Каймак и борщ уже стоят;

В крафинах вина, пунш, блистая

То льдом, то искрами, манят;

С курильниц благовоньи льются,

Плоды среди корзин смеются,

Не смеют слуги и дохнуть,

Тебя стола вкруг ожидая;

Хозяйка статная, младая

Готова руку протянуть.

Приди, мой благодетель давный,

Творец чрез двадцать лет добра!

Приди - и дом, хоть не нарядный,

Без резьбы, злата и сребра,

Мой посети; его богатство -

Приятный только вкус, опрятство

И твердый мой. нельстивый нрав;

Приди от дел попрохладиться,

Поесть, попить, повеселиться,

Без вредных здравию приправ.

Не чин, не случай и не знатность

На русский мой простой обед

Я звал, одну благоприятность:

А тот, кто делает мне вред,

Пирушки: сея не будет зритель.

Ты, ангел stow, благотворитель!

Приди - и насладися благ;

А вражий дух да отжеяется,

Моих порогов не касается

Ничей недоброхотнмм шаг!

Друзьям моим ж посвящаю,

Друзьям и красоте тай день;

Достоинствам ж цеву зваю

И знаю то, что век наш тень;

Что лишь младенчество проводим -

Уже ко старости приходим,

И смерть к нам смотрит чрез забор.

Увы! - то как не умудриться

Хоть- раз цветами не увжтьея

И не оставить мрачный взор?

Слыхал, слыхал я тайну эту.

Что иногда грустит и царь;,

Ни ночь, ни день покоя нету.

Хотя им. вся покойна тварь.

Хотя он громкой славой знатен,

Но, ax! - и трон всегда ль приятен

Тому, кто век свой в хлопотах?

Тут зрит обман, там зрит упадок:

Как бедный часовой тот жалок.

Который вечно на часах!

Мгвэек, доколь еще ненастье

Не помрачает красных дней,

И приголубливает счастье”

И гладит нас рукой своей;

Доколе не пришли морозы,

В саду благоухают розы,

Мы поспешим их обонять.

Так.? будем жизнью наслаждаться

И тем, чем можем, утешаться,

По платью ноги протягать.

А если, ты иль кто другие

Из взаиых милых мне гостей,

Чертоги предпочтя златые

И яствы сахарны аарей.

Ко мне не срядитесь откушать, -

Извольте таоя вы толк прослушать:

Блаженстве не в лучах парфир,

Не в вкусе яств, не в неге слуха,

Но в здравии и спокойстве духа, -

Умеренность есть лучший жир.

1795

Фельдмаршалу

графу Александру Васильевичу

Суворову-Рымшжскому

на пребывание его

в Таврическом дворце

1795 года

Когда увидит кто, что в царском пышном доме

По звучном громе Марс почиет на соломе,

Что шлем его и меч хоть в лаврах зеленеют,

Но гордость с роскошью повержены у ног,

И доблести затмить лучи богатств не смеют, -

Не всяк ли скажет тут, что браней страшный бог.

Плоть Зпиктегову прияв, преобразился,

Чтоб мужества пример, воздержности подать,

Как внешних супостат, как внутренних сражать?

Суворов! страсти кто смирить свои решился,

Легко тому стража и царства покорить,

Друзей и недругов себя заставить чтить

1795

Апакреон у печки

Случись Анакреону

Марию восещать;

Меж ними Купидону,

Как бабочке, летать.

Летал божок крылатый

Красавицы вокруг,

И стрелы он пернаты

Накладывал на лук.

Стрелял с ее небесных

И голубых очей,

И с роз в устах прелестных,

И на грудях с лилей.

Но арфу как Мария

Звончатую взяла

И в струны золотыя

Свой голос издала, -

Под алыми перстами

Порхал резвее бог,

Острейшими стрелами

Разил сердца и жёг.

Анакреон у печки

Вздохнул тогда сидя,

“Как бабочка от свечки,

Сгорю, - сказал, - и я”.

1795

[Image013]

Гостю

Сядь, милый гость! здесь на пуховом

Диване мягком, отдохни;

В сем тонком пологу, перловом,

И в зеркалах вокруг, усни;

Вздремли, после стола немножко

Приятно часик похрапеть:

Златой кузнечик, сера мошка

Сюда не могут залететь.

Случится, что из снов прелестных

Приснится здесь тебе какой:

Хоть клад из облаков небесных

Златой посыплется рекой,

Хоть девушки мои домашни

Рукой тебе махнут, - я рад:

Любовные приятны шашни,

И поцелуй в сей жизни клад.

Около 1795

Хариты

По следам Анакреона

Я хотел воспеть харит,

Феб во гневе с Геликона

Мне предстал и говорит:

“Как! и ты уже небесных

Дев желаешь воспевать? -

Столько прелестей бессмертных

Хочет смертный описать!

Но бывал ли на высоком

Ты Олимпе у богов?

Обнимал ли бренным оком

Ты веселье их пиров?

Видел ли харит пред ними,

Как под звук приятных лир,

Плясками они своими

Восхищают горний мир;

Как с протяжным тихим тоном

Важно павами плывут;

Как с веселым быстрым звоном

Голубками воздух вьют;

Как вокруг они спокойно

Величавый мещут взгляд;

Как их всех движеньи стройно

Взору, сердцу говорят?

Как хитоны их эфирны,

Льну подобные власы,

Очи светлые, сафирны

Помрачают всех красы?

Как богини всем ссбором

Признают: им равных нет,

И Минерва важным взором

Улыбается им вслед?

Словом: видел ли картины,

Непостижные уму?” -

“Видел внук Екатерины”, -

Я ответствовал ему.

Бог Парнаса усмехнулся,

Дав мне лиру, отлетел. -

Я струнам ее коснулся

И младых харит воспел.

1795

Флот

Он, белыми взмахнув крылами

По зыблющей равнине волн,

Пошел, - и следом пена рвами

И с страшным шумом искры, огнь

Под ним в пучине загорелись,

С ним рядом тень его бежит;

Ширинки с шлемов распростерлись,

Горе пред ним орел парит.

Водим Екатерины духом,

Побед и славы громкий сын,

Ступай еще, и землю слухом

Наполнь, о росский исполин!

Ты смело Сциллы и Харибды

И свет весь прежде проходил:

То днесь препятств какие виды?

И кто тебе их положил?

Ступай - и стань средь океана,

И брось твоих гортаней гром:

Европа, злобой обуянна,

И гидр лилейных бледный сонм

От гроз твоих да потрясется,

Проснется Людвиг звуком лир!

Та дщерью божьей наречется,

Кто даст смущенным царствам мир.

1795

Павлин

Какое гордое творенье,

Хвост пышно расширяя свой,

Черно-зелены в искрах перья

Со рассыпною бахромой

Позадь чешуйной груди кажет,

Как некий круглый, дивный щит?

Лазурно-сизы-бирюзовы

На каждого конце пера,

Тенисты круги, волны новы

Струиста злата и сребра:

Наклонит - изумруды блещут!

Повернет - яхонты горят!

Не то ли славный царь пернатый?

Не то ли райска птица Жар,

Которой столь убор богатый

Приводит в удивленье тварь?

Где ступит - радуги играют!

Где станет - там лучи вокруг!

Конечно, сила и паренье ;

Орлиные в ее крылах,

Глас трубный, лебедино пенье

В ее пресладостных устах;

А пеликана добродетель

В ее и сердце и душе!

Но что за чудное явленье?

Я слышу некий странный визг!

Сей Феникс опустил вдруг перья,

Увидя гнусность ног своих. -

О пышность! как ты ослепляешь!

И барин без ума - павлин.

1795

Доказательство творческого бытия

Небеса вещают божью славу,

Рук его творенье твердь;

День за днем течет его уставу,

Нощи нощь приносит весть.