— И все же она где-то должна была быть, — безжалостно заметил Витек.

— На лошадях! — оживилась вдруг Юлита. — Я поехала немного поездить для здоровья, иногда я это делаю, недалеко от меня…

— Где Марта? — резко повернулась я к Малгосе.

— Не знаю, была в Хойнове. Сейчас ей позвоню. Я тоже согласна, что подкупать садовника, а потом его помощника, а потом опять неизвестно кого — это уже слишком… Алло, Марта? Ты где? А где была до этого?

Лошадиная идея всем понравилась. Оказалось, что Марта с утра действительно была в Хойнове, но не долго, а потом, часов в девять, отправилась в Бобровец, но сейчас она уже и оттуда уехала и возвращается через Константин. Сообщение о том, что в Бобровец к ней заезжала Юлита, она, кажется, восприняла спокойно и сразу выдвинула кандидатуру сивого мерина, которому как раз не мешало пробежаться, слишком уж он у них застоялся.

Малгося выслушала внимательно предложение дочери и велела ей на обратном пути заехать к тетке.

— Собственного ребенка учу врать, — сокрушалась Малгося. — Дать полиции ложные показания! Она, в принципе, знает, в чем дело, надо только уточнить все мелочи. А ты, кажется, этого мерина знаешь лично?

— Знаю! — горячо подтвердила Юлита. — Зовут его Шандор, молодой еще, я на нем ездила. До Бобровца мне близко, я там часто бываю.

— А машину поставила за акациями, не забудь!

— Очень подходящее место.

— Так что где тебе было помнить о сотовом. А сейчас можешь включить.

— Я еще нужна? — деликатно поинтересовалась Аня. — Ведь раз Юлита была не у нас, а у лошадей, может, мне лучше к вашей истории не подключаться?

Мы не успели ответить — зазвонил сотовый Юлиты. В полном молчании выслушали мы односторонний разговор.

— Да, действительно, прошу меня извинить, — оправдывалась Юлита. — Стационарного телефона у меня нет. Конечно, всегда можно по сотовому, но я как-то забыла… вчера? Работала… Да, теперь я понимаю… У пани Хмелевской, и именно потому… Конечно, полагаю, позволит, разрешите, спрошу… Ну хорошо, да, Понятно… Конечно, дождусь, не сбегу в Аргентину, не бойтесь! — В конце беседы извинительные нотки в голосе Юлиты совсем исчезли, в нем зазвучал металл. Она выключила устройство и огорошила нас:

— Никто из этого дома не должен уходить, пока он не приедет. Совсем офонарел!

— Точно! — поддержала ее Малгося. — Ведь он же не знает, кто тут сейчас. Вдруг почтальон, а он разносит заказные…

— И еще он сказал, что не надо тебя, Иоанна, спрашивать о позволении ему приехать. Ты тоже замешана и должна его ждать. Аня, может, ты… О тебе ведь он не знает…

— Вот я и не уверена, что не знает, — энергично ответила Аня. — Если подозревает всех, может, поставил кого проследить… Дома ждут муж и дети, в кухне — обед, надо проследить, но из них никто не паралитик и, надеюсь, не кретин. К счастью, я ни о чем не имею понятия, так что могу спокойно подождать… А мне можно вина? Тадеуш приедет за мной, тут всего четыре минуты, включая отпирание-запирание ворот, даже бефстрогановы на сковороде не успеют подгореть. Если бы они у меня были…

— Интересно, кто явится первым — этот мент или Марта? — легкомысленно рассмеялся Витек.

И никто из нас даже предположить не мог, какую колоссальную пользу мы получим от Марты.

Адрес, телефон и место работы бывшей жены Кшевца Вольницкий уже получил, но сначала попытался еще раз отловить последнего свидетеля, участника подозрительного сборища у Хмелевской. Ту самую Юлиту Битте.

К его изумлению, ее сотовый сразу же отозвался, она говорила как человек вполне нормальный, извинилась, что надолго отключала свой сотовый. Нечаянно, ха, ха. Специально отключила, чтобы полиция не могла ее поймать, а сама это время посвятила спешной работе. Наверняка пыталась скрыть доказательства близких контактов с убитым, переговаривалась с Гвяздовским, да мало ли что еще… А где она сейчас находится? Ну, конечно, опять в доме этой подозрительной особы, где тогда собралась вся их компания, а может, и шайка. Вроде бы все культурные, нормальные люди, с хорошим образованием и немалым жизненным опытом, но если тут и в самом деле какая-то афера или преступный сговор, то кому же его организовать, как не умным и умеющим мыслить людям? Не безграмотным же бездарностям.

