Первым на пороге возник Вовка, а за ним чья-то белая фигура.
— Яна! Принимай гостей! Зинаида Васильевна, Вовка, присаживайтесь! — раздался за посетителями мамин голос и Яна, скрепя сердце, открыла глаза.
— Здравствуйте! — тихо произнесла Яна, краснея и стягивая со лба полотенце.
— Здравствуй, здравствуй, моя дорогая! — забасила Зинаида, усаживаясь на диван и укладывая на него какую-то подарочную коробку, увенчанную розовым бантом, и серебристый чемоданчик с алыми крестами на боках.
— Привет, Яна! Как дела? — зарделся в свою очередь Вовка, присаживаясь рядом с Зинаидой. В руках у него было прозрачное пластиковое ведёрко, доверху наполненное крупной клубникой.
— Спасибо, уже лучше! — безрадостно сообщила Яна, продолжая мысленно отчитывать себя за неухоженный вид.
— А это мы сейчас проверим, лапочка моя! — Зинаида потянулась к чемоданчику. — Владимир, надеюсь ты оставишь дам одних для медосмотра?
— Само собой! — понимающе кивнул мальчишка и удалился из комнаты.
По-матерински улыбаясь, Зинаида извлекла из своего чемоданчика фонендоскоп, электронный тонометр, плоскую серебристую «ложечку» для осмотра ротовой полости и присела со всем этим на краешек кровати.
Пока Зинаида готовила всё необходимое для врачебного осмотра, девчонка с любопытной опаской разглядывала её саму. Несмотря на свои крупные размеры, Зинаида оказалась весьма миловидной женщиной с завораживающей улыбкой, чистейшим округлым лицом, аккуратной родинкой над детскими припухлыми губами и очаровательными светло-зелёными глазами. Густые шелковистые волосы цвета золотого атласа были уложены в замысловатую и эффектную прическу. Локоны-спиральки, качающиеся перед ушами Зинаиды, придавали ей благородное выражение породистой дамы. Яне даже подумалось, что, уменьшив всю Зинаиду в раз пять, можно было бы получить прехорошенькую девчушку.
Проведя тщательный осмотр бледной, изредка подрагивающей, девчонки, Зинаида бережно уложила её обратно и ласково сказала:
— Осложнений не наблюдаю, всё в норме. Горлышко денька три ещё пополощем травками, горчичнички поставим. Но полежать придётся, как минимум сегодня и завтра…
— Может без горчичников, Зина… Зинаида Васильевна? Пожалуйста…
— Нет, радость моя, даже не проси. Тебе они только на пользу пойдут.
— Тогда ладно… А как вы себя чувствуете?
— Превосходно! Я ведь с детства моржеванием увлекаюсь. Если бы не оно, то не жила бы давно на свете такая вот крепкая Зинка!
— Как интересно… Мне сейчас тоже хочется в холодную воду!
— Нет, милая моя… Только тёпленький душ — и в кроватку!
— Согласна, ведь выбора нет…
В порыве умилённой нежности, Зинаида погладила своей большой тёплой ладонью маленький лоб девочки, который полностью исчез под ней, и неожиданно поцеловала Яну в щеку. Прослезившись, Зинаида сказала:
— Как странно складывается жизнь… Подумать только, маленькие хрупики спасают бегемотиху! Отныне и навсегда я для вас с Вовкой буду верным другом! Спасибо тебе, Яночка, за спасение…
— Что вы! Уж если кого и благодарить, так это Вовку! Я без него — пугливая зайчиха!
— Да, да… И его, конечно! Он замечательный парень, герой!
— Скажите, Зинаида Васильевна… У вас волосы не болят? Я же вас тащила за них, и Вовка тоже…
— Волосы? Да, нет, вроде… Кстати, моя хорошая, волосы никогда не болят!
По причине отсутствия нервных окончаний. В таких случаях может болеть кожа головы! Но у меня, спасибо, боли кожного покрова головы отсутствуют!
— Это хорошо… А как ваша машина в озере оказалась? Я до сих пор понять не могу…
— Я и сам ничего не понимаю. Только завела её, чтобы в гараж поставить, как откуда ни возьмись какой-то смерч или вихрь подхватил её и потащил! Не успела я опомниться, как он уже в воду её зашвырнул!
— Ничего себе! Это страшно и странно! Прямо как в Америке, где бесчинствуют ураганы с красивыми именами…
— Этот непредсказуемый вихрь вот уже третий день носится вокруг.
