— Не виновата?

Карета остановилась, и Меган не пришлось отвечать на провокационный вопрос. Обычно Девлин сам открывал дверцу, но на сей раз он оказался не таким проворным, и его опередили выбежавшие навстречу лакеи. Как только выяснилось, что прибыл не какой-то гость, а сам герцог, из дома высыпали остальные слуги. По дороге от экипажа до дома Меган услышала столько обращений «ваша светлость», что надеялась не услышать их больше никогда в жизни. Но это оказалось пустяком по сравнению с той суматохой, которая поднялась, когда они вошли в холл гигантских размеров: казалось, каждый из слуг жаждал поприветствовать хозяина, и поднялся невыносимый гвалт. Чудом выбрав момент, Девлин представил свою супругу, после чего со всех сторон снова понеслось:

"Ваша светлость», «Ваша светлость»…

Меган сама не знала, как ей удалось все это выдержать: дворецкий Джон и экономка миссис Бриттен наперебой представляли ей домашнюю прислугу, преисполненные решимости назвать по имени и упомянуть должность каждого из присутствующих. Все были очень доброжелательны, приветствовали ее сердечно и с искренней радостью, и постепенно у Меган спало нервное напряжение (а она сильно нервничала, хоть и не призналась в том Девлину), и девушка почувствовала себя почти как дома.

Девлин улучил минуту, чтобы понаблюдать со стороны за ее поведением, и был поражен тем, что увидел совсем иную Меган, которую он раньше не знал. Он, герцог, совершил немыслимое: привел в дом жену, заранее не предупредив домашних и тем самым не дав им возможности все подготовить для достойного ее приема. А между тем Меган умело, тактично и естественно охлаждая пыл наиболее ретивых, заверяла их, что сначала хотела бы осмотреть сад, а затем сам дом. Она знала, что делает, — ведь конюшни располагались в саду! Кроме того, слугам предоставлялось время, необходимое для подготовки предназначенных для нее апартаментов.

Девлин слишком волновался при встрече Меган с Маргарет Макгрегор и не обратил особого внимания на поведение жены и даже на то, что она говорила его тете. Но на этот раз он прислушивался к каждому ее слову и следил за каждым ее жестом, с удивлением и удовольствием наблюдая, с какой грацией и достоинством истинной леди держится Меган. Постепенно удивление Девлина перешло в восхищение, и сами собой у него вырвались слова:

— Боже мой, глазам своим не верю! Куда девалась моя прежняя деточка?

В ту же секунду Девлин понял, что допустил ошибку. Он увидел, как напряглась и застыла у Меган спина, как девушка обернулась… и вздрогнул от неожиданности, внезапно почувствовав острую боль в голени. Он заметил, как испуганно расширились глаза Меган, когда до ее сознания дошло, что муж спровоцировал ее на такой грубый и недостойный поступок на глазах у всех домашних. Поэтому Девлин нисколько не удивился, когда девушка, разрыдавшись, выбежала из холла.

Герцог, как и всякий другой, хорошо знал, что первые впечатления — самые стойкие. Он сам своими необдуманными словами все испортил: знакомство Меган с его слугами оказалось скомканным, легкость и естественность сменились ощущением неловкости… Нет никакого оправдания подобной оплошности, разве что то напряжение, в котором он пребывал последнюю неделю. Впрочем, в таком состоянии он находился все время с тех пор, как впервые увидел Меган…

Не в силах что-либо изменить, Девлин попытался хоть как-то объяснить слугам суть происшедшего.

— Мы долго путешествовали, целых две недели. Естественно, моя жена очень утомилась и поэтому… сама не своя.

— Должно быть, вы тоже утомлены до предела, — произнес стоящий рядом с ним Джон. Дворецкий служил Ротстонам тридцать с лишним лет, и это позволило ему смело добавить:

— Я просто не помню, чтобы вы когда-нибудь прежде совершали подобную глупость, ваша светлость.

Раздалось несколько возгласов одобрения, тихих, но вполне выразительных. Девлин понял, что вина за случившееся возлагается на истинно виноватого, и от облегчения чуть не рассмеялся, но вместо этого вполне серьезно изрек:

— Ты прав, Джон. Честно говоря, с той самой минуты, как герцог Ротстон повстречал эту юную леди, он совсем перестал походить на себя самого.

