Не знаю, что со мною,

Луна ли виновата, —

Но хочется мне плакать,

Как плакал я когда-то.

Пешт, 1846 г.

КАНДАЛЫ

За вольность юноша боролся —

И брошен, скованный, в тюрьму;

И потрясает он цепями,

И цепи говорят ему:

«Звени, звени сильнее нами,

Но в гневе проклинай не нас.

Звени! Как молния, в тирана

Наш звон ударит в грозный час!

Ужель тебе мы не знакомы?

Когда за вольность шел ты в бой,

Мечом в руке твоей мы были,

Врага рубили мы с тобой.

Так вот где встретил ты, страдалец,

Свой верный меч на этот раз!

Звени! Как молния, в тирана

Наш звон ударит в грозный час!

Да, из меча превращены мы

В оковы гнусною рукой.

О горе! Мы томим в неволе

Того, с кем шли за вольность в бой,

И эта ржа — багрянец гнева,

Стыда, что тайно гложет нас.

Звени! Как молния, в тирана

Наш звон ударит в грозный час!

Надь-Карой, 1846 г.

РОЗАМИ МОЕЙ ЛЮБВИ...

Розами моей любви

Устланное ложе!

Снова душу положу

К твоему подножью.

Укачает ли ее

Ветерок пахучий,

Или глубоко пронзит

Длинный шип колючий?

Все равно, душа, усни,

Утопая в розах,

В сновиденья погрузись,

Затеряйся в грезах.

Слово мне во сне найди,

Чтоб оно вместило

Все, что рвется из груди

С небывалой силой.

Надь-Банья, 1846 г.

ДНЕЙ ОСЕННИХ ПРОЗЯБАНЬЕ...

Дней осенних прозябанье.

Солнце прячется в тумане,

Мелкий дождик сеет,

Пасмурно и мрачно,

И камин не греет

В комнате невзрачной.

Окна, дверь прикрыл от стужи

И не выхожу наружу.

Примостился с краю

У огня камина

И перебираю

Прошлых лет кручины.

А воспоминаний — кучи!

Я сгребаю их, как сучья,

К печке ворохами,

И сношу в вязанки,

И бросаю в пламя

Дней былых останки.

А от них-то дыму, дыму!

Что же, это объяснимо.

Но сырыми стали

Ветки не от ливней,

Ливших непрерывно,

А от слез печали.

И сейчас в слезах ресницы.

Если б вместе очутиться,

Ты б улыбкой милой

Тотчас втихомолку,

Как платком из шелка,

Их бы осушила.

Чеке, 1846 г.

СНОВА ДУМАЮ И СНОВА...

Снова думаю и снова...

Не сказала ты ни слова.

Любишь — так скажи об этом.

Нет — так что тянуть с ответом?

Видишь, как я полюбил!

Пусть бы так господь хранил

И тебя бы, и меня,

Как верна любовь моя!

Больше, чем красу твою,

Душу я твою люблю;

Так люблю, коль хочешь знать,

Как меня любила мать.

Это мало, чтоб весной

Веселились мы с тобой.

Ни весною, ни зимой —

Быть всю жизнь должны с тобой!

Лишь одно на небе солнце,

Лишь одна луна зажжется.

Бог один для мирозданья.

У меня одно желанье:

Чтоб делила ты со мной

Жар священного объятья,

Чтобы мог тебя назвать я

Милой сладостной женой!

Чеке, 1846 г.

ЛЮБИШЬ ТЫ ВЕСНУ...

Любишь ты весну, а я —

Осень, сумрак, тени.

День весенний — жизнь твоя.

А моя — осенний.

Ты румяна, как весной

Роза молодая.

Луч осенний, спутник мой,

Гаснет, поникая.

Стоит сделать шаг один,

Шаг один небрежный —

И в гостях я у седин,

У зимы у снежной.

Если б я шагнул назад,

Ты — вперед, мы двое

Об руку вошли бы в сад,

В лето огневое.

Сатмар, 1846 г.

В АЛЬБОМ БАРЫШНЕ Ю. С.

Облакам не объясняют:

«На восток передвигайтесь,

Это родина рассвета,

А рассвет бросает розы,

Розы радости в лицо вам».

Облака и без указки

Тянут все равно к востоку,

Подчиняясь безотчетно

Тайному веленью духа.

Облака к востоку тянут

И, когда достигнут цели,

Окунаются с разбега

В красный океан восхода.

После этого купанья

Их уже не занимает,

Долго жить или погибнуть

И какие испытанья

Ожидают их в дороге.

Если вечером, быть может,

Ветер их истреплет в клочья,

Все равно на миг пред смертью

Загорятся вновь их лица

В память юности минувшей,

Просиявшей на рассвете.

Так я тоже перенесся

На восток веленьем духа.

Сатмар, 1846 г.

ЦВЕТЫ БОЛЬНЫ...

Цветы больны, бедняжки,

И мучит их тоска,

Им жить осталось мало —

Уже зима близка.

Как старческие пряди,

Печально пожелтев,

Тихонько облетают

Листы с ветвей дерев.

Вокруг себя гляжу я

Напрасно — даль пуста,

Нигде я не увижу

Зеленого куста.

Душа! Сейчас я вспомнил,

Что куст зеленый — ты,

Что осень не посмеет

Сорвать твои листы

И что тебя, как прежде,

Украсит вновь и вновь

Зелеными ветвями

Счастливая любовь.

Колто, 1846 г.

НЕПРИЯТНО ЭТО УТРО...

Неприятно

Это утро,

Необъятна эта муть.

Дождик льется,

Будто хочет

Сам в той мути утонуть.

В это утро

В хмуром доме

Я да скука — двое нас.

Отвратительная

Гостья,

Обману тебя сейчас!

Я с таинственной улыбкой

Прошепчу:

«Душа, лети

Далеко

На милый запад

По воздушному пути!

К старикам

Под кров родимый

Ты, душа моя, лети,

Прилети

К моей любимой,

Всех, кто мил мне, посети.

И обратно

Возвращайся

В час, когда сгустится мгла,

Как с цветочным

Сладким соком

Возвращается пчела!»

Колто, 1846 г.

МЕЧТАЮ О КРОВАВЫХ ДНЯХ...

Мечтаю о кровавых днях:

Они разрушат все на свете,

Они на старого руинах

Мир сотворят, что нов и светел.

Звучала б лишь, о, лишь звучала б

Труба борьбы, все громы множа.

О, знака битвы, знака битвы

Едва дождаться сердце может!

И вскакиваю я в восторге

На жеребца, седла не чуя,

В ряды бойцов скачу я с жаром,

С свирепой радостью лечу я.

И если грудь пробьют мне пули,

Найду, кто рану забинтует,

Кто будет боль моих ранений

Лечить бальзамом поцелуев.

И есть кому — в плену ли буду —

Прийти в темницу, к изголовью,

И осветить ее, как светом

Звезды предутренней, — любовью.