— Да, но это ведь было совсем по-другому, правда?

Она кивнула, и выражение на ее лице сказало ему, что это было настолько по-другому, что она даже не может высказать. Ее чувства к Дэниелу Карру и к Джейми принадлежали к разным категориям. Ей было невозможно даже представить себе, что она чувствует к Джейми страсть, желание и обожание, которое она чувствовала к другому.

Джейми накрыл ее руку своей.

— Значит, ты пришла сюда, потому что тебе нужен кто-то, кто защитит тебя от тебя самой?

— Наверно, да, я... Я не знаю, что делаю, — она вздохнула, и слезы хлынули снова. — Моя жизнь не должна была быть такой. Но это было мне предназначено.

Джейми был абсолютно согласен. Когда маленькая темноволосая девочка, севшая напротив него в седьмом классе на уроке географии, смело встретила его взгляд и улыбнулась так, что у него сжалось горло, он сразу понял, какой должна быть ее жизнь. Ему предстояло заботиться о ней и сделать так, чтобы ей никогда не было больно. Чтобы она никогда не чувствовала грусти или страха. А в ответ она полюбит его навсегда, и тогда он не будет знать боли, грусти и страха. Если бы Джейми лучше заботился о ней, никто из них не оказался бы в таком положении. Все пошло не так.

Сара отстранилась от него. Она обняла колени руками и прислонилась спиной к стене, плача так, что у него сердце разрывалось. Оно разорвалось бы, если бы уже не было разбито на миллион частей. Он смотрел на нее, а она как будто не замечала, что он рядом; ее глаза расширились, но смотрел на что-то, недоступное взгляду Джейми. Он не мог вынести мыслей о том, что же она может видеть, какие образы пляшут в ее мозгу, когда она вот так глядит перед собой.

Он стал смотреть на ее ноги. Эти ноги просто завораживали его когда-то — хотя и не длинные, они могли двигаться очень быстро. В школе Сара всегда побеждала в соревнованиях по бегу девочек с более длинными и сильными ногами. В одиннадцатом классе она стала носить крошечные черные спортивные шорты, которые едва закрывали ей задницу, а когда мистер О'Грейди отослал ее за несоблюдение положенной формы, она расплакалась и сказала, что нелегко самостоятельно зарабатывать на обучение, а если он хочет, чтобы она носила эту дурацкую спортивную форму, ему придется купить ее самому, или он предпочитает, что-бы она не покупала себе еду несколько недель. Мистер О'Грейди извинился за недоразумение, и Саре было разрешено носить шорты. Джейми знал, что на самом деле шорты стоили больше дотированной школьной юбочки, но Саре нравилось, как все мальчики, несколько девочек и многие учителя смотрели на нее, когда на ней были шорты. Это было хорошее воспоминание о ногах Сары.

Плохим воспоминанием о ногах Сары была смесь крови, пива и семени, которую Джейми вытер с них после того, как ее изнасиловали. Это было примерно через шесть месяцев после случая со спортивными шортами. Он помнил, как его тошнило, когда он обмывал ее, лежащую неподвижно и молча, как он вошел в ванную, чтобы сполоснуть полотенце, и его стошнило в раковину, и сочетание запаха рвоты и грязной тряпки было самым ужасным, что он когда-либо нюхал. К утру проявились синяки, и ее ноги были уже не белые, а в коричневых, черных, синих и фиолетовых пятнах, с красными полосами здесь и там. Когда он провожал ее домой, какая-то старушка, гуляющая с пеки несом, остановилась и спросила, все ли у Сары в порядке. Пока Джейми уверял, что у них все прекрасно, старушка взглянула на ноги Сары и бросила на Джейми такой взгляд, что он порадовался, что она выгуливает не немецкую овчарку

Еще одно хорошее воспоминание: во время его романа с Сарой она очаровывала его разнообразием в постели. Она любила делать минет, быть сверху, любила, чтобы ее брали сзади или стоя. Ничего из этого, строго говоря, нельзя было назвать извращением, но, будучи женатым на Шелли, можно было так подумать. Джейми и Сара делали это во всех существующих позициях, но больше всего ему нравилась та, в которой она была под ним, обхватывала его спину ногами и сдавливала так, как будто пыталась раздавить его кости.

