– А почему бы вам не снять этот сериал совместно с нами?

– Как это совместно с вами?

– Обыкновенно. Так многие поступают. Это накатанный путь. Вы переводите деньги на счет канала, а мы ставим вас на зарплату. И вместе снимаем. Вы – режиссер. Я – редактор. Катя, скажем, директор. А Танюша – сценарист.

– Сценарист? Сценарий уже написан. – Коппола достал коробочку с витаминами. – И администраторы у меня, разумеется, есть. И операторы, и редакторы, и специалисты по компьютерной графике, и все кто угодно.

– Ну вот, – вздохнула Иквина. – Обычная беда всех людей, приходящих на телевидение. – Еще сами не успели закрепиться, а уже целую ораву за собой готовы протащить… Ладно, Френсис, все с вами ясно. Тем не менее у меня есть другое предложение. А почему бы вам не вложиться в те передачи, которые уже идут в эфире? По крайней мере то, что в эфире, – это уже одобрено Апоковым и Леснером, проверено временем, надежно. «Диалоги о рыбаках» Алексея Гусина, например? Не видели?

– Нет.

– А-а, но это потому, что рано утром идет, вот и не видели. А профинансируете, так мы ее в прайм-тайм переведем… Ну, хорошо, а вот есть такая – «Ушами младенца» Буревича… Тут бы деньги очень пригодились. Ребеночка вашего отснимем. Есть ребеночек?… Или вот еще что – «Кто выше подпрыгнет» называется. Не видели?

– Видел. – Коппола действительно вчера совершенно случайно наткнулся на эту передачу, когда включил телевизор в гостиничном номере.

– Вот, тем более что видели. Понравилось?

– Извините, пожалуйста, за откровенный ответ. Нет. Это не в моем вкусе.

«Э-э, да он еще и не толерантен – подумала Иквина. – На телевидении так не отвечают».

– Ну, вам не угодишь, Френсис… А-а! Как же это я забыла! Мы над новогодней рок-оперой начали работать. Это вам наверняка пришлось бы по душе. Знаете, как называется рок-опера, которую мы готовим? – произнесла она с загадочной интонацией.

– Как?

– Ни за что не догадаетесь… «Иисус Христос»!

– Да-да. – Великий режиссер закашлялся. – Ни за что бы не догадался. – Он сделал еще одну попытку дозвониться до своих коллег по мобильному телефону, но связи опять не было.

– Что означает это ваше «да-да»? Предварительное согласие?

– Нет. Согласия я не давал.

– Гм… Не хотите, значит… Про Иисуса Христа… Так, может, вы и в Христа не верите?

– Галя, да хватит тебе вола за яйца тянуть, как японские дипломаты! – вдруг встрепенулась Вранович, отрываясь от кроссворда. – Не видишь, что ли, его ничего, кроме собственного сериала, не интересует: ни Христос, ни колбасная линия. Скажи ему прямо, что если деньги на счет канала не переведет, пусть ищет эфир где хочет! Только имейте в виду, господин Коппола, на Первом канале и на ТВЦ вам то же самое скажут, если надумаете туда податься со своим сериалом.

– Таня! Танечка! – Иквиной не понравилось, что Вранович слишком много на себя берет. – Давай так договоримся: если я веду переговоры, то ты рот открывать будешь только с моего разрешения. А когда ты будешь уполномочена, то я, прежде чем слово сказать, руку подниму. Так что сейчас помолчи, пожалуйста, договорились?

– А почему я должна молчать?! – Судя по всему, у Вранович невысказанного накопилось много, и отмалчиваться она не собиралась. – Тебе легко рассуждать, Галочка, у тебя теперь зарплата в полтора раза больше моей. Я на джипе на Шаболовку не езжу, как некоторые, – Она с ненавистью посмотрела на Копполу. – А если он думает у нас размещаться, то пусть прямо скажет, что мы с этого будем иметь! А то у меня эти замалчивания и полунамеки вот уже где! Надоело! Мы, в конце концов, в рыночном обществе живем или нет? «Кто выше подпрыгнет» ему, видите ли, не нравится… Еще «пилота» не принес, а уже критикует…

– Действительно, господин Коппола, – подключилась Катя Гендель. – Вы почему-то привыкли у себя в Америке относиться к нам, ну как бы это сказать, свысока. Я понимаю, что вы экономически превосходите нас, но это вовсе не означает, что наши специалисты хуже. Тем более, сами говорили сегодня, что будущее искусства находится здесь. Если бы я что-нибудь принесла размещать на ваш американский канал, то я бы считалась с вашими правилами. Потому что я знаю, что значит находиться в гостях. А вы, кажется, сегодня уже об этом немножко подзабыли. Так что зря вы так резко про «Кто выше подпрыгнет». Просто некоторые передачи надо научиться правильно смотреть, и все. Еще неизвестно, что у вас получится с сериалом. Вы, конечно, опытный кинорежиссер, но телевидение – это не кино. Его надо уметь чувствовать.

