Юлита настолько расхрабрилась, что признала стоянку у моего дома вполне достаточной для двух машин — Витековой и ее — и жалобным голосом тоже попросила рюмочку вина. Гжесек вполне мог и ее отвезти. Витек откупорил нам вторую бутылку вина. После довольно долгих размышлений мы избрали костел на Бродне, где были некогда похоронены мои предки. Кстати, я могла попросить Юлиту поставить свечку на их могиле в честь годовщины.
— Правда, найти могилу очень трудно, она в самом центре кладбища безо всяких ориентиров. С каждой стороны до нее далеко, и старой перечнице очень трудно туда добраться, вот я и попросила тебя.
— А годовщина какая? — заинтересовались присутствующие.
Если я придумывала легенду, то всегда старалась по возможности придерживаться хоть какой-то правдивости. И в данном случае, поскольку у нас сейчас сентябрь, дед мой мог как раз сегодня вернуться из ссылки. И погиб он вовсе не в варшавской больнице, когда та рухнула и все больные погибли, а каким-то образом выбраться из-под развалин, потом из Варшавы, долго это продолжалось, он шел пешком, был больной и старый, и вот как раз двадцать шестого сентября добрался до своих родных под Варшавой. Чем, не годовщина? Могло так быть?
— Неплохо придумано, — похвалила меня Малгося. — И никто на нее не обратил внимания, да и зачем обращать?
— И все же, неплохо было бы мне знать, где именно находится твоя могила, — глупо настаивала Юлита.
— Найду адрес, — пообещала я, — говорю же, в самом центре кладбища. В двух километрах от всех ворот. Как в банке! Проверяла лично.
— И на кладбищах никто тоже не включает сотовых, — оптимистически напомнил Витек.
Пока мы уточняли и обсуждали подробности, моя голова работала активно, и я выдвинула новое предложение:
— А почему бы и не у Левковских?
Аня Левковская — вторая половина моего издательства. Ее муж, пан Тадеуш, мой поверенный и менеджер издательства. Как же не подключить их к операции обеспечения алиби Юлите? Вряд ли станут протестовать.
Все говорило о том, что мы постепенно превращаемся в какую-то преступную мафию, обрастая сторонниками…
— Послушай, мне кажется, ты уже переборщила, — осторожно покритиковал меня Витек, любовно устанавливая на столе бутылку виски и лед в небольшой компотнице. — Ведь мы же на самом деле никаким боком не причастны к убийству твоего садовника. Почему просто не сказать им правду?
— Потому что правде никто не поверит, — сухо возразила Малгося. — Гвяздовский там был? Был. Юлита была? Была. Теткин сад он испоганил? Испоганил. Ты сам предлагал дать ему в морду. Говорил? Говорил. Отсюда один шаг до того, чтобы звездануть по лбу. И это сделал кто-то из нас, не так ли?
— О, Езус-Мария!
Пана Тадеуша нелегкая дернула как раз в этот момент мне позвонить.
Услышав его голос в трубке, я тут же, не слушая его, резко потребовала доложить, где сегодня с утра была пани Аня. Может, дома торчала?
— В принципе, дома, но я очень хотел вам представить…
— Никакие представления пока меня не интересуют. А где она сейчас?
— Ну… тоже дома. Может, все же вы пожелаете…
— Может, и пожелаю. Но немного спустя. А что вы об этом думаете? Нет, я не вас спрашиваю, пан Тадеуш…
Юлита явно оживилась:
— По-моему, неплохо. Ведь Левковским можно сказать правду? Может, Аня смогла бы сюда приехать?
— Аня может немедленно ко мне приехать? — опять резко спросила я. Так спросила, что отрицательный ответ исключался. И мысленно поблагодарила длинный ряд моих предков по женской линии, решительных и бескомпромиссных баб. Их гены заговорили во мне, не иначе… Учти, дело жизни и смерти, и как можно скорее! Знаю, знаю. Обед, ребенок и остальной мир. Насколько мне известно, у вас тоже есть руки!
— Да, да, разумеется… — И жалобным голосом: — Аня, тебя к телефону. Но мне все же надо вам представить, пани Иоанна…
— Сначала Аня! Потом можете представлять кого пожелаете.
— Аня! — уже страшным голосом крикнул пан Тадеуш.