Где-то в глубине сознания мелькнуло, что напрасно он цепляется за аферу, ведь на первый план выходит какая-нибудь девица, брошенная этим растительным ловеласом. Огрела его в аффекте, и вся правда, ну, может, возлюбленный брошенной девицы, отплатил за свою поруганную любовь. А об аффекте как раз говорят все обстоятельства, при которых было совершено убийство. Тогда что, союз брошенных любовниц? Партия их хахалей? Вот и ломай голову.

Следователь так задумался, что с мигалкой пролетел треть города и опомнился в нескольких метрах от нужного дома. Там уже стояли три машины, калитка была приоткрыта. Заманивают? Ну, не на таковского напали!

Вольницкий позвонил. Подождал. Опять позвонил и, не выдержав, уже стал входить в калитку, когда в дверях дома появился… Как его? А, Гловацкий. Ну вот, пожалуйста, персонал в полной боевой готовности.

Вольницкий вошел и остолбенел. Будучи как-никак профессионалом, остолбенел ненадолго, надеялся, что этого никто из присутствующих не заметил.

В кресле за обеденным столом в гостиной, вместе с остальными, сидела подозреваемая в убийстве девица, так точно описанная сестрой убитого. Длинные, до плеч, черные волосы, возможно, не совсем прямые, а слегка вьющиеся, но нельзя требовать аж такой точности в показаниях простой бабы, на шее повязан маленький ярко-красный платочек, и в руке бокал вина. Рука, обхватившая бокал, снабжена великолепными темно-красными ногтями. И эти глаза! Не было необходимости закрывать лицо руками, такие глаза пронизывают человека насквозь, дура Габриэла назвала их вытаращенными, а это просто дивные очи, убивающие мужчин наповал и без всякого орудия, огромные, темные и в темной оправе, блестящие, которых просто нельзя не заметить! Это она стояла в углу комнаты, где произошло убийство…

Да он сам описал бы ее почти теми же словами.

— Добрый вечер, — с трудом выдавил он из себя. — Пани Юлита Битте, как я понимаю?

Он так был уверен, что наконец ухватил холерную Юлиту Битте, что не сразу понял, что ему говорят. Черноволосая красавица молчала, не отвечая на его вопрос, голос донесся откуда-то сбоку.

— Это я, — отозвалась изящно сидящая тоже в кресле за столом, недалеко от подозрительной дивы девушка. — Слушаю, вы ко мне?

Он даже не взглянул на эту ненужную ему особу, упорно придерживаясь обнаруженной в конце концов преступницы. Как ни лгали ему, он добился своего. И он твердо повторил, не сводя глаз с преступницы:

— Пани Юлита Битте?

— Слушаю вас! — погромче повторил тот же голосок. — Это я Юлита Битте. И прошу извинить, что мой сотовый был так долго выключен, если требуется, могу объяснить, при каких обстоятельствах. Вы желаете прямо сейчас?

Полицейский тоже человек. Не так просто человеку отказаться от того, в чем был уверен, что считал своим достижением и что явилось конечным результатом его тяжкого труда, увенчав его успехом. Доказательство его таланта, способности и опытности профессионала.

Честь и хвала Вольницкому, что ему хватило шести секунд на то, чтобы перестроиться. Он посмотрел на ту, с голоском.

С большим интересом и явной тревогой на него смотрела восхитительная молодая девушка, с золотисто-рыжими волосами, вся выдержанная в тонах пустыни: все на ней бежеватое, зеленоватое, в том числе и глаза вполне соответствующие — карие с прозеленью, так бы описал их Вольницкий, если бы ему пришлось давать показания. Ногти покрыты лаком тоже бледно-золотистого цвета. Такой абсолютно не подошло бы ничего красного.

Бог знает, какие глупые слова могли бы в такую минуту вырваться из уст ошарашенного следователя, если бы впору не отозвалась эта страшная баба, кошмар Гурского, хозяйка дома:

— Юлита, дай следователю какие-нибудь свои документы. Паспорт, права, все равно. Метрики у тебя наверняка нет при себе, но ему и остальных хватит.