- Алая ведьма! Алая ведьма! Пасифая! Пасифая! Свадьба Сатаны и Алой ведьмы Пасифаи! Свадьба!
Рогатый закончил поливать девушку кровью несчастного щенка и передал его тельце Ларисе, которая слила оставшуюся кровь в большую металлическую чашу. Голову щенка Рогатый водрузил на длинный тонкий металлический прут, который воткнул в землю. Рядом стояла Лара с чашей в руках. Парни и девушки выстроились в длинную очередь перед ними.
Рогатый опускал руку в чашу и рисовал какие-то знаки на лицах девушек и ребят. Они целовали руку Рогатому и освобождали место следующему. Вскоре очередь закончилась. Девушки и ребята окружили полукольцом Рогатого, Лару, девушку с козлом, и Романа, привязанного к стеле. Они стали вначале громким шепотом, затем все громче и громче выкрикивать:
- Гайа-аа! Гайа-аа! Гайа-аа! Эко, эко Азарак, эко, эко Зомелак! Бачабе лача бачабе! Ламак ках ачабаче! Гайа-аа!Гайа-аа!
Истерические крики разбудили тишину и вызвали у Романа нервную дрожь. Его колотило, и он не знал - это от холода или от окружающей истерии. Некоторые персонажи ритуального действа попадали на землю и стали биться в конвульсиях. Наконец Рогатый простер свою руку, и в мгновение все смолкло. Он выкрикнул:
- Хозяин готов принять Алую ведьму! Пасифая готова принять в себя Хозяина! Слава Хозяину и Алой ведьме Пасифае!
Усилиями девушки козел был приведен в боевое, возбужденное состояние и она легла под него, засунув что-то, похожее на длинный обрубок, себе между ног. По-видимому, это была не совсем приятная процедура, потому что она вскрикнула от боли. По козлу было видно, что ему это было не в первой, и он продолжил дело, начатое девушкой, забираясь в нее все глубже и глубже.
Два парня придерживали извивавшуюся девушку, которая не переставала громко стонать от боли. Стоны перешли в крики. Тогда приблизился Рогатый и что-то влил в рот обезумевшей от боли девушке. Вскоре крики стихли, и девушка уже безучастно отдавалась козлу, который все больше входил в раж. Наконец козел, издав звук похожий на икоту, кончил.
Ребята подняли под руки обессилевшую девушку. Она слабо помахала рукой. Рогатый закричал: «Алая ведьма Пасифая приветствует гостей! Начинается Шабаш! Начинается Шабаш!»
Рогатый приблизился к Роману и, освободив от веревок, ткнул ему в лицо кружку с какой-то жидкостью.
- Если хочешь жить, то выпей. Иначе…
Голос был угрожающий, зловещий и удивительно знакомый. На руке Рогатого не хватало двух пальцев. Ему сразу вспомнился старик с козлом Люцифером и козочкой Чернушкой. Но делать было нечего, и Роман через силу глотнул отвратительную жидкость из кружки, надеясь на легкую смерть. Старик не отрывал кружку от его рта до тех пор, пока он не выпил все. Как ни странно, его даже не стошнило, как предполагал вначале. Тело стало удивительно легким, и только веревки, связывавшие руки, не давали ему взлететь.
«Наконец, я познал счастье!» - молча кричал Роман, и губы его кривились в улыбке.
Лавина счастья переполняла его, в нем вспыхнула безмерная благодарность к человеку, или, скорее, к божеству, которое его им одарило. Он начал лепетать что-то невразумительное, стараясь жалкими фразами описать свою благодарность Рогатому. Тот внимательно выслушал его.
- Он выслушал меня! Он принял меня! - Роман с благодарностью поцеловал протянутую руку, на которой не хватало двух пальцев. Рогатый был милостив к нему и подал знак божественной Ларе приблизиться! Она стала умело осыпать его тело жаркими поцелуями, и в Романе мгновенно вспыхнуло желание. Стало тяжело дышать, кровь застила глаза. Она умело играла с его телом, словно музыкант-виртуоз. Нет, она была сама человек-оркестр! Ее набухшие страстью соски, манящий плоский животик с небольшой, кокетливо - завораживающей полоской темных волос, сверкающие неудовлетворенностью желаний изумрудные глаза, вездесуще-обволакивающие руки влили в его кровь неудержимый огонь! А ее бархатистая, нежная кожа! Гибкая, как дикая кошка и такая же непредсказуемая, она танцевала вокруг него танец любви, то прижимаясь трепещущим телом, обдавая жаром страсти, облизывая вездесущим язычком его плечи, грудь, живот, глаза, шею, вонзаясь в раковины ушей, заставляя этим холодеть кожу, то снова ускользая из его объятий, оставляя лишь ощущение своего прикосновения. Эта игра-танец поглотила Романа, и он таял от ее прикосновений, словно свеча, был послушным инструментом в ее умелых руках. Не было ничего, что бы он ни выполнил по ее требованию в эти мгновения - любые славные подвиги и самые гнусные, ужасные преступления! Он бы пожертвовал всем и всеми, тем, что у него есть и чего нет, только чтобы обладать ею!
