Поразмыслив, полицейский сочувственно вздохнул и покачал головой:
— Тут зрю, однако, боле солидны…
Магда поспешила добавить:
— Вот именно! Здесь фигня, а здесь солидная афера! К примеру, это Йот Вель, — она постучала пальцем по списку, чуть не пробив в нем дырку, — псевдоним себе придумал. Знаю гниду! Мне даже известно, сколько…
И в этот самый интересный момент вернулась Юлия. Не сказать, чтоб мы отнеслись к ней доброжелательно. Магда переждала церемонию приветствия и выпустила стрелу с уже натянутого лука:
— Сколько и в какой форме jot vel заплатил за дифирамбы на тему его бездарной поделки. А также сколько сам за нее огреб. Пани Юлия тоже в курсе, не правда ли?
Юлия стояла опершись руками на спинку кресла и, по своему обыкновению, молчала. Герр Мульдгорд с большим вниманием опять погрузился в изучение списка.
— Воистину многообразие есть налицо, — признал он. — Принуждение зрю, дамска персона, Ханна Се…дец…ка. Она, разумею, одно творение куплено, иное нет вовсе. Велено писати сызнова…
— Еще бы, пан Буцкий хотел и редактором быть, и предисловия-послесловия писать, а она не согласилась. Вот второй том у нее и не приняли в печать…
— Вот черт, а я так ждала этого второго тома! — не сдержала я злости.
— Похоронил ее своей критикой…
Юлия не выдержала нервного напряжения, обошла кресло и присела к столу. Алиция тоже не выдержала, подсунула ей лишнюю чашку, поставленную на стол по ошибке и дожидавшуюся пользователя, налила кофе из термоса. Юлия глубоко вздохнула, она уже была не в силах притворяться, что не замечает всеобщего внимания к своей особе.
— Во всем этом больше сплетен и преувеличения, чем правды, — слова давались ей с явным трудом — Не хотелось бы об этом говорить, но теперь скажу. Вацлаву не везло. Возможно, терпения не хватало. Ему ужасно хотелось выделиться, стать кем-то значительным, важным, но он всегда чуть-чуть опережал события, принимал воображаемое за действительное…
— Что и зовется мифоманией, — напомнила с ядовитой вежливостью Магда.
— Пожалуй. Только он был как ребенок, мальчишка. Ему все время казалось, что он уже видит свою вершину, поднимается на пик успеха… У меня духу не хватало его сдерживать, гасить его порывы… Ведь это так трогательно…
Боже мой, что за нежности, прямо-таки маменькины муси-пуси. Все мы просто обязаны были в этом месте ее истории разрыдаться!
— А иного пути на вершину, как только на чужом горбу, он не видел?
— Он этого не понимал, видел только желанную цель, а не дорогу к ней, не оглядывался назад и людей обижал неосознанно. Да, я пыталась его как-то направить, показать иные возможности, но почему-то все никак не получалось. Уж слишком он торопился, постоянно спотыкался о препятствия, которых вовремя не замечал, завел себе врагов…
Она отпила кофе, в глазах ее блеснули слезы. Магда прикусила язык и вопросительно посмотрела на погруженного в чтение господина Мульдгорда. Тот взгляд почувствовал.
— Тут пан Кры…во…пел, — начал он по слогам
— Кшивопелский, — машинально подсказал Стефан.
— …пелски. Аз тут читать. Неизмеримо долго времена писание его возлежать и ожидать. Юлия Варбель реляция не давать. Почто?
Чего у Юлии не было, так это недостатков ее обожаемого панголина. Уж она точно не рвалась с объяснениями, а вела себя невозмутимо и по-деловому.
— Потому, что автор не соглашался внести незначительные изменения, на которых настаивало издательство. И, к сожалению… цензура. Без одобрения цензуры ничего издать невозможно. Я редактировала этот текст, но повлиять на цензуру не в моих силах. Кшивопельский в конце концов книгу забрал и издал ее в Париже.
— Но ранее пан Буцкий опубликовал в прессе фрагменты этого произведения, чуть-чуть подправленные, под собственной фамилией, — ровным голосом заявила Магда, обращаясь к едва видневшейся за окном яблоне.
Юлия молчала. Мажена примчалась с очередным кофе.
— А ведь кто-то предоставил пану Буцкому текст. Интересно, кто бы это мог быть? Кофе, господин инспектор?
