— Пропуск давай! — послышался резкий голос снаружи.

— Трындин, ты своих не узнаешь?

Я вдавился в пол, больно уперся во что-то железное и острое, но боялся даже пошевелиться. Если посветит внутрь фонариком…

— Свої, свої. Тут всі свої… - голос заметно смягчился.

— Когда шлагбаум-то свой покрасишь, а?

— А ти мені фарби привези, я тоді і пофарбую. І шлагбаум, і будку, і тебе пофарбую.

— Да ладно, не бухти, вот как-нибудь и правда привезем.

— Ну-ну… Гаразд, проїжджай. Лише швидко, неначе я тебе не бачив!

— Будь здоров!

УАЗик рыкнул и снова закачался. Несколько минут я продолжал сидеть с переломленным позвоночником в полной темноте.

— Алле, Смольный, выныривай!

Теперь можно было с наслаждением выпрямить спину.

Мы по-прежнему ехали по шоссе, только теперь вдоль дороги встречались вооруженные люди в камуфляже, иногда БТР (насколько я мог судить по увиденному прежде на картинках) с притушенными фарами. Километра через два-три дорога вновь сделалась черна и пустынна. Машина замедлила ход.

— Могли бы до Кордона сразу, но нам сегодня туда не резон.

— Да уж теперь сам, — поспешил я заверить своих попутчиков, — уж как вас благодарить, прям и не знаю. Нет, правда, большое-преогромное спасибо. Только… Денег у меня нет.

— Хотели б бабла срубить, так и сказали бы, а теперь дуй отсюда. И ты нас не видел. Усек?

— Да хоть в какую сторону дуть-то?

— А во-он туда и не сворачивай, там и Кордон будет. Но как будешь ночью тюхать — сам решай.

— Ага, — добавил другой, — в аномалию не вляпайся сослепу.

УАЗик рыкнул передачей и скоро скрылся из вида. Я потоптался на месте, стараясь привести мысли в порядок. В голове был полный сумбур. Я в Зоне. Я — в Зоне. Я в Зоне… Нет, не может такого быть. Невероятно все это. Еще сегодня утром просыпался в своей постели и даже не подозревал, где окажусь уже вечером…

И все-таки нужно было куда-то идти, не стоять же столбом на дороге: в конце концов, могут солдаты, например, мимо проехать.

Идти на Кордон я не спешил: не известно, как там еще дела с ментами обстояли. Не думаю, конечно, что имеются свои патрули или участковые, но вот то, что могли специально за мной выслать какой-нибудь мобильный отряд, — этого не следовало исключать.

Или все-таки паранойя? Многие уголовники в Зону валят, можно даже сказать, что она наполовину и состоит из беглых. Только все ли подаются к бандюганам, или кто-то вливается в ряды «честных» сталкеров? Могу начать расспрашивать, что да как… Осторожность все-таки не повредит, осторожности много не бывает. Скорее всего, на Кордоне ни сном ни духом ни о каком «серийнике», слишком уж далеким кажется отсюда «большой мир» — даже мне, только-только вошедшему сюда. Хотя… радиосвязь никто не отменял, даже в Зоне. Вот так местному барыге звякнут: так мол и так, а вот с такими-то и с такими-то приметами если явится кадр, то вяжите его без лишних слов, а мы вам за это приплатим. А скорее всего, так и есть: кто-то из здешних «бугров» точно связан — если не со спецслужбами, то с ментами — точно. И к гадалке не ходи. От этих волчар только удрал — как снова им в лапы попадать? Ну нет уж, надо что-нибудь получше придумать.

Тем временем, начал накрапывать дождь, постепенно из моросящего превращаясь в довольно мерзкий ледяной душ. Остатки осенней листвы на дереве не спасали от холодных струй, противно стекающих под одежду. К тому же, давал о себе знать голод. Во время погони он отступил, теперь же, когда я вновь находился в относительной безопасности, тянущее ощущение в желудке бесцеремонно требовало принятия хоть какой-нибудь пищи. Я даже попробовал жевать траву и кору с дерева, под которым сидел. Но желудок, видимо решив, что его начали кормить, засосал еще яростнее. Черт, у меня даже дозиметра нет: а вдруг уже радиоактивной коры нажрался или сижу прямо в очаге радиации? Эта мысль так вдруг напугала меня, что захотелось сорваться и побежать — куда-нибудь. Только усилием воли я запретил себе трогаться с места: если и набрался своих рентген, то это уже произошло, а на новом месте будет не лучше.

