— О бумагах в столе я ничего не знаю, — наконец открыла она рот. — А деньги он носил с собой в портмоне. Когда вот так поглядела — вроде все в порядке, не обокрали его. Кружек стеклянных не хватает, так я знаю — разбиты, видела их осколки на полу. Одного только не хватает, а оно ведь вечно тут стояло, так, может, его панове полицейские для изучения забрали? Потому как его нет,

— Чего нет? Что это было?

— Вроде как настольная зажигалка, так Мирек говорил, что зажигалка, я ни разу не видала, чтоб зажигалась, да и сама бы нипочем не догадалась, уж больно она большая да разукрашенная была. Или газ из нее за давностью лет вышел, или она была вообще не на газ, а на камни, знаете, такие в давности бывали вещи, чтобы огонь высекать. Вроде как на память нам оставлено, краем уха слышала. Мирек ведь некурящий был. Но она стояла вот тут, сколько раз сама с нее пыль стирала, даже след от нее остался. Глядите.

На полке резко отпечатался овал, отчетливо выделялся, хоть и присыпанный полицейскими экспертами порошком.

— И еще никакой земли тут раньше не было, — осуждающе заявила баба.

— Понятия не имею, кому в голову стукнуло землей здесь все присыпать. Глядите, сколько ее…

Следователь решил, что самое время задать очень волнующий его вопрос.

— А может, ваш брат чем-нибудь в садике занимался и землю сюда принес?

— Тоже мне — садик! — фыркнула Габриэла. — Весь можно носовым платком прикрыть. — Да и сроду он ничем в саду не занимался, все я да я. Хотя нечего Бога гневить, работы не так уж там много, немного порядок наводила. И все.

— Но все равно нужны же какие-то садово-огородные орудия, — настаивал следователь. — Работа хоть какая, а все или лопата понадобится, или секатор. Секатор у вас есть?

— Секатор? — удивилась Габриэла. — Есть, почему не быть? И грабельки, и всякие там мотыжки…

— Я бы хотел на них взглянуть. Вы где их держите?

Преисполняясь все большим недовольством и подозрительностью, свидетельница пожала плечами, бросила на следователя неприязненный взгляд и направилась в сторону кухни, ворча:

— Тут преступление, убивство, а у пана следователя грабельки в голове да садики с секаторами. Вон, в чулане все лежит, смотрите сколько хотите.

Жадно, с бьющимся сердцем — ведь каждая мелочь может переломить ход расследования — комиссар заглянул в узкий стенной шкафчик. В каморке стояла сложенная гладильная доска, половая щетка, грабли на длинной ручке и мелкие предметы в широкой плоской коробке из картона. Молоток, плоскогубцы, маленькие грабельки, мотыжки, копалки, отвертка и секатор. Последний малость проржавевший, но очищенный и, по всему видно, в рабочем состоянии.

А он так рассчитывал на то, что секатора там не обнаружит!

Захлопнул дверцу чулана.

— Второго секатора у вас нет? Этот уже старый.

— Да что вы, пан следователь, привязались ко мне с этим секатором? — разъярилась баба. — Он лучше новых работает, до фени мне новый? И вообще все на месте, ничего не пропало, вы же сами спрашивали. Только вот та зажигалка.

— Большая, говорите, была? — спросил полицейский, переходя в комнату.

Габриэла топала за ним, несколько сбитая с толку.

— Что большая? А, вы о зажигалке. Да вот же след от нее, — ткнула женщина пальцем в овал на полке. — А высота… вот такая. Деревянная она была, коричневая. Так вы ее не взяли?

— А я проверю. Если обнаружили на ней какие-нибудь следы, то могли и взять. Цветы в горшках все на месте?

— Цветы? — опять удивилась Габриэла и огляделась. — Вроде все, да и не так их у нас много. И остальное в порядке, книжки и другие вещи. Единственное, что пропало, если панове не взяли, так та самая зажигалка.

— А можно спросить, почему вы мокрая?

Габриэла со злостью взглянула на следователя и не сразу ответила.

— Гущу с себя смывала, — грубым голосом ответила она.

— Какую гущу?

— Кофейную.

— А каким образом кофейная гуща на вас оказалась?

— Очень просто. Вылилась,

— Из чего и как вылилась? Не могли вы пояснить понятней и доходчивей?

