* * *
Проводив мать с дедом, сразу упала в сон. Такая навалилась усталость, что продрыхла часа два. Проснулась от телефонного звонка. Разговор с матерью расстроил. Положила трубку и стала обдумывать ситуацию. Она мне не нравится. То, что зависит не от меня, — оборачивается против. Но не может же зависеть от меня все на свете, в том числе лабуда вроде материного трепа. Счастливая от того, что не надо больше «вводить в заблуждение милейшего Ивана Антоновича» она по поводу и без повода заговаривает о Зое. Брякнула при деде о звонке из «Золотого сечения» — мелочь там какую-то мне в бухгалтерии не доплатили. Собралась ехать в фирму. Крохоборка! У деда сразу проснулся охотничий инстинкт. По дороге домой к матери на Краснопролетарскую предложил ей заехать в контору, и она согласилась, не долго думая. Теперь, если ему вздумается собирать досье на Зою Щербакову, он знает, где искать материал. Ой! Только бы ему не вздумалось!
Вот. Вот почему я не хотела, чтобы он вообще знал о ее существовании, чтоб не слышал даже ни о ком, кроме Даши! Даши Щербаковой — своей единственной и глубоко любимой внучки. Какой он оставит мне выход, если встреча на Эльбе между ним и Залесским все-таки состоится?
Не хочу, не хочу, не хочу об этом думать.
Дед, ну брось свою подозрительность! Не ходи туда!
Только что забегал Валерка. Лицо абсолютно счастливое. Покручивает на пальце брелок с ключами от машины. Подвел меня к окну. Во дворе под фонарем — специально так припарковался, чтобы мне из окна видно было, — стоит новенькая серебристая «семерка».
Я — Твоя?
Валерка гордо кивнул.
Я — Очень красивая. Доволен?
В — А ты как думаешь?
Вдруг он обнял меня. Нежно-нежно. И поцеловал. Так не целовал меня ни разу. Я понимаю, что это был острый приступ благодарности, но мне показалось в тот миг, что он вот-вот заглянет мне в глаза и скажет просто и проникновенно: «Я люблю тебя». Идиотизм какой-то, но мне захотелось, чтобы он это сказал. Так захотелось, что я даже потянула время, не желая открывать глаза. Когда открыла, увидела, что Валерка уставился в окно, любуясь своей машиной, губы чуть растянуты в мечтательной улыбке.
В — А какую сигнализацию я туда поставил — пальчики оближешь! Устал, правда, как черт. Весь день сегодня в гараже, как папа Карло.
Я — Сам ставил?
В — А то нет? Во-первых, я это умею. Во-вторых, даже если б и не умел, научился бы. Я мастерущий мужик, и, в принципе, могу освоить все.
Я — Ну дрыхни иди, мастерущий мужик. Завтра деду позвонишь. Поблагодарить старика надо.
На самом деле я совершенно не представляла, как сложится завтрашний день. Не знаю, что предпримет дед. Он сказал, что собирается в Воронеж, но не исключаю, что с его стороны это такой хитрый ход и никуда он на самом деле не едет. А если и едет, то не сейчас. Сейчас он хочет освободиться от нашего общества и заняться разнюхиванием разных обстоятельств, которые пока для него в тумане.
Мать в своих припадочных воспоминаниях о Зое брякнула ведь про Лапу. Вроде ничего особенного, но плохо то, что Костя Лапин прозвучал при деде как Зоин любовник. Еще одно направление для его расследования. Особенно если узнает, что он помрэ… Очень плохо!
Завтра в конце рабочего дня позвоню в контору. Придумаю какой-нибудь повод и позвоню. Если дед там появлялся — думаю, девицы мне скажут…
Вянет Дашкин огород. Вчера выбросила плакучую солейролию в подвесном кашпо. Тонкие стебли стали похожи на засохшую осоку, и другого пути, кроме как в мусоропровод, у них не было. Оставался один-единственный горшок с толстянкой овальной. Дашка говорила, его еще хлебным деревом называют. Красивенькое такое деревце с аппетитными жирненькими листочками. Так облетели сегодня, подлецы! Как по команде! На все дерево штук пять-шесть осталось. Так мне обидно стало, что я его в пакет, и Валерке отдала — на выброс…
4.03.
День для меня начался поздно. Я долго лежала в постели и с замиранием сердца думала о том, что, возможно, мне придется убить деда. Если он пойдет к Залесскому, то узнает про кражу и смерть Лапы. Он же аналитик. Все сопоставит и в конце концов догадается, что Дашу с Костиком убила я. Конечно, подумает, что из-за денег.
Я ведь тоже так думала. А сейчас мысли о деньгах меня мало волнуют. Но я все равно убью его, если он задумает меня разоблачить. Не знаю как, но убью, и Валерку убью. Никто не должен стоять на моем пути. Я умная. Я очень умная. Я умнейшая из умнейших. Я найду такие способы с ними расправиться, какие им и в голову не придут. Не нужно даже пытаться меня переиграть или делать что-нибудь за моей спиной.
Готовить смерть оказалось чертовски бодрящим занятием.
Очень красиво я приготовила ее для Костика. Так журчала с ним по телефону, что он как миленький поплелся на мою квартиру именно в то время, когда это было нужно мне. С кладовкой изобретательно придумала. С ковшиком на газовой плите — вообще любо-дорого вспомнить!
Вот про Дашку вспоминать не хочу. Главное — хотя не без погрешностей — получилось. Не знаю пока, что будет с Валеркой, но если аспигиновый тоник сработает — этот фокус тоже войдет в мою золотую коллекцию…
Так надоело, что вокруг меня последнее время толкутся люди — то поминальные обеды, то придурок мой дружбанов приглашает, то суета с приездом деда… Я сейчас просто наслаждаюсь одиночеством. Поэтому, когда позвонила мать и предложила приехать, чтобы помочь по хозяйству, я поспешила притушить ее благородную инициативу. Но пообещала, что, как только встретимся, дам ей тысячу долларов.
М — Нет, тебе Иван Антонович на лечение дал. Не надо.
Я — Оказалось, что препараты стоят меньше. Не возвращать же!
М — Ой, ну спасибо тебе! Куплю туфли, сумку хорошую, очки наконец закажу в дорогой оптике. Ты же знаешь, у меня сложные линзы.
Я — Зачем на очки тратиться? Они ж тебе только для близи. Лучше купи новый телефонный аппарат. Этот-то еще отец покупал…
Да уж! Нечего ей меня разглядывать в новых очках и отпускать потом сногсшибательные замечания типа — «как ты сейчас на Зою похожа»…
А у меня денег набралась целая куча: шефские — в смысле, украденные из сейфа шефа, Дашкины — те, что из издательства, и дед отвалил немерено на курс лечения. Обещал еще покупки оплатить, когда совершу турне по бутикам. На что их тратить, пока не знаю.
Кстати, это очень странно! Когда денег не было, мне казалось, что я без них задыхаюсь. Когда появились — азарт «шоппингауэра» словно куда-то испарился.
…Только собралась звонить в «Золотое сечение», как сработал закон телепатии, и мне звонит оттуда Ленка Перегудова, которая протирает сейчас своей задницей мое рабочее кресло. Из того, что она сообщила, главное — у Залесского в кабинете сидит дед. Представился Зоиным родственником. Разговор у них важный и на повышенных тонах, потому что пять минут тому назад оттуда выскочила мадам Залесская с норковой шубкой под мышкой, стрельнула у Перегудовой сигарету и даже соизволила потрепаться с секретаршей мужа.
П — Даш, если я резко дам отбой, ты не обижайся. Пока в приемной никого нет, но, если войдет шеф, сама понимаешь, говорить не смогу.
Я — Так у него Слуцкий в кабинете?
П — Ну да!
Я — Прямо сейчас? В эту минуту?
П — Даш! В минуту, в секунду… Говорю тебе, шеф был в кабинете вместе с женой. У него сегодня сорокапятилетие. Он весь день поздравления принимает. Вечером, наверное, со своей мадам где-нибудь зажигать собирался, и она за ним заехала. Побыла там минут десять-пятнадцать — как приходит ко мне в приемную… знаешь… такой… на Рузвельта похож. И в галошах. Есть в вашей семье такой?
Я — Ну потом об этом. Рассказывай.