Из неразборчивых звуков в телефоне пана Тадеуша я поняла, что Левковские перепугались, не случилось ли со мной чего ужасного, и Аня уже мчится ко мне. Мчаться ей, я знала, минут шесть, они жили в нескольких шагах от меня. И я успокоительно помахала рукой братии, собравшейся за столом.
— Ну, ладно, раз Аня едет, можете теперь мне что- то там представить… Или кого?
— Я знаю, что вы не согласитесь, — отрешенно начал пан Тадеуш, — но телевидение обратилось с таким приглашением, и я должен его вам передать…
Я жестом попросила Витека долить мне вина и спокойно выслушала предложение выступить в чем-то развлекательном, чего никогда не смотрю по телевизору и что наверняка предназначено зрителям на уровне четвертого класса начальной школы, к тому же отсталым в умственном отношении. Если бы за выступление в такой программе телевидение платило мне, скажем, сто тысяч евро, я бы еще подумала, хотя по европейским нормам это все равно было бы несмываемым позором. Но за тысячу злотых? И вообще, почему, не будучи ни актрисой, ни певицей, ни чудом красоты, я должна выступать в таком, от чего кожа покрывается пупырышками?!
— Пан Тадеуш, вы сколько раз это смотрели? — вежливо и даже ласково спросила я.
— Ни разу, — честно признался пан Тадеуш. — Я такие вещи не смотрю.
— В таком случае передайте мне это предложение после того, как посмотрите. Знаете, в жизни бывают и чудеса. И прошу не забывать, что я пишу собственные произведения, а не озвучиваю чужих. И не пою. В крайнем случае могу сплясать, но после этого паду бездыханной, но если вы так любите похороны…
Пан Тадеуш правильно понял мой ответ, стал оправдываться, что в этом состоят его обязанности, а вдруг я бы пришла в такое настроение, что возжаждала бы выступить, вот и счел своим долгом… Во всяком случае, мой ответ воспринял как отказ.
Аня Левковская приехала и в первую минуту не узнала Юлиты, хотя и ожидала ее здесь встретить, ведь ее машина стояла у моих ворот. Во вторую минуту восхитилась. В третью ее информировали обо всем случившемся и о сложном положении, в котором оказалась Юлита, а также о двух вариантах объяснения, почему же Юлита отключала надолго свой сотовый. Интересуемся ее мнением.
Аня внимательно все выслушала и думала недолго.
— А где все это время находилась твоя машина? спросила она. — И мог ли ее кто-нибудь увидеть?
Ну вот, а нам это и в голову не пришло. Появится еще одна наблюдательная особа, и мы погрязнем еще глубже. Еще немного, и менты решат, что это было коллективное убийство.
— На улице стояла, — удрученно созналась Юлита.
— Давайте не будем! — энергично вмешался Витек. — Таких серебряных «тойот» в Варшаве развелось множество. Никто не смотрит на номера без особой нужды, а ты не возишь за задним стеклом тигра с раззявленной пастью. Ты кого-нибудь стукнула? Перегородила выезд со стоянки?
— Нет, откуда, стояла я нормально.
— Так никто и не обратил внимания. Где это было? В безлюдном месте?
— На Аллеях Иерусалимских. Перед банком.
— Значит, на платной стоянке?
— Да, и я заплатила!
— Немедленно выбрось эту квитанцию! — в ужасе вскричала я. — Ведь уверена, ты ее до сих пор носишь с собой. Сейчас сожжем ее в камине.
— Да я ее уже давно выбросила, сразу после того, как мне за дворник сунули ее девицы легкого поведения. Я сразу и избавилась от нее. Аня, а у вас кто был? И мог меня видеть?
Аня Левковская оказалась в затруднительном положении.
— Тадеуш был, он, конечно, подтвердит, что ты у нас провела время. А машина… с ней сложнее, как раз весь день около нас работал садовник, прыскал чем-то на молодые деревья. Сами знаете, места перед домом мало, не могло так случиться, чтобы он не заметил бы твоей машины, если бы она там стояла. Все время там околачивался, да еще c помощником.
— Подкупить садовника… — начала было Малгося.
— Исключено! — возразила я. — Не следует так усложнять. А он тоже хорош, не нашел другого времени прыскать, как именно сегодня.