Деятельность Востокова скоро вышла за рамки данных ему поручений. Он стал одним из консультантов Румянцева в приобретении рукописей, рецензентом и редактором трудов других членов кружка. При его участии Погодин подготовил перевод исследования Й. Добровского о Кирилле и Мефодии, а Кеппен — публикацию славянских памятников, хранившихся в зарубежных архивах и библиотеках.
Некоторые петербургские исследователи приняли участие в отдельных предприятиях кружка. Служащий статистического отделения Экспедиции государственного благоустройства В. Ф. Вельяминов-Зернов, среди современников слывший человеком с «основательными познаниями», по поручению Румянцева готовил издание Русской Правды. Сын священника Тверской губернии Д. П. Попов, ставший адъюнктом Академии наук и профессором греческой и римской словесности в Петербургском университете, перевел «Историю» Льва Диакона. В 1824 г. он получил предложение Румянцева перевести на русский язык книгу французского исследователя Геля, содержавшую комментарии к «Географии» Геродота. Возможно, граф финансировал и подготовку издания русского перевода «Илиады» и «Одиссеи», осуществленного Поповым, но оставшегося в рукописи. Литератор и переводчик Д. И. Языков в ответ на пожелание Румянцева намеревался составить «Словарь русских древностей». Он же перевел на русский язык исторические сочинения Лерберга.
Несколько исследований подготовили в кружке переводчик и поэт, автор учебников по русскому языку Я. О. Пожарский, бывший служащий Пермской казенной палаты, впоследствии известный историограф русского флота В. Н. Берх, большой знаток истории и этнографии Сибири, издатель журналов «Сибирский вестник» и «Азиатский вестник» Г. И. Спасский. Постоянными консультациями и помощью в переводе иностранных материалов Румянцев пользовался со стороны своих секретарей Г. Д. Богацкого и Б. Вихмана, а также библиотекаря иностранной части своей библиотеки М. Г. Плиссова.
Петербургские члены кружка привнесли в его деятельность новые направления: интерес к филологии, библиографии, всемирной истории, иностранной литературе и источникам. Они позже москвичей развернули свою работу. Если в Москве организационным центром стала Комиссия печатания государственных грамот и договоров, то в Петербурге им оказался дом Румянцева. Здесь, по свидетельству Карамзина, едва ли не еженедельно сотрудники графа собирались и вели оживленные беседы о древностях, «о политике, о будущей судьбе Европы».
Третий центр кружка образовали ученые, жившие в западных районах страны, прежде всего в Гомеле, Полоцке и Вильно. В этих местах еще в 1814–1817 гг. многочисленные поручения Румянцева, связанные с археологическими раскопками и описанием памятников, выполнял будущий министр финансов Е. Ф. Канкрин. Но активизация деятельности кружка связана с переездом сюда И. И. Григоровича (1792–1852). Выходец из многочисленной семьи священника гомельской усадьбы Румянцева, он стал «пенсионером» графа в Петербургской духовной академии и уже в студенческие годы вместе с рядом своих сокурсников подрабатывал у Румянцева разнообразными переводами.
Тогда же Григорович написал свое первое научное исследование о новгородских посадниках, изданное на средства Румянцева с дополнениями Калайдовича[30]. Оно представляло собой добросовестную выборку сведений о посадниках из опубликованных и отчасти неопубликованных источников. По характеру и расположению материала книга Григоровича приближалась к справочному пособию. Подобные работы, посвященные древнерусским церковным деятелям и князьям, получили в начале XIX в. в России довольно широкое распространение.
С Григоровичем Румянцев связывал немалые надежды. Его неожиданное решение после окончания академии занять место своего отца в Гомеле первоначально вызвало возражение графа, который, как вспоминал Григорович, «отвлекая меня от рясы, однажды пригрозил, что будет на меня смотреть как на всякого сельского попа»[31].
Устроившись в Гомеле, Григорович серьезно занялся изучением истории местного края. Уже первое его знакомство с тамошними архивами оказалось успешным — найдены были интересные материалы по истории Белоруссии. Они стали ядром задуманного им трехтомного издания, первая часть которого с исправлениями и дополнениями Калайдовича и других московских сотрудников Румянцева была опубликована в 1824 г.