С большой неохотой, вытягивая из себя каждое слово, свидетельница рассказала, как замахнулась на проклятую убивицу, а под руку попался кофейный экспресс. Хотела ее, подлюку, огреть посильней, и замахнулась тем, что под руку подвернулось. В нервах чего не сделаешь. А там еще кофе оставался, и не в ту сторону вылился. Мирек, видно, не успел утром выпить, и осталось чашки две. Ну она и смыла его с себя. Любой бы смыл.

Так он и поверит — кофеёк, от завтрака оставшийся! А не кровь ли жертвы баба с себя смывала? Брызнуло из раны, должно быть, здорово. Вольницкий притворился, что поверил, а потом отослал ее домой с техником, велел ему приглядеть, чтобы баба переоделась в сухую одежду, а мокрую осторожно сложить в особый целлофановый пакет, чтобы доставить в лабораторию. Результаты анализа решат хотя бы одну проблему…

Утром в понедельник, не очень рано, зазвонил сотовый пана Ришарда.

Пан Ришард уже был у меня, вызванный в аварийном порядке, поскольку телекоммуникация вдруг надумала расширить свою деятельность и подключить телефоны на всей улице. Эти стали измываться надо мной с раннего утра, и лично, и через сотовый. Расспрашивали о каких-то кабелях, проводах, разветвлениях и наружных розетках, я же ни о чем не имела понятия, лишь смутно помнилось, что в самое последнее время, уже перед моим возвращением, что-то было в моем доме замуровано.

Пан Ришард имел понятие, на то и инженер. Приехал он около полудня и признался, что нечто такое уже ожидал, именно сегодня, вчера хотел меня предупредить, да пожалел. С дороги я, а тут еще история с зажигалкой, он уже рот раскрыл, да раздумал заранее портить настроение, предупреждая о дьявольских планах наших связистов.

— Ведь кто их там знает, — оправдывался он, — предупредят, потом раздумают, а я буду пани подсовывать очередное огорчение. Да мы ведь договорились — если что, вы мне звоните.

Я поблагодарила заботливого инженера, и мы вместе стали ждать обещанных телефонных специалистов, попивая попеременно пиво и чай, когда и позвонил упомянутый сотовый.

В сотовом орал кто-то очень взволнованный, даже мне было слышно, только слов не разобрать.

— Я был там, где мне положено быть, — спокойно отвечал пан Ришард. У знакомой клиентки. А что случилось?

Дальнейшее я слушала таким же образом — односторонне, потому как из мобильника доносились только нервные чириканья.

— Да в чем дело? — спросил пан Ришард. — Нет, автопроисшествия со мной не было… Нет, никакого штрафа я не платил… У той самой клиентки… Ну ладно, дай…

В сотовом перестали нервно чирикать, а пан Ришард сделал мне знаки глазами, помотав головой, из чего я поняла: какие-то неприятности у него.

— Добрый день! — ответил он другому собеседнику в сотовом. — У клиентки был. По телефону я этого пану не скажу, потому что мою клиентку охраняют… персональные данные.

О, как интересно. А я и не знала. Я с недоумением выслушала такое странное высказывание давнего друга, и до меня дошло — он дико взволнован.

— …Ясное дело, полиции скажу, но откуда мне знать, что вы, пан, — точно полиция? Я ведь вас не вижу. Сейчас не могу, сейчас занимаюсь работой, куча технических проблем… У той же самой клиентки. Да, да, у той же, что и вчера. А вот об этом, извините, мне надо испросить ее разрешение…

Прикрыв трубку рукой, он прошептал:

— Похоже, менты меня вычислили и хотят сюда приехать. Можно сообщить адрес?

— Конечно! — ни минуты не сомневалась я, и даже обрадовалась, потому как полицию всю жизнь любила. Но тут же вспомнила, что сейчас полиция будет некстати, вспомнила о вчерашнем. — Сообщите им адрес, но без фамилии, — почему-то решила я.

Пан Ришард выполнил поручения и отключился.

— Как-то быстро у них пошло, — заметила я. — Ведь вы были не на своей машине.

— Вот именно, по номеру они и вышли на Мариана. Мариан Гваш, автомастерская, моя машина у него стоит, сегодня вечером я должен был ее забрать. Ну я ему покажу, сразу меня с потрохами продал, друг называется!