— Но я больше так не буду, простите меня. Ну, пожалуйста, простите!
И мне поверят, и отпустят. И я уже совсем скоро снова окажусь дома. А вдруг — уже даже сегодня?
Нет, не отпустят. Вместо этого будут глухие бетонные коридоры, частые железные прутья, железное лязганье, бесконечные кипы протоколов, бумаг… И — приговор.
Какое слово ведь — приговор. Приговорят ведь меня! Меня. Меня… И могут… могут пожизненно. Это значит — всю жизнь. Тогда точно никаких больше надежд и целей никаких. И все из-за этих овощей с выпученными глазами, которые в этот момент тупо сидят по своим теплым электрическим норам и хлебают чай. Их жизнь давно лишена всяческих целей. А мне теперь страдай по их милости.
Жгучая волна обиды снова хлестнула по горлу. Они, они во всем виноваты!
Накатила лютая ненависть ко всему, что только есть на свете. Все, все так нелепо и неуклюже устроено, что просто не имеет права на существование! Нужно либо уничтожать, либо пользоваться.
В конце концов, если мне что-то нужно, просто пойду — и заберу это.
Я решительно вышел на открытую дорогу, пока точно не представляя, что конкретно предстоит предпринять. Нужно было попасть в Зону. Для этого требовались деньги. Надо достать денег.
Все внутри сжалось в упрямой решительности. Даже страх будто бы отступил. Прохожих было совсем мало; где-то вдалеке тихо переваливалась с ноги на ногу бабулька, видимо, топала домой из гастронома — от такой денег ожидать точно не стоит; «собачатники» тоже не считаются. Значит, нужно выходить в более людное место.
Я потрогал нож во внутреннем кармане куртки. В последнее время не расставался с ним, так было комфортнее. Теперь он мог бы пригодиться. Отчетливо представил, как буду нажимать лезвием на горло. Внутри все всколыхнулось, охватило неизъяснимое трепетное волнение. Сначала они мне все отдадут сами, а потом я заставлю их унижаться и вымаливать свою жизнь на коленях в грязи.
У отделения почты остановился, заглянул в освещенные окна. Людей не очень много, кто-то сидит за столиком, заполняет какие-то бланки, кто-то в очереди у окошка. Пенсию должны бабульки получать. Вот только выжидать долго придется, это лишнее подозрение вызовет. Хотя… можно попробовать. Если через полчаса никто не возникнет, придется искать в других местах, но уже сегодня я должен что-то предпринять, ночь в бездейственном ожидании я не вынесу.
Теплые, ярко освещенные внутренности почты подействовали умиротворяюще. На секунду-другую я даже забыл, зачем пришел сюда. Голова закружилась от тепла и света, где-то лилась негромкая музыка. Я прошел к одному из столиков в углу и занял выжидательную позицию. Для себя решил, что, если в течение часа никто подходящий не появится, нужно будет искать в другом месте. В конце концов, долго скучающий одинокий человек в замызганной куртке неизбежно привлечет к себе лишнее внимание…
Порой мне снилось, что меня «берут». Но я всякий раз удачно удирал, правда потом совершенно не понимал, как жить дальше. Потом в тех снах меня неизменно находили вновь, но какая-то часть меня понимала, что то всего лишь сон, и я просыпался. Теперь же — как ни напрягайся — пробуждения не будет. Но роднило сны и теперешнюю реальность одно: я не видел впереди никакого будущего. Даже если проникну в Зону каким-то хитрым способом? И что потом?..
Старичок проковылял к окошку кассы. Нет, он не получает, он платит.
И что потом? Что ожидает там, на неизвестных темных территориях, политых радиоактивным дождем, кое-как обжитых редкими сталкерскими группками? Там есть такой — Кордон. Будто бы с него начинаются все мытарства одинокого сталкера. По крайней мере, так утверждали все статьи о Зоне, которые мне доводилось читать. КПП Лелев, КПП Дитятки… — эти названия знали все. Будто двери в иное измерение, за которыми и самое время течет иначе, растягиваясь, сгустком раскаленного воздуха над ядерным выбросом. И — схлопывалось там.
Этот мужик большой и здоровый, его не одолеть даже с ножом. И с ребенком. Ребенок будет пронзительно визжать и привлекать внимание.
