Раздумывая о предстоящем задании, я чувствовал, что владею не всей информацией. Еще в кабинете у начштаба мне показалось, что упоминание о предыдущей группе было излишне коротким, а полковник чего-то недоговаривает. Это непонятное, неуловимое «что-то», а также не совсем ясно очерченная цель вызывали сильное беспокойство. Однако обдумывание позавчерашнего разговора ничего нового не приносило, а опасность от моих догадок ничуть не уменьшалась – ведь моей группе предстояло прочесать огромную, покрытую глубоким снегом территорию. Прогноз безоблачной погоды не обещал, так что в предстоящих условиях связь между участниками похода окажется, скорее всего, весьма ненадежной. Если поиск не увенчается быстрым успехом, не менее остро может встать и вопрос питания: с учетом необходимого запаса взрывчатки и личных боекомплектов больше пятидневного запаса сухарей и сала взять с собой мы не могли. А «гулять», может быть, придется не меньше восьми-десяти дней, и это еще при нормальной погоде. Остается надеяться на быстрое обнаружение следов пребывания предшественников да на группы поддержки, курсирующие около границы, хотя этот вариант нежелателен.

Возможная засада с противоположной стороны также не предвещала ничего хорошего. Период враждебных отношений с «большим братом» в общем-то позади, но это совершенно не означает, что в случае столкновения вылазка на чужую территорию будет расценена как дружеская шалость. Азиат – он и есть азиат… Что коммунисты, что капиталисты – невелика разница, когда речь идет о вековых традициях отношения к противнику: после перестрелки захватят и будут потешаться всласть до той поры, пока пытки, на которые они великие мастера, не превратят человека в животное.

Я прошел в кабину вертолета и некоторое время молча смотрел на вихрь снежинок за бортом.

– Что, майор, не терпится?

– Как вы ориентируетесь в этом снежном крошеве? Ничего же не видно.

– А нам и ни к чему, приборы все показывают. – Командир экипажа добродушно улыбнулся.

– Да тут, пожалуй, академиком надо быть, чтобы в цифрах и стрелках ваших разобраться.

– Это только кажется, на самом деле достаточно будет и кандидатской, – пробасил летчик.

Минуту спустя пилоты подали друг другу какой-то знак глазами, понятный только им обоим.

– Отчего тряска появилась? Идем на снижение?

– Буря мглою небо кроет… Ты догадлив, командир, мы уже совсем близко. Предупреди людей, чтобы приготовились. Осталось всего ничего…

Вертолет накренил нос и завис над заснеженной полянкой. Через некоторое время его полозковые шасси коснулись снежного покрова, словно проверяя гостеприимность сурового края. Следующим движением махина грузно опустила заднюю часть и окончательно села на поверхность. Пропеллер сбавил обороты, и вскоре открылась тяжелая дверь салона. Лихо спрыгнув вниз, я обратился к встречающему.

– Майор Груздев!

– Старший лейтенант Сорокин!

– Машина готова?

– Можно сказать, готова, только вот… не заправлена.

– Что? Что значит – не заправлена? Вы понимаете, что говорите?

– Товарищ майор, послушайте…

– Я не собираюсь слушать никаких оправданий! Я не прокурор и не психиатр – объяснения нужны им, а не мне! В течение нескольких минут, пока люди разгружаются, вы обязаны решить все проблемы!

– Напрасно вы так…

– Не заправлена, это надо же!.. – Повернувшись к старлею спиной, я сделал несколько шагов в сторону вертолета, не переставая возмущаться.

В душе я себя осуждал. Ну чего я сержусь: на этом свете происходит только то, что должно происходить. На уроках рабби всегда описывал форму поведения, которую я сейчас демонстрировал (а большинство людей считает нормальной) как неприемлемую.

Ведь что в действительности происходит? Что-то или кто-то раздражает нас, мы в ответ сердимся, возмущаемся, кричим, вызывая тем самым еще более сильную отрицательную реакцию. Это называется реактивное поведение. На самом деле огрызаться и кипятиться в ответ не следует, а нужно понимать: раз так происходит, значит, так нужно. Ведь все в этом мире взаимосвязано, и ничего не происходит зря. Задержали нас – значит, так нужно. Прими ситуацию, согласись с происходящим и не психуй! Каббалисты называют такое поведение проактивным. Ведь любое событие направлено сверху и всегда предназначено для нашего очищения. Поэтому не нужно сопротивляться, следует принимать все как есть. Каббала тоже представляет собой причинно-следственный порядок нисхождения высших сил, подчиненным постоянным и абсолютным законам, связанным между собой и направленным на то, чтобы раскрыть человеку в этом мире Высшую управляемую силу, которую мы именуем Творцом.

Подумав так, я тут же успокоился. Все вдруг показалось мне идущим по намеченному плану. Великое дело – знание.

Разгрузившиеся бойцы нетерпеливо переглядывались в ожидании решительного слова своего командира.

– Товарищ майор, давайте проедем в часть! Я вам по дороге расскажу, что да как, и вы поймете, что в сложившихся обстоятельствах виновного нет, просто досадная случайность…

– В том, что виновного нет, можно не сомневаться. – Я попытался оценить ситуацию трезво. – Сколько бензина в баке?

– Со слов водителя, примерно на двадцать пять-тридцать километров.

– Это значит, что нужно еще примерно две канистры.

– Где-то так…

– Мы не можем появляться в расположении части, попытайтесь это понять.

– Так как же быть?

– Сколько займет путь туда и обратно?

– Не менее часа…

– Если вы сейчас отправитесь в часть, можно оставаться уверенным, что с заправкой будет все в порядке?

– Если честно – не очень. Для ускорения дела желательно ваше присутствие…

Меня захлестывало чувство досады и стыда перед своими людьми: на первом же шагу смертельно опасной операции вышла такая осечка. О какой дисциплине внутри отряда может идти речь при таком наплевательстве со стороны поддерживающих служб?

– Хорошо, мы поедем, – довольно зло сказал я, – но из машины выходить не будем: необходимо сделать так, чтобы никто не обратил внимания на появление в расположении части новых людей. По имеющимся у меня данным, почти десять процентов населения на пограничных с Китаем территориях составляют те же китайцы, которые упорно, день за днем, с истинно азиатским упорством и терпением продолжают переходить границу в сторону России и в большинстве своем остаются. Понятно, что часть из них информирует о происходящем вокруг свое начальство.

– Да у нас народ к гостям привычный…

– Еще раз повторяю: чтобы не обратили внимания…

История с заправкой задержала нас почти на час. Выгрузка в запланированном месте проходила в молчании, сосредоточенно и деловито.

– Ну, старлей, пожелай нам ни пуха ни пера, и заранее посылаем тебя к черту!

– Ни пуха ни пера, и чтобы все было как надо. Ты, майор, извини за задержку…

– Оставь, сейчас уже неважно… А на добром слове спасибо! Будь здоров!

ГАЗ-66 немного постоял, урча мотором, затем плавно откатился назад и отправился в часть, где было тепло, ждала нормальная еда и мягкая постель. А что ожидало впереди маленькую группу из восьми человек?

Чем менее различимым становился силуэт машины, тем яснее ощущалась неизбежность опасного противостояния слабых людей и природной стихии, жестокий нрав которой не знает ни жалости, ни пощады.

Одетые в теплые куртки и унты, бойцы стояли молча, разглядывая ненадолго прояснившееся небо. Упрятанное в упаковку защитного цвета оборудование и боеприпасы лежали на снегу большой бесформенной кучей.

Я подошел ближе и просто, как на рядовых учениях, объявил:

– До наступления темноты нам предстоит пройти до границы около пятнадцати километров. Там заночуем… Сейчас перекур десять минут.

Солнце уже пошло к закату, когда прозвучала команда: «Строиться!»

Выстроившиеся в линию семь человек вполне сошли бы за спортсменов-лыжников, если бы не военное обмундирование и снаряжение.

– Лейтенант Конин!