Журналисты разного рода только о нём и болтают, а в Интернете, особенно в Рунете, масса самых разнообразных предположений об этом странном явлении! У каждого своё мнение на сей счёт…
— А я ничего об этом даже не знала, Интернета у меня нет…
— Будет, счастье моё! Теперь у тебя всё будет, что пожелаешь… — с этими словами Зинаида, живо собрав в свой врачебный чемоданчик все медицинские предметы и уложив его на диван, торжественно взяла в руки большую картонную коробку.
— Это скромные подарки для моей хрупкой и отважной спасительницы! Открывай, Яночка! — с этими словами Зинаида поставила коробку на стул возле кровати девочки, а сама с добродушным видом уселась на диван.
— Ой, да как же это? Нет, нет! Я не могу их принять от вас, да и родители…
— Радость моя! Я приняла от вас с Вовкой новую жизнь из ваших смелых и благородных рук! Неужели ты считаешь, что я должна об этом забыть? Остаться неблагодарной женщиной, да? Открывай и ни о чём не думай, иначе я всю эту жизнь, подаренную вами, проведу в нескончаемых стенаньях!
— Не могу, Зинаида Васильевна… Спасибо, конечно. Может, без подарков будем дружить?
— Хорошо… Раз ты отказываешься, то отвезу-ка я этот короб на озеро и возложу на свою подводную могилку! Выброшу, тогда хоть совесть моя чистой останется…
— Ой, не надо… Я открою и посмотрю тогда, хорошо?
Зинаида молча кивнула, с улыбкой наблюдая, как Яна, затаив дыхание и детское любопытство, бережно развязывает ленточный бант своими худенькими пальчиками. Кто бы сказал — Зинаида бы не поверила, что вот эта малая девчушка вытянула её, толстую тётку, из того света; света чёрного, жуткого… и мокрого!
Глава 37
Материнское сердце Доас тяготилось недобрыми предчувствиями. Пока имелось достаточно работы для Доас-спейсбиолога, женщина не внимала грустным мыслям, гоня их, тоскливых и заунывных, прочь. Но, стоило лишь закончится сложным операциям по оживлению астронавтов комплекса Берса, как чуткая и впечатлительная Доас-мать взяла в женщине верх. Приказ командира готовиться к предстоящему отлёту первого десятка людей с борта МК-408, Доас восприняла как благую и долгожданную весть, но…
— Доас, дорогая, — продолжала всякий раз свои напрасные уговоры Оди, — вам непременно нужно улетать отсюда и заняться поисками сына! Мы постараемся справиться сами! Жаль, что командир позволил вам принять решение самостоятельно…
— Видите ли, Оди… Меня терзают серьёзные опасения, что вы сами не справитесь, ведь случай массовой и загадочной гибели астронавтов на борту вашего комплекса из ряда вон выходящий!
— Но ведь вы с Милом обучили нас всему необходимому! Поверьте, мы выстоим! Все реанимированные вернулись к полноценной жизни, чувствуют себя хорошо, есть ли смысл беспокоиться на сей счёт? Летите к сыну, прошу вас…
— Не хотела вас расстраивать, Оди, но придётся… Дело в том, что в случае моего отлёта, на борту комплекса останутся исключительно реанимированные астронавты. К тому же, возвращённые к жизни при помощи экспериментального тканево-органного формирователя Мила. Вот в этом-то и кроется вероятная опасность!
— Я вас понимаю, Доас, и вы совершенно правы! Мы с Милом на эту тему уже беседовали. Конечно, всем хочется верить в лучшее. Но гипотетический риск отторжения новых клеток старыми, всё же существует!
— Да, Оди, это так. И мы, как спейсбиологи, должны это учесть. На Берса надежд мало, поскольку неизвестно как он ещё раз воспримет ваши возможные клинические, а то и биологические, смерти! Не исключаю, что они могут наступить в виде неожиданного группового биоотказа!
— Как же не хочется об этом думать, дорогая Доас…
— И мне не хочется, милая Оди. Поэтому, я и остаюсь с вами!
— А как же ваш сын?
— Когда речь идёт о риске потерять три десятка человеческих жизней, интерес к судьбе собственного сорванца, балующегося где-нибудь на Земле или на Луне, у меня напрочь пропадает!
— Вы необычайно мужественная и мудрая женщина, Доас! Я вами восхищаюсь! Признаться, не знаю, смогла ли бы я поступить так же…