Как же вдруг стал тесен этот вечер в электрических внутренностях почтового отделения. Даже дышать трудно. Скорее на воздух, на воздух!
Я почти выбежал на улицу и жадно вобрал холодный вечерний воздух. И почти сразу увидел патруль, выруливающий из-за угла всего в нескольких метрах. Заметили? Вот так все и происходит. Теперь подзовут, спросят документы… А потом все покатится по давно отлаженным рельсам Системы.
Еще мгновение я думал: не вернуться ли обратно на почту. Нет: а вдруг они там сделают проверку документов. Пошел вперед, чувствуя всей спиной их напряженный взгляд. Только не ускорять шаг, не торопиться. И не горбиться, выпрямить спину. Черт, ноги будто не мои, переставляются едва-едва, колени неуклюже сгибаются и выбрасывают длинные-длинные голени вперед. Куда свернуть? Впереди еще целый квартал. Вон там большой магазин продуктовый, можно туда.
Я шел — точнее, не шел, а одеревенело топал себя — и все время ожидал оклика:
— Молодой человек, постойте-ка…
Это было бы началом моего конца. Во второй раз не подвернется подъезд с распахнутым окном и мне не уйти.
Не оглядываться, не оглядываться.
Во рту все потрескалось и ссохлось, я хватал воздух и никак не мог насытить кислородом взбесившееся сердце. Еще несколько метров — несколько непреодолимых метров. Тогда затеряюсь среди витрин и людей. Но сначала надо сделать шаг и еще шаг. И еще несколько шагов — выгибая непослушные деревянные ноги над асфальтом. Шаг, шаг, шаг… повернуть неуклюжий корпус вправо, еще шаг, ступенька, шаг… Как же тяжело тянется дверь.
Протискиваясь в дверную щель, зацепился курткой за чертову ручку. Рванулся, но не отпускало. Совсем замешкался, заторопился, задергался. Долгих несколько секунд выдергивал куртку, а патруль — я видел боковым зрением — все ближе, скоро затеряться не получится. И мои конвульсивные движения вполне могут вызвать подозрения… И тут… Или показалось?
— Молодой человек!
И я опмертью бросился внутрь. Миновал кассу. Свернул налево, там, где рядами построились полки с хлебобулочными, потом резко бросил себя вправо, вперед, снова вправо. Понимая, что глупо метаться в замкнутом пространстве, я, тем не менее, совершал отчаянные попытки затеряться. Черт бы побрал куртку! Стоит только привлечь внимание этих гоблинов — а дальше не отцепятся.
Стоп, а здесь же должны быть камеры наблюдения, что толку тогда метаться. Либо они поленятся идти в комнату охраны, либо мои метания вызовут подозрения бдительных секьюрити. В любом случае, надо искать второй выход. Если только там уже не ждут… Скорее!
Район был мне не знаком, в этом магазине я был впервые, так что не ориентировался вовсе. Но все магазины по одному плану строятся, так что, если идти вдоль стены, то на другом конце должен быть второй или даже третий выход. Так, не суетиться, а то заподозрят. Можно даже сделать вид, будто что-то выбираешь. Что-нибудь купить? Нет, денег и так мало, надо беречь.
Я сдавленными шагами продвигался вдоль витрин, стараясь держаться параллельно предполагаемому выходу. Чувствовал себя загнанным зверем, которого гонят по флажкам. Но другого пути нет. И оставаться здесь нельзя.
А вот и выход. Надо только миновать кассу. А у дверей стоит охранник. Меня ждет? Надо пройти как можно более спокойно, вести себя неторопливо и естественно. И не смотреть в глаза.
Я медленно, будто скучая, прошел через кассу. Двинулся к выходу, глядя под ноги и чуть вперед. Боковым зрением отметил: охранник даже не пошевелился — хороший знак. Теперь не повстречать бы никого на выходе. Нет… никого.
Я выскользнул на свежий воздух; заметно стемнело. Пошел вперед, не оглядываясь. Нет, на прохожей части делать нечего: ментов полно. Надо двигаться к домам, ждать в подъездах. Можно в лифте.
Нет, в лифте очень рискованно. Все-таки просто у домов. Многие идут с работы, так что в любом случае кто-нибудь попадется под руку. И уж тогда — не упустить шанса.
