ее численности, занятиях и прочем я склонен рассматривать как серьезное упущение. И я убежден, что если бы с целью сбора и публикации данных о сверхъестественных существах, обитающих в Ирландии — их числе, привычках, излюбленных местах пребывания, — создать комиссию, то в отличие от доброй половины комиссий, оплачиваемых государством, она была бы безвредной и занимательной, а пользы приносила бы никак не меньше; говорю это более из чувства долга, не желая скрывать от общественности важную истину, чем в расчете на то, что мое предложение будет принято. Но, не сомневаюсь, читатели пожалеют вместе со мной, что обширные резервы доверия и ничем не ограниченный (судя по всему) досуг, каковыми располагают парламентские комиссии по расследованию, не пущены в ход, дабы прояснить вышеупомянутый предмет, и в результате всеми собранными сведениями мы обязаны добровольным и бессистемным усилиям частных лиц, у которых (как у меня, например) достаточно собственных дел. Но это я говорю так, между прочим.
В свое время Чейплизоду принадлежало значительное — если не первое — место в ряду деревень, расположенных на подступах к Дублину. Достаточно будет, оставив в стороне те страницы истории Чейплизода, которые связаны с килмейнхэмской общиной рыцарей-иоаннитов{15}, напомнить читателю о древнем и славном чейплизодском замке (ныне бесследно сгинувшем), а также о том, что на протяжении, по-видимому, нескольких веков в Чейплизоде располагалась летняя резиденция вице-королей Ирландии. И еще один славный факт из местной истории, не менее существенный, хотя и не столь блестящий: в Чейплизоде, вплоть (как мы думаем) до самого своего роспуска, базировался полк Королевской ирландской артиллерии. Неудивительно, что, обладая такими преимуществами, городок отличался ранее солидным и процветающим — едва ли не аристократическим — обликом, какой совершенно несвойствен нынешним ирландским деревням.
Широкая улица с отлично замощенным тротуаром; внушительные дома — не хуже тех, которые украшали тогда самые роскошные кварталы Дублина; здание казарм — с красивой каменной облицовкой; старинная церковь, со сводами и башней, одетой с основания до верхушки густым-прегустым плющом; скромная римско-католическая капелла; горбатый мост, соединяющий берега Лиффи; большая старая мельница у его ближнего конца — вот главные городские достопримечательности. Они — или большая их часть — существуют и сейчас, но по преимуществу заброшенные и потерявшие прежний облик. Некоторые памятники старины хотя и не уничтожены, но оттеснены на задний план новейшими строениями — так случилось с мостом, капеллой и частично с церковью; другие покинуты высшим обществом, для которого предназначались первоначально, и попали в руки бедноты — часть этих зданий в результате окончательно обветшала.
Деревня уютно расположилась на плодородной лесистой долине Лиффи; по соседству с одной стороны находится возвышенность с прекрасным парком «Феникс», с другой — гряда Палмерзтаунских холмов. Окрестности Чейплизода, таким образом, удивительно живописны; он и сам, невзирая на заводы и трубы, обладает при всей своей нынешней запущенности неким меланхолическим очарованием. Но, как бы то ни было, я собираюсь рассказать вам две-три истории из разряда таких, которые приятно читать суровой зимней ночью у пылающего очага, и все они непосредственно связаны с вышеупомянутым городком, чей измененный временем облик навевает легкую грусть. Герой первой из моих историй
Деревенский задира
Около трех десятков лет назад жил в городе Чейплизоде парень строптивого нрава, здоровый как бык; он был хорошо известен под прозвищем Задира Ларкин. К его недюжинной физической силе добавлялось еще и изрядное мастерство в кулачном бою — одного этого хватило б, чтобы его все боялись. Так он сделался деревенским тираном и вел себя как настоящий самодур. Уверенный в своем превосходстве и безнаказанности, он подло и нагло помыкал односельчанами, а они ненавидели его даже больше, чем боялись.