— Многия врази! — вздохнул герр Мульдгорд, подавая ей чашку.
Я не удержалась от комментария:
— В Париже выгоднее, чем у нас, таким врагам только спасибо сказать.
— Такой уж он был, — произнесла тихо Юлия. — Совсем ребенок…
Магда не сдавалась:
— А мне вот любопытно, откуда у вас «Бычки в томате», я уже давненько ничего подобного в продаже не встречала. Теперь это раритет.
— Не знаю. Вацлав принес откуда-то… Где-то ему попались, из старых запасов…
Мажена вдруг неожиданно для себя посочувствовала ей:
— Скуповат он был, правда?
— Нет. Просто экономный. Детство провел в бедности…
Я открыла было рот, чтобы возразить, но сдержалась. Зато неожиданно к разговору подключилась молчавшая до сей поры Эльжбета:
— Скажите, Юлия, а полиция вас обследовала? Я имею в виду по медицинской линии?
— Да. Рентген. Оказалось, я в лучшем состоянии, чем думала. Ведь эта трасса… у озера… Я еще удивилась, что столько смогла пройти…
Тут со всей свойственной ей дипломатичностью к допросу присоединилась Алиция.
— А в полиции разве не поднимался вопрос о двух парнях из тургруппы, которые подрались? Может, вы хотя бы случайно что-то слышали? Они меня очень интересуют, так как у всех остальных есть алиби.
— Не знаю. Между собой они говорили по-датски.
— А о сетке вас не спрашивали?
— Какой сетке?
— Той, что с камнем Говорят, она наша, в смысле, польская. У вас сетки не было?
— Не знаю, — беспомощно пожала плечами Юлия. — Вацлав вещи укладывал… А я уже давно по магазинам не хожу, у нас третий этаж без лифта.
Датский гость смотрел, слушал и впитывал в себя информацию…
* * *
Утром следующего дня я поймала Алицию на кухне.
— Никуда я отсюда не уеду, пока атмосфера в доме не очистится и все не вернется в норму, — заявила я категорическим тоном за завтраком — Не буду яйцо! Вроде эта наша «безутешная вдова» и сломалась, только я не верю ни единому ее слову. Может, полправды она нам и сказала, а остальное где?
— Не знаю, где остальное! — раздраженно заявила Алиция и вложила хлеб в тостер. — По мне так вообще может ничего не говорить, но из этого не следует, что все мои гости должны молчать из-за того, что эта фря, видите ли, страдает. Тут я не согласна! Хочет в одиночестве страдать, пожалуйста, но тогда не у меня. Здесь места маловато, и с этим я ничего поделать не могу.
— Ты и так еще здорово держишься, я бы не стерпела. И вообще не понятно, что это мы вдруг такие тактичные стали, а я особенно? Она нам всем голову морочит, в том числе и господину Мульдгорду. Что он о нас подумает?
— То же, что и раньше. Нам его уже ничем не удивить…
— И какого, спрашивается, черта мы эту заразу на чистую воду не вывели? — продолжала я посыпать голову пеплом — Ну, ладно, пусть панголин в ее версии всего-навсего этакий мальчонка шаловливый. Он трогает душу, он ее умиляет, а меня совсем нет, я детей терпеть не могу, но она сама-то? Заразилась от него, что ли? Знать не знала, что мальчонка крадет у нее чужие тексты? Ни в жизнь в такую лабуду не поверю! Прочитала я список Магды, все это Юлина работа. Панголин у нее в лучшем случае на подхвате был и все только портил. Терпения у него не хватало дело до конца довести, хотел все и сразу.
Алиция встала, налила себе кофе, а мне чаю, заваренного заранее, внимательно осмотрела кусок сыра и принесла его на стол, причем у нее тут же возникла ассоциация с одним знакомым живоглотом:
— Даже жаль немного, что не было Мариана. Уж его в тактичности никак не заподозришь.
— Еще как был, — сказала, выходя из ванной, Эльжбета. — Я обычно не вмешиваюсь, но вы обе совсем офигели? Если вода не льется, в ванной все слышно. Могли бы и осторожнее быть в выражениях».
— С чего ты взяла, что был? — удивилась Алиция.
— Заметила. До самой двери дошел, но как увидел полицейскою, тут же слинял. Но ты права, жаль.