Роман еще услышал крики: «Шабаш! Шабаш!», когда дал волю желанию, поглотившему его всего без остатка. Крепко обняв, не давая ни малейшей возможности освободиться, ловя губами ее сочные, чуть солоноватые губы, он на мгновение застыл. Внезапно, тяжело обвиснув, она заставила его потерять равновесие, и они повалились на шкуру. Инициатива вновь перешла к ней. Она оседлала его, словно всадница, и ее жаркое лоно жадно приняло его. Она звонко, по девичьи кричала, стонала от безудержной страсти, и этим еще больше распаляла его. Ее упругие груди покрылись мелкими бисеринками пота, соски затвердели, и он жадно хватал их ртом, для этого силой пригибая Лару к себе. Он мял губами ее соски, слегка покусывая, пытаясь полностью вобрать груди своим ртом. Она кричала, визжала, царапалась до крови и хотела вобрать его целиком, до невозможного. Потом, когда все кончилось, страсть не ушла.
Лара оказалась необыкновенной! Она не могла быть обыкновенной, потому что была ведьмой! Она сама рассказала ему об этом, и о том, что его могут принять в слуги Хозяина!
Роман был счастлив! Она многое объяснила ему. Их хозяин - Сатана! Несколько раз в год он принимал образ большого черного козла, выбирал невесту, которую по традиции нарекали Пасифаей, принимал жертвы и участвовал в черной мессе.
Выразителем воли Хозяина был Учитель, Пастор, Отец, Великий жрец, он носил головной убор, украшенный рогами, показывающий его приближенность к Хозяину. Наградой за верное служение Хозяину может быть вечная жизнь на этом свете. Ее уже получил Учитель, который живет невообразимо долго. Бушевавшее вокруг веселье не дало Ларе завершить рассказ и подхватило их.
Вокруг мелькали счастливые лица слуг Хозяина, и Романа охватило гордое чувство единства с ними.
- Я буду с вами, буду среди вас! Я заслужу это! - в радостном экстазе кричал Роман.
Он танцевал, смеялся, кричал от переполнявшего его счастья. Лары рядом с ним уже не было, но это не было бедой! В нем вновь пробудилось желание, и, подхватив первую подвернувшуюся ведьмочку, он предался всепоглощающей страсти. Он не чувствовал усталости, и только одно неиссякаемое желание руководило им.
Вдруг раздался звон колокола, звучавший так долго, что, казалось, нервы не выдержат и лопнут. Все девушки и парни похватали лежащие на плитах хламиды, облачились в них и выстроились, образовав круг, в центре которого находился Хозяин в образе черного козла, Алая ведьма Пасифая и Учитель. Роман подхватил лежавшую на плите шикарную шкуру, набросил ее на себя, встал в круг. Учитель, отыскав его, окинул всепроникающим, мудрым взглядом и приказал выйти в центр. Он робко повиновался. Подчиняясь его жестам, сбросил шкуру и опустился перед ним на колени.
- Готов ли ты вступить в ряды адептов Хозяина - князя тьмы? Готов ли ты приобщится к таинствам зла, и стать одним из нас? Готов ли ты к посвящению? - сурово вопрошал Учитель, и каждый раз на утвердительный ответ Романа его спину обжигал удар хлыста Алой ведьмы. Он стоял на коленях, и, несмотря на жгучую боль от ударов, внутренне ликовал. Вдруг почувствовал на плече чью-то горячую ладошку. Это была Лара. Она вручила ему в руки свиток и посветила фонариком. Роман начал громко читать клятву:
- Господин и Владыка! Признаю вас за своего бога и обещаю следовать вам, покуда живу и от сей поры отрекаюсь от всех других. Обещаю служить вам, причинять сколь можно зла и привлекать к совершению зла всех, кого возможно, отрекаюсь от крещения, даю вам власть над моим телом, душой и жизнью, как будто получил ее от вас, и навеки вам раб, не имея намерения в том раскаиваться. На этом клянусь своей жизнью и душой. А если нарушу эту клятву, то пусть мое тело познает гнев атаме на алтаре нашего Господина.
