Не задавая лишние вопросы,

   А просто ждут, как прежние матросы

   Команды ждали сняться с якоря.

   Сосредоточив мысли на своём,

   Обмякши, с шёрсткой вялой и нелепой,

   Они не ждут ни рая, ни ответа

   И не дрожат, как мы, пред небытьём.

   * * *

   Практически привыкнув горевать

   О том, что составляет окруженье

   Всего, что можно обозначить словом

   "Покой"; в неравной схватке за Нирваной

   Себя сгноив по разным пустякам,

   Я продолжаю мять свои диваны

   И пропускаю то, что нам отлил

   Веселый Бог из чашечек восторгов,

   Безумный ветер, смелость скоростей,

   Поток игристых вод и попугаев,

   Знакомых птиц и северных светил,

   Короче, всех, что он уже отлил

   Нам из своей бутыли ожиданий.

   Вот волшебство прокуренного сна -

   Взять верх над тем, что будто бы сокрыто

   В знакомых складках разрыхлённой кожи,

   И всё, что есть, отдать тебе, о Боже,

   Бери, что дал, и дай мне отдыхать,

   Не возникая снова в подтасовках

   Твоих невзрачно снятых авантюр,

   Средь восхитительных небес, натур,

   Культур и встрясок силы откровенной.

   Я не возник из призрачных колен,

   Описанных в твоих настольных книгах,

   Я не способен в тяжестях и ликах

   Распространять виденье перемен.

   Даже потомством скупо семенясь,

   Я растворяюсь в пытке поколений,

   В их несомненном зареве, что нам

   Не светит больше, чем другим светило.

   Могила. Пусть. А что, и пусть могила.

   Я научусь себя не вспоминать.

   * * *

   Я люблю тебя, как дымку над холмами,

   Я люблю тебя, как воздух над рекой,

   И хоть мало расстоянья между нами,

   Но не смею я дотронуться рукой!

   Я люблю тебя, как солнечные блики

   На воскресных полуснежных облаках,

   Я люблю тебя, как радостные крики

   Лебедей, несущих сказку на руках!

   Я люблю тебя, как озеро дневное,

   Заполняющее впадины земли,

   И во мне клокочет бурное живое

   Слово: "Милая, меня ты полюби!"

   * * *

   "Умирают только за то,

   "ради чего cтоит жить".

Антуан де Сент-Экзюпери

   Средь созвездий немого оскала,

   Средь пустыни и звёздного сна

   Я рисую, рисую удава,

   Проглотившего сдуру слона.

   И стоит предо мной человечек,

   Потонувший в широком плаще,

   И рисую ему я овечек

   И каких-то зверюшек вообще.

   Говорит мне мальчонка с зевотой,

   Обронив как бы вскользь, невзначай:

   "Если ты приручаешь кого-то -

   То навеки его приручай".

   * * *

   Мы слишком умны, чтобы знать о простейших вещах,

   И слишком безумны, чтоб верить своим откровеньям,

   И кружится шарик растущего в душах смятенья,

   И теплится отблеск его на застывших устах.

   Мы слишком устали, чтоб мерить иные миры,

   И слишком вольны примирять непомерные меры,

   А также шумны, хвастуны, суеверны, безверны,

   Чтоб скрыть неминуемость нашей отжившей поры.

   Мы слишком не те, для кого распинали Христа,

   И слишком уж те, для кого заплатили Иуде,

   От этого выпало нам то обилие буден,

   В которых и есть нашей жизни пустой суета.

   * * *

   Розоватая ткань облаков

   В невесомых расщелинах неба -

   Это грузные гроздья Богов,

   Не дающих ни зрелищ, ни хлеба.

   Как бродяга, развенчан Олимп

   И назначен вулканом на Марсе,

   И, как вялый и томный полип,

   Отживает своё, как ни майся...

   Отмежёваны сказки зазря

   Перезревших богинь и героев,

   И прохладное небо, коря,

   Не кивнёт нам своей головою.

   Мы одни, как и были, во все

   Разлинованные разнолетья,

   И какие-то давние "не"

   Добавляют себе междометья.

   И дорвавшись до наших страстей,

   Наполняется небо горстями,

   И ложится в пустую постель

   Этот мир, оставляемый нами.

   И воркует под сводом, томясь,

   Голубица о канувшем лете,

   И скользит, как волшебная вязь,

   Пестрота непутёвых столетий.

   * * *

   В щенячьем восторге

   От пьяного воздуха,

   От просто весёлой

   Границы холмов

   Мы время на торге

   Воруем без роздыха

   И с радостью голой

   Смакуем свой кров.

   За смутными силами

   Выцветших праздников,

   За серыми складками

   Наших невзгод

   Какими мы милыми

   Стали, проказники,

   Смешными закладками

   В книгах природ.

   Прочь, грузные прения

   С грозными масками,

   Невнятный разбег

   Всевозможной тоски...

   От сладкого трения

   Кисточки с красками

   На сочный побег

   Нахлобучь лепестки!

   * * *

   От мельниц ветряных

   Пропеллером взмывая

   Беспечных и иных

   Оскалистых ветров,

   Хмельные кубки нам

   Свободой наполняя,

   В них подсыпает сны

   Сервантес-суеслов.

   Кольчугою моей

   Не уберечь от смерти

   Ни страстности огня,

   Ни алчности побед,

   Постылый суховей

   Житейской круговерти

   Не высушит меня

   В моём рассвете лет.

   Размеренным в моём

   Немеренном скитаньи

   Лишь будет стук копыт

   Да отблески костра,

   Поношенным копьём

   Срывая одеянье,

   Зовущееся быт,

   Вновь станет жизнь остра.

   Кочующих племён

   Издёрганный наследник,

   Растративший свою

   Ознобшую изнань,

   Я средь больных времён

   Уверовал не в бредни,

   А в вечную струю,

   Стирающую грань.

   И шлем свой очертя,

   Без хладного расчета

   Ищу я одного -

   Источник тот добра,

   Который, говорят,

   Избавит мир от чёрта,

   Я б капельку его

   Хоть горстью б подобрал.

   Пусть мельницы дрожат,

   Исчадие драконье,

   Я вырву в крыльях их

   Последнее перо,

   Какой же аромат

   Имеет беззаконье,

   Когда законов смрад

   Не знает естество.

   В седло манит меня

   Душа моя испанца

   Из тёмных крепостей,

   Где несвободы сонь,

   Седлай скорей коня,

   Мой верный Санчо Панса,

   На волю поскорей

   Неси меня, мой конь.

   Манит в седло меня

   Душа моя - калека,

   По разным пустякам,

   На разных берегах,

   Пусть конь, во тьму неся

   Безмерность человека,

   Развеет по бокам

   Его безмерный страх.

   Календарь - гильотина весны

   "Прошлое - родина души