— Осмелюсь предположить, сэр, что это любовь, — осторожно заметила миссис Бриттен.

— В самом деле? Тогда стоит к этому привыкнуть, верно?

Слуги снова заулыбались, что было весьма кстати: теперь Девлин мог спокойно удалиться, чтобы заняться поисками разъяренной супруги. На сей раз он должен искренне и серьезно извиниться перед ней, если, конечно, ему удастся сделать это до того, как она в очередной раз ударит ногой по его многострадальной голени. Нет, он решительно отказывается снова терпеть эту адскую боль: надо будет непременно купить взбалмошной и упрямой жене мягкие туфельки. Самые мягкие, какие только найдутся!

В конюшнях Меган не было. Девлин несколько растерялся, так как был совершенно уверен, что обнаружит ее именно здесь. Зная, как его жена любит лошадей, он в глубине души рассчитывал на то, что, увидев прославленных чистокровок из Черринг-Кросс, она будет очарована, гнев и обида пройдут или по крайней мере станут немного меньше. Меган смягчится и сможет спокойно его выслушать…

Наконец один из садовников сказал, что видел, как герцогиня направлялась к озеру. На какой-то миг Девлина охватила паника: Меган в отчаянии, она обижена, оскорблена в своих лучших чувствах и вполне может… Представив себе эту картину, Девлин содрогнулся. Садовник был поражен редким зрелищем: герцог Ротстон сломя голову понесся вниз, вдоль обсаженной деревьями аллеи.

Девлин увидел Меган еще издали — она сидела на берегу неподалеку от лодочной пристани. Волосы свободно рассыпались, словно яркая мантия. Ее юбки были подняты до колен, а одна нога опущена в ледяную воду.

Сначала Девлин готов был благодарить эту ледяную воду за то, что она помешала Меган броситься в озеро-, если, конечно, у его жены было именно такое намерение. Но теперь, когда герцог постоял несколько минут, молча глядя на Меган, он понял, насколько нелепыми были его опасения. Его герцогиня отнюдь не из тех, кто, будучи в расстроенных чувствах, способен навредить себе. Она настолько избалована, что заставит страдать и обидевшего ее человека. Нет, пожалуй, избалованность тут ни при чем. Мстительность присуща большинству людей. В этом смысле он и сам не безгрешен…

Девлин осторожно приблизился. Меган услышала шаги и замерла, но не обернулась, чтобы узнать, кто нарушил ее покой. Неужели она все еще плачет? Боже! Девлин надеялся, что нет. Он предпочел бы этому любое самое буйное проявление ее нрава, потому что, как и большинство мужчин, при виде женских слез становился совершенно беспомощным.

Памятуя об этом, герцог задал единственный вопрос, на который Меган при ее характере должна была неминуемо ответить:

— Ты ударила ногу, да?

И чуть не ахнул от удивления, когда в ответ услышал лишь тихое «да».

Девлин опустился перед ней на колени прямо на мягкий песок. Он поднял руки, чтобы обнять Меган и привлечь ее к себе, но вовремя остановился, испугавшись, что девушка может упасть в воду, пытаясь от него увернуться.

— Прости меня, Меган.

— За что?

— За то, что помешал тебе.

Она молча надела чулок и туфельку и только тогда угрюмо ответила:

— Здесь не за что прощать.

— Тогда за мои необдуманные слова?

— И это тоже не нуждается в прощении.

— За то, что я так удивился твоему безупречному поведению? — сделал еще одну попытку Девлин.

— Возможно, именно за это.

Девлин с облегчением сам себе улыбнулся, к счастью, Меган этого не заметила.

— Между прочим, ты держалась просто великолепно, и никто не винит тебя за… за то, что ты ударила себе ногу. Все обвинения были направлены по нужному адресу. Более того, мой дворецкий уверял меня, что никогда в жизни я не вел себя столь глупо.

— Никогда в жизни? Я с ним не согласна. Лично я могу припомнить множество случаев…