Вспомнились байки про гигантских крыс и прочую нечисть, обитающую в Зоне. Легко, когда у тебя ствол в руке, — никакая тварь не страшна. А если из оружия только нож? Где-то в отдалении хлопнуло, а затем участок за холмом окрасился голубоватым. Я не знал, что это, но, похоже, безопаснее было просто сидеть, чем пытаться выяснять причину хлопка. Потом снова все стихло. Ни хлопков, ни ветра, ни каких-либо еще ночных звуков, к которым привыкло мирное ухо. Что-то мертвое было в этой черной тишине, раскинувшейся вокруг. Только дождь шелестел листьями наверху.

Ну конечно же! И как я сразу не догадался!

Скользя по мокрой коре, я вскарабкался на весьма удобную развилку из ветвей, примерно на высоте трех метров, и надежно устроился, прислонившись спиной к стволу. Пусть сыро и не совсем комфортно, зато никакая тварь не достанет. Ну, или почти никакая. Только бы не свалиться отсюда. Лучше бы себя привязать, да нечем. Ремня явно не хватит. Остается одно: провести ночь в бодрствовании, заодно и обдумать план дальнейшего существования. В прежний мир возврата нет — это яснее ясного. Придется как-то обживаться здесь. Хорошо еще, что успел прихватить немного денег, хотя б на жратву хватит. Ну а дальше можно и пообтесаться, присмотреться…

Итак, я — в Зоне. Мысль так же проста, как и невероятна. Оттуда, с «большой земли», Зона видится как нечто страшное и сумрачное, где простому человеку шагу сделать нельзя, чтоб не нарваться на смертельную опасность. Должно быть, так оно и есть, но где-то там, в глубине. Пока же, кроме патрулей, никаких опасностей я не увидел. Но патрули — это свое, земное. Как ни крути, но это ж люди. С руками, ногами, головой и ртом.

Я будто по-новому посмотрел на местность вокруг. Все то же самое, что и в любом другом месте. Те же деревья, трава, листья шевелятся. Только тихо и пусто. Будто в другом измерении. Тело мое, но пребывает где-то в ином пространстве. Показалось вдруг, что стоит только рвануться — и вновь окажешься в знакомой системе координат. Так не должно было быть, этого не должно было случиться: я — и вдруг в ужасной Зоне, о которой на «большой земле» ходит столько страшных легенд.

На самом деле, это было похоже даже не на сон, а на кошмарную виртуальную реальность. Когда-то меня завораживали компьютерные системы координат. Вспомнилось, как, будучи подростком, мечтал о 3D-шлеме. Надеваешь его — и переносишься в совершенно другую вселенную, ни коим образом не пересекающуюся с нашей. Там свои законы, свои правила. Делаешь шаг — но не здесь, а внутри иных измерений. Трогаешь стену — и она вполне реальна, но загадочно несуществующая на самом деле.

Шлем мне так и не довелось опробовать, подозреваю даже, что я бы разочаровался, представься мне такая возможность; но ощущение виртуальности происходящего часто посещало меня. И часто было жаль, что нельзя выполнить откат на предыдущее сохранение, как в игре.

Жалел ли я о том, что оприходовал? Да, всегда. Но это было всегда потом, когда возбуждение проходило, уступая место апатии. И тогда я страстно желал, чтобы этого не было. Но увы, в этой жизни вызвать меню и перезагрузиться было невозможно, иначе я бы не прошел дальше первого уровня в своей игре.

Когда-то я даже написал небольшой рассказ про виртуальную реальность. В нем персонажи надевали виртуальный шлем и погружались в иную реальность, продолжая сидеть в кресле. Рассказ был неказист, как и любое произведение начинающего автора, но мне он ужасно нравился, я перечитывал его снова и снова, добавляя подробности в тот несуществующий трехмерный мир.

Кстати, там был герой, который переживал свою первую компьютерную ночь, сидя на дереве, чтобы не достали монстры… Вот и я теперь так же сижу…

От мысли, что предописал свою судьбу, пробудилось подобие гордости: стало быть, я, как самый настоящий писатель, — пророк. Только вот некому оценить это по достоинству. И никогда теперь никто не оценит.