Сегодня ее ноги, как и вся ее фигура, были костлявыми, и он был уверен, что, если бы она сжала его, он бы ничего не почувствовал. Ее кожа выглядела так, как будто порвется, стоит до нее неосторожно дотронуться. Тонкая пленка с просвечивающими голубыми венами, как у стариков. Джейми насчитал семь синяков. Большинство из них уже пожелтели, значит, им было, по меньшей мере, несколько дней, но на правой лодыжке была большая темная припухлость, которая выглядела свежей. Джейми положил руку на синяк и почувствовал, что от него идет жар.

— Что ты делаешь? — спросила она, испугав его.

— Больно? — Он надавил на темное пятно основанием ладони.

— Да.

— Откуда он у тебя?

Она вытянула ноги, и с этим движением рука Джейми скользнула вверх и оказалась на ее колене, которое было гораздо холоднее, чем поврежденная лодыжка.

— Даже не знаю. Я нахожу эти отметины и не могу вспомнить, откуда они. — Она подняла юбку и указала на красную отметину с внутренней стороны бедра, ближе к паху. — Вот посмотри. Болело жутко, а я и не помню, как это случилось.

Джейми дотронулся до метки пальцами, и она поморщилась. Это была не просто царапина или синяк. Это был ярко-пунцовый вспухший рубец длиной в дюйм. Кто-то обжег драгоценную плоть Сары, а она даже не помнила, как это случилось. Было что-то жалкое в том, как она открыла это ему, как будто хотела, чтобы он одобрил это доказательство того, что и она может носить шрамы любви. Как подростки сравнивают футбольные травмы, а матери — растяжки. Он всегда был исключен из таких разговором, но это он мог понять, потому что Сара знала о том, как он однажды сломал руку и ребра. И это была как раз травма, связанная с любовью.

— Он часто тебя вот так ранит? — Джейми не смотрел ей в лицо. Он продолжал гладить рубец и надавливать на него, и, хотя ей явно было больно, она его не остановила.

— Ну да, наверное. Но дело не в том... я не какая-нибудь угнетенная женщина, или как это там называется. Мы оба делаем это. Мы оба забываем, что у тела есть границы. Мы так теряемся друг в друге. На днях я сломала ему два пальца. Я не почувствовала, что сжимаю его руку так сильно. У него большие руки. Сильные пальцы с действительно крепкими костяшками, и я просто... он сказал врачу, что защемил руку дверцей машины, а врач сказал, что, наверно, дверь была тяжелая. — Сара тяжело сглотнула. — Я боюсь, что убью его когда-нибудь. Он ушел из семьи ради меня, еще до того, как узнал, что я могу быть с ним. А теперь... его уволили с работы, с работы, которую он просто обожал. Он все время опаздывал или совсем не приходил, или... он отказался от всей своей жизни ради меня, а я его убиваю.

Джейми видел, что на ней были белые трусики с ромашками того же цвета, что и платье. Его рука уже лежала на ее бедре, так что хватило легкого движения, чтобы коснуться кончиками пальцев желтого кантика. Прикосновение длилось лишь долю секунды, такое быстрое и легкое, что она не могла сто заметить, но его хватило, чтобы Джейми бросило в жар. Он передвинул руку еще на миллиметр, чтобы ладонь оставалась на бедре, но пальцы были над тканью в цветочек. Он не касался ее, только ощущал воздух над ней и представлял себе, вспоминал, какая она.

Он смотрел, и чуть касался, и слушал, и вдруг его застигла врасплох эрекция. Прошло много месяцев с тех пор, как это случалось без значительной ручной работы. Шелли хорошо умела это, она обвиняла во всем «Золофт», который он принимал, и трудилась без устали, чтобы оживить его унылого дружка, но чаще всего он вставал лишь наполовину. Если он думал о Саре и мастурбировал, он иногда мог достичь настоящей твердости, но чтобы кончить, требовалось столько времени, что он не мог так долго возиться.

Сара рассказала ему, как Дэниел попытался спастись от безумия их совместной жизни, а она сошла с ума. В тот вечер, рассказывала она, она сломала Дэниелу нос, скулу и четыре ребра. Она проделала в его щеке дыру, и рана так и не зажила. Она бы его убила — да, маленькая Сара убила бы его, — если бы ему не удалось, несмотря на опьянение, отчаяние и боль, остановить ее. Он не сделал ей больно. Он просто держал ее за руку, пока она не успокоилась, а потом пошел и больницу.