В это время дверь в приемную открылась с таким грохотом, словно с обратной стороны подкатили стенобитную машину. В дверном проеме стояла женщина с бледно-зеленым лицом. Если бы Коппола бывал здесь и раньше, то наверняка знал бы и ее. В дверном проеме стояла Ольга Румянцева. Не поворачивая головы, одними зрачками Румянцева осмотрела всех присутствующих в приемной, а затем медленно двинулась к столу с таким видом, словно собиралась бросить гранату.

– Это ты мне эту макулатуру подсунула?! – наконец сказала она, обращаясь к Иквиной, и при этом швырнула на стол увесистую стопку бумаги.

Поскольку Коппола сидел за этим же столом, он узнал сценарий «Неизвестной России».

– Ты или нет? Говори!

– Что за тон, Оля?

Надо отдать должное Галине Васильевне. Она держалась спокойно и с достоинством.

– Что это за манера такая, дорогая моя, вот так входить, перебивать разговор и швырять бумаги? Между прочим, знаешь, кто у нас сидит? Френсис Форд Коппола.

– Вижу, что Коппола, не слепая, – огрызнулась Румянцева. – Я про другое хочу спросить: почему ты решила, что я должна все это читать вместо тебя? Тебя ведь Александр Завенович сделал ответственной за спецпрограммы? Тебя или меня? Тебя! Вот и читай сама, а мне за это шоколадки не покупают. У меня и своего говна хватает. Не разгрести. И если ты решила на ком-то воду возить, то поищи, пожалуйста, другую лошадь! Здрасте! – Она быстро повернулась к Копполе, а затем вновь удавом уставилась на свою конкурентку.

Прошло примерно полторы минуты, прежде чем подруги, насытившись молчаливым противостоянием, вернулись к своим делам. Румянцева развернулась и ушла, еще раз очень громко хлопнув дверью. А Иквина, собрав бумагу в аккуратную стопку, ласково улыбнулась гостю.

– Ну вот. Я же говорила, что у нас ничего не пропадает. Вот они, ваши сценарии. Как прочитаем, обязательно скажем свое мнение. А когда «пилот» отснимете, передайте кассету Тане Вранович. Она посмотрит. Если «пилот» окажется хорошим… Ну что ж, тогда будем встречаться с Александром Завеновичем… будем думать.

– А почему, собственно, я должна смотреть? – проворчала Вранович. – Нашли крайнюю…

– Ну хорошо, тогда ты, Катя… Кать! Слышишь, что я тебе говорю?

– Обочина дороги. Пять букв. Первая «к», предпоследняя «е», – не отрываясь от журнала, вслух произнесла Катя. – Ну, девочки, кто знает? Кто из вас машину водит?

– Вон, Коппола водит, – буркнула Вранович. – Вот он пусть и думает.

И три пары глаз устремились на режиссера.

– Кювет, – прошептал Коппола.

– Кю-вет. Подходит. Правильно! Молодец Коппола!

Как хорошо разгадывать кроссворды! Какое счастье сидеть над последней страницей газеты или журнала и морщить лоб в ожидании нужного слова, которое венчает мыслительный процесс, заполняющего кроссворд!

Мысль, она словно мышка в неосвещенной комнате, а ты позабыл спички. Мысль сравнима с поклевкой в подмосковном пруду: сегодня есть, а завтра нет. В хаосе букв, цифр и фамилий, что накопил чердак человеческой памяти, рождаются мысли. Бегают, роются, нюхают и составляют ответ.

Деклассированные элементы общества! Семь букв. Первая – «о»… Правильно! «Отбросы».

Речь сумасшедшего. Четыре буквы. Вторая – «р»… Правильно! «Бред».

Трава из корзины зеленщицы. Пять букв. Последняя – «п». «Укроп».

Какая прелесть эти кроссворды!

А теперь пройдемся по вертикали.