Разыскание документов для второй и третьей частей публикации вовлекли в кружок новых сотрудников. Среди них оказались архивариус полоцкой греко-униатской духовной консистории Кунцевич, полоцкий архимандрит И. Шулякевич, переводчик могилевского магистратного суда Н. Г. Горатынский (Гортынский), смотритель полоцких уездных училищ А. М. Дорошкевич (Дорошенко), молодой служащий полоцкого уездного казначейства И. Сыщанко и другие.
В начале XIX в. в научной и культурной жизни России, Польши и Литвы важную роль играло Вильно. Здесь существовали тайные студенческие организации, пропагандировавшие ограничение феодального гнета, равенство сословий, национальную независимость. В университете преподавали известные польские и русские историки И. Лелевель, М. К. Бобровский, И. И. Данилович, исторические сочинения которых с огромным интересом читали в России.
Здесь же в 1821 г. профессором российской словесности стал И. Н. Лобойко (1786–1861). Сын губернского секретаря, окончивший Харьковский университет, он преподавал, служил в разных правительственных учреждениях. В 1817 г. Лобойко предложил Румянцеву на его средства приступить к «критическому описанию всех внутренних и иностранных источников, относящихся к отечественной истории», включая археологические памятники, надписи, народные предания, сказки, мифологию и т. д.
Этот энергичный и общительный человек сразу же по приезде в Вильно установил дружеские связи с местной интеллигенцией. Лобойко рекомендовал Румянцеву нескольких краеведов: знатока литовской этимологии Л. Увойниса, жмудского поэта и археолога-любителя Д. Пошку, ксендза К. Незабитаускаса, доктора богословия И. Сосновского и студента университета С. Станкевича. От имени Румянцева Лобойко начал вести переговоры об издании на средства графа подготавливавшихся Пошкой, Незабитаускасом и Станкевичем словарей жмудского языка, с помощью их и других краеведов разыскивал для кружка исторические памятники в районе Вильно. Позже Лобойко вспоминал, что вместе с Лелевелем, Даниловичем и библиотекарем Контрымом они составляли целые «диссертации» в ответ на многочисленные вопросы Румянцева, связанные с научными проблемами[32].
Кружок, внимательно следивший за развитием науки и культуры славянских народов, через Лобойко предпринимал шаги по установлению связей с наиболее известными их представителями. Лобойко подробно сообщал Румянцеву о творчестве историков Лелевеля, Онацевича, научной поездке по Франции, Австрии, Германии, Италии и славянским странам польского исследователя Бобровского, занятиях польского библиографа и историка Линде. Через Лобойко и служащего канцелярии Н. Н. Новосильцева К. И. Буссе Румянцев не раз предлагал им приступить на его средства к различным исследованиям. С Линде велись переговоры о переводе на русский язык сочинения С. Бандтке, посвященного славянскому книгопечатанию, с Серно-Соловьевичем договаривались о переводе трудов Томаша Свенского, с Лелевелем — об его участии в издании сочинений членов кружка по истории и языку польского и литовского народов и древних письменных источников. Высоко оценивая знания и деятельность Лелевеля, Румянцев в 1821 г. поручил Григоровичу перевести на русский язык несколько исследований польского ученого, а самому Лелевелю предложил участвовать в подготовке русского издания всех его исторических сочинений[33].
В Вильно сотрудничать с Румянцевым начал и крупнейший в то время знаток истории Великого княжества Литовского И. Н. Данилович (1787–1843). Сын русского униатского священника, студент, а затем профессор права Виленского университета, он получил серьезную подготовку в области истории законодательства в Варшаве и Петербурге. В 1822 г. Данилович стал членом комиссии по изданию Литовских статутов. С его именем в работе кружка связаны разыскания источников в районе Вильно, подготовка изданий Галицко-Волынской и Супрасльской летописей, Судебника Казимира 1468 г. и ряд других предприятий.
