В кивотах блещущи металлом,

Услышат похвалу мою.

Хочу достоинствы я чтить,

Которые собою сами

Умели титлы заслужить

Похвальными себе делами;

Кого ни знатный род, ни сан,

Ни счастие не украшали;

Но кои доблестью снискали

Себе почтенье от граждан.

Кумир, поставленный в позор,

Несмысленную чернь прельщает;

Но коль художников в нем взор

Прямых красот не ощущает, -

Се образ ложныя молвы,

Се глыба грязи позлащенной!

И вы, без благости душевной,

Не все ль, вельможи, таковы?

Не перлы перские на вас

И не бразильски звезды ясны, -

Для возлюбивших правду глаз

Лишь добродетели прекрасны,

Они суть смертных похвала.

Калигула! твой конь в Сенате

Не мог сиять, сияя в злате:

Сияют добрые дела.

Осел останется ослом,

Хотя осыпь его звездами;

Где должно действовать умом,

Он только хлопает ушами.

О! тщетно счастия рука,

Против естественного чина,

Безумца рядит в господина

Или в шумиху дурака.

Каких ни вымышляй пружин,

Чтоб мужу бую умудриться,

Не можно век носить личин,

И истина должна открыться.

Когда не сверг в боях, в судах,

В советах царских, супостатов, -

Всяк думает, что я Чупятов

В мароккских лентах и звездах.

Оставя скипетр, трон, чертог,

Быв странником, в пыли и в поте,

Великий Петр, как некий бог,

Блистал величеством в работе:

Почтен и в рубище герой!

Екатерина в низкой доле

И не на царском бы престоле

Была великою женой.

И впрямь, коль самолюбья лесть

Не обуяла б ум надменный, -

Что наше благородство, честь.

Как не изящности душевны?

Я князь - коль мой сияет дух;

Владелец - коль страстьми владею;

Болярин - коль за всех болею,

Царю, закону, церкви друг.

Вельможу должны составлять

Ум здравый, сердце просвещенно;

Собой пример он должен дать,

Что звание его священно,

Что он орудье власти есть,

Подпора царственного зданья;

Вся мысль его, слова, деянья

Должны быть - польза, слава, честь.

А ты, вторый Сарданапал!

К чему стремишь всех мыслей беги?

На то ль, чтоб век твой протекал

Средь игр, средь праздности и неги?

Чтоб пурпур, злато всюду взор

В твоих чертогах восхищали,

Картины в зеркалах дышали,

Мусия, мрамор и фарфор?

На то ль тебе пространный свет,

Простерши раболепны длани,

На прихотливый твой обед

Вкуснейших яств приносит дани,

Токай - густое льет вино,

Левант - с звездами кофе жирный,

Чтоб не хотел за труд всемирный

Мгновенье бросить ты одно?

Там воды в просеках текут

И, с шумом вверх стремясь, сверкают;

Там розы средь зимы цветут

И в рощах нимфы воспевают

На то ль, чтобы на всё взирал

Ты оком мрачным, равнодушным,

Средь радостей казался скучным

И в пресыщении зевал?

Орел, по высоте паря,

Уж солнце зрит в лучах полдневных, -

Но твой чертог едва заря

Румянит сквозь завес червленных;

Едва по зыблющим грудям

С тобой лежащая Цирцеи

Блистают розы и лилеи,

Ты с ней покойно спишь, - а там?

А там израненный герой,

Как лунь во бранях поседевший,

Начальник прежде бывший твой, -

В переднюю к тебе пришедший

Принять по службе твой приказ, -

Меж челядью твоей златою,

Поникнув лавровой главою,

Сидит и ждет тебя уж час!

А там - вдова стоит в сенях

И горьки слезы проливает,

С грудным младенцем на руках,

Покрова твоего желает.

За выгоды твои, за честь

Она лишилася супруга;

В тебе его знав прежде друга,

Пришла мольбу свою принести.

А там - на лестничный восход

Прибрел на костылях согбенный

Бесстрашный, старый воин тот,

Тремя медальми украшенный,

Которого в бою рука

Избавила тебя от смерти:

Он хочет руку ту простерти

Для хлеба от тебя куска.

А там, - где жирный пес лежит,

Гордится вратник галунами, -

Заимодавцев полк стоит,

К тебе пришедших за долгами.

Проснися, сибарит! - Ты спишь

Иль только в сладкой неге дремлешь,

Несчастных голосу не внемлешь

И в развращенном сердце мнишь:

“Мне миг покоя моего

Приятней, чем в исторьи веки;

Жить для себя лишь одного,

Лишь радостей уметь пить реки,

Лишь ветром плыть, гнесть чернь ярмом;

Стыд, совесть - слабых душ тревога!

Нет добродетели! нет бога!” -

Злодей, увы! - И грянул гром.

Блажен народ, который полн

Благочестивой веры к богу,

Хранит царев всегда закон,

Чтит нравы, добродетель строгу

Наследным перлом жен, детей,

В единодушии - блаженство,

Во правосудии - равенство,

Свободу - во узде страстей!

Блажен народ! - где царь главой,

Вельможи - здравы члены тела,

Прилежно долг все правят свой,

Чужого не касаясь дела;

Глава не ждет от ног ума

И сил у рук не отнимает,

Ей взор и ухо предлагает, -

Повелевает же сама.

Сим твердым узлом естества

Коль царство лишь живет счастливым, -

Вельможи! - славы, торжества

Иных вам нет, как быть правдивым;

Как блюсть народ, царя любить,

О благе общем их стараться;

Змеей пред троном не сгибаться,

Стоять - и правду говорить.

О росский бодрственный народ,

Отечески хранящий нравы!

Когда расслаб весь смертных род,

Какой ты не причастен славы?

Каких в тебе вельможей нет? -

Тот храбрым был средь бранных звуков;

Здесь дал бесстрашный Долгоруков

Монарху грозному ответ.

И в наши вижу времена

Того я славного Камилла,

Которого труды, война

И старость дух ке утомила.

От грома звучных он побед

Сошел в шалаш свой равнодушно,

И от сохи опять послушно

Он в поле Марсовом живет.

Тебе, герой! желаний муж!

Не роскошью, вельможа славный;

Кумир сердец, плеиитель душ,

Вожде, лавром-,- маслиной, венчанный!

Я праведну- здесь песнь воспел.

Ты ею славься, утешайся,

Борись вновь с б.урями, мужайся,

Как юный возносись орел.

Пари - и с высоты твоей

По мракам смутного эфира

Громовой пролети струей

И, опочив на лоне мира,

Возвесели еще царя. -

Простри твой поздиый блеск в народе,

Как отдает свой долг природе

Румяна вечера заря.

1794

Мой истукан

Готов кумир, желанный мною,

Рашетт его изобразил!

Ой хитрою своей рукою

Меня и в камне оживил.

Готов кумир! - И будет чтиться

Искусство Йраксншеля в нем, -

Нор мне какою честью льститься

В бессмертном истукане сем?

Без славных дел, гремящих в мире,

Ничто- и царь а своем кумире.

Ничто! и не живет тот смертный,

О ком ни. малой нет молвы,

Ни злом, ни благом не приметный,

Во гробе погребен живы”.

Но ты, о зверских душ забава!

Убийство! - я не льщусь тобой,

Батыев и Маратов слава

Во ужас дух приводит мой;

Не лучше ли мне быть забвенну,

Чем узами сковать вселенну?

Злодейства малого мне мало,

Большого делать не хочу:,

Мне скиптра небо не вручало,

И я на небо не рошгу.

Готов я управляться властью,;

А .если ею и стеснюсь

Чрез зло, - моей я низкой настью

С престалом света яе сменюсь.

Та мысль всех казней мне страшнее:

Представить в -вечности злодел!

Злодей, который самолюбью

И тайной гордости своей

Всем жертвует; его орудью

Преграды нет, алчбе - цепей;

Внутрь совестью своей .размучен,

Вне с радостью губит других;

Пусть дерзостью, .удачей звучен,

Но не велик в глазах моих.

Хотя бы богом